Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

'Что...что с моим мужем?'

Сомерсет был ошарашен. Он думал о девушке, как о дочери Уорвика, почти позабыв, что она также приходилась супругой Кларенсу. В мыслях промелькнуло, она поступила бы лучше, не напоминая об этом присутствующим.

'Что с вашим мужем?' - отозвалась Маргарита голосом, превратившим бы в лед человека, посмелее Изабеллы Невилл.

Сразу стало понятно, тем не менее, что девушка неправильно поняла, так как она воскликнула: 'Святая Дева, он тоже погиб!'

'Нет', - наклонилась вперед Маргарита. 'Он не погиб. Вам не надо тратить слезы на Кларенса. Смею предположить, он процветает. С людьми его сорта обычно происходит так. Кларенс может быть дураком, но он давно уже уникально удачливый дурак. Лучшее, что вы можете сделать, омыть слезами собственную участь, леди Изабелла'.

Сомерсету формулировка пришлась не по душе, но Изабелла поняла только одно, ее муж все еще жив.

'Где он, госпожа? Он присоединится к нам?...' Ее голос замер, инстинкт подсказывал девушке существование еще неведомой опасности.

'Он не ранен?' - усомнилась Изабелла.

'Нет. Ваш супруг вышел из битвы невредимым. На нем даже царапины не было'.

Подобные слова должны были подействовать. Но они только напугали. Онемевшая Изабелла ждала удара, который подкосит ее.

'Он предал нас'.

Маргарита выплюнула эти слова, наблюдая за реакцией Изабеллы. Удовлетворенная искренним потрясением девушки, она несколько расслабилась, презрительно добавив: 'Он перешел к Йорку при первой подвернувшейся возможности. Оставил вашего отца... а также вас, как видно'.

'Предательство превратилось для Кларенса в привычку', - заметил Эдуард, и Маргарита перевела взгляд с пораженного лица Изабеллы на сына.

'Держу пари, он и не подумал о своей жене, которой придется расплачиваться за его предательство'.

Сомерсет не придал этим словам иного смысла, кроме того, что королева намерена продемонстрировать Изабелле Невилл всю глубину прегрешений ее супруга. Маргарите была свойственна порывистость, но не глупость. Он твердо знал, она никогда не подарит Йорку столь опасного оружия, как обвинение Ланкастеров в жестоком обращении с дочерью Уорвика. Более того, в лучшем случае, девушка может стать заложницей довольно сомнительного свойства, - Кларенс не относился к числу людей, способных противостоять обстоятельствам, вопреки угрожающей им лично опасности. Но когда Изабелла отшатнулась, Сомерсет увидел ее лицо и понял, она всерьез приняла подразумевающуюся Маргаритой кару.

Анна Невилл так быстро вскочила на ноги, что запуталась в своих юбках и оступилась.

'Госпожа, Изабелла - моя сестра', - решительно вмешалась она.

Сомерсет знал, как мало это значит. Он подозревал, Анна придерживалась аналогичного мнения. С занимаемого им места герцог мог видеть дрожь сильно сжатых маленьких кулачков и силу сжимания ими с явной настойчивостью складок ее юбки.

Изабелла Невилл тоже, казалось, чувствовала необходимость в более могущественном защитнике, чем сестра, поэтому она обратила взгляд на своего зятя.

'Разумеется, принц из рода Ланкастеров не станет отыгрываться на женщине', - в голосе звучала мольба, которая, если и испытывала недостаток в тонкости проявления, то никак не страдала от отсутствия искренности.

Эдуард выглядел заинтересованным. Сомерсет не смог бы определить, польстила ли ему просьба Изабеллы, но юноша миролюбиво ответил: 'Успокойтесь, дорогая. Мне не приходит в голову более суровое возмездие, чем способствование вашему переезду к Кларенсу, и, будь на то ваша воля, вы свободны, чтобы уехать'.

'Благодарю, Эдуард', - еле слышно прошептала Изабелла. После заметной паузы Анна тоже, почти неразличимо, присоединилась к сестре, тогда как ее супруг запоздало бросил на мать взгляд, ищущий одобрения Маргариты. Королева взирала на своего самоуверенного отпрыска со смущенным выражением, но противоречить ему не стала. Казалось, она впервые обратила внимание на аббата Бемистера. Он не принимал участия в беседе и не предпринимал попыток успокоить дочерей Уорвика. Но придерживающийся или нет политики нейтралитета, аббат оставался священником и не относился к числу людей Маргариты, подобно Мортону. В его присутствии и мнении обнаруживались определенные выгоды. Королева бросила взгляд на невестку, бесстрастно произнеся: 'Смею сказать, вы и ваша сестра предпочли бы вернуться в свои комнаты, Анна. Я разрешаю вам удалиться'. Она безразлично добавила к сказанному: 'Мои соболезнования по поводу вашей утраты'.

Маргарита смотрела вслед Анне Невилл, и ее лицо затуманивалось размышлениями. Его выражение удивляло загадочностью, необычной задумчивостью, и при приближении к королеве Сомерсет поразился, была ли француженка так неприступна для сочувствия, как заставляла думать об этом окружающих. Дальнейшие предположения оказались резко прерваны тихой королевской речью, адресованной принцу.

'Вам известно, я не интересуюсь, каким образом вы развлекаетесь, Эдуард. Но уверена, вы более не ищите удовольствий в постели этой девушки. Храни вас Господь, зачать с ней сейчас ребенка!'

Эдуард облокотился на спинку стула матери. При этом он наклонился дальше и прошептал что-то ей на ухо так тихо, что Сомерсет не сумел расслышать, но его слова вызвали у Маргариты упрекающий взгляд и непроизвольный смех.

Сомерсет остановился, не желая мешать личному общению, но Эдуард поманил его.

'Присядьте, мой лорд', - принц устроился на подлокотнике материнского стула, ободряя Сомерсета улыбкой. 'Знаете, как можете порадовать меня, Сомерсет? Рассказать о Йорке и о его братьях. Ну, хотя бы о Глостере,- поправился Эдуард и сморщился. 'О Кларенсе я знаю больше, чем хотелось бы!'

'Глостер тех же лет, что и вы, Ваше Высочество. Если существует человек, которому Йорк доверяет, то им должен быть Глостер, говорят, они близки. Но очень сильно отличаются друг от друга. Знающие герцога утверждают, что его скорее можно назвать сыном своей матери, чем других братьев'.

Многого Эдуарду такая характеристика не дала, он мало знал о герцогине Йоркской.