Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года - Адам Улам

Чем дольше он находился у власти, тем сильнее раздражался, встречая возражения и противодействие в партийных кругах. Он протестовал против проникновения в партию бывших меньшевиков, эсеров и карьеристов. Он разражался гневными тирадами в отношении анархистских и социал-демократических тенденций, которыми постоянно донимали старые большевики. Уже во времена Брест-Литовска мы отмечали, что Ленин стал разочаровываться в большевиках, относящихся к типу ораторов-заговорщиков, и постепенно поворачивался в сторону тех, «кто мог делать дело», членов внутрипартийного аппарата, так называемых аппаратчиков. Растущая увлеченность административной работой и, вероятно, резко ухудшающееся состояние здоровья делали его все более раздражительным. В последние два года жизни он перестал давать товарищам объяснения по различным вопросам, пускаться в долгие исторические экскурсы и поражать их парадоксальностью своих мыслей. Теперь он требовал неукоснительного повиновения и применения санкций против тех большевиков, кто осмеливался возражать ему по основным вопросам.

Предпосылки к изменению в поведении Ленина стали видны на VIII съезде партии. Впервые некоторые комиссары выразили недовольство чрезмерным бюрократизмом и авторитарностью решений. Коммунистам пока еще не приходило в голову, что диктатура пролетариата постепенно превращается в диктатуру одного человека. Многим казалось, что Ленин тормозит авторитарные тенденции комиссаров и ленинцев, расплодившихся по всей территории России. Один из выступавших простодушно охарактеризовал изменения, которые в течение года произошли с половиной советского правительства. Сначала «все важные решения принимались избранными представителями, которые были в тесном контакте со своими избирателями», теперь «возникла другая практика: вся власть сконцентрировалась в руках небольшой группы администраторов или даже отдельных личностей». Оратор Н. Осинский был оторван от жизни, чтобы понять, что он описывает положение дел, сложившееся не только в партии, а во всех государственных органах. Многие коммунисты еще слишком верили лозунгам и не понимали того, что происходит в руководстве партии. Но все же Осинский[397] упомянул тот факт, что некоторые особо важные партийные и государственные решения принимал лично Ленин или вместе с ныне покойным Свердловым и некоторыми другими товарищами.

Претензия прозвучала довольно безобидно, но для Ленина послужила сигналом опасности. Съезд не должен превращаться в парламент; он не может тратить свои силы, постоянно уверяя раздраженных непонятно чем большевиков, что партия хранит верность своему народу.

Произошла реконструкция партии. В состав ЦК вошли два вновь созданных органа: Политбюро, в составе пяти человек, и оргбюро. Свердлов, обладавший невероятной способностью вдаваться в подробности, имевший блестящую память, безоговорочно подчинялся Ленину и единолично справлялся с обязанностями секретаря ЦК партии. С его кончиной возникла необходимость организовать секретариат, который поначалу возглавил Н. Крестинский, занимавший второстепенное положение в партии. Политбюро теоретически подчинялось ЦК, но не могло не занять главенствующую роль, учитывая уровень его членов. В его состав вошли Ленин, Каменев, Троцкий, Сталин.

Шестнадцатью годами раньше глупая ссора по поводу того, должно ли в состав редакционной коллегии партийной газеты входить шесть, а не, как хотел Ленин, три редактора, привела к расколу социал-демократии и рождению большевизма. Теперь новая административная перестановка грозила не менее серьезными последствиями. На первый взгляд уже давно надо было произвести реконструкцию партии. То, что правящая партия не имела секретариата, казалось по меньшей мере нелепым. До 1919 года секретариат состоял практически из двух человек: Свердлова, «который хранил партийные дела в собственной голове», и старой большевички Елены Стасовой, отвечающей за знаменитый шкаф с протоколами Центрального комитета и разного рода секретными документами. У этих двоих было несколько помощников, занятых неполный рабочий день. В ЦК в то время входило порядка двадцати человек, но, по всей видимости, критическое положение, сложившееся в период Гражданской войны, потребовало привлечения дополнительных людей, которые могли бы принимать решения на месте.

Реорганизация была вызвана необходимостью изменить атмосферу, царившую в партии. Первоначальная концепция не предусматривала такой службы, как управление делами партии и градации членов партии. Социал-демократическая партия была партией равных; ее административный аппарат состоял из секретаря и казначея. Функции секретариата и оргбюро были куда шире. Они отвечали за то, чтобы высказывания партийной организации в Курске ничем не отличались от высказываний партийной организации в Тамбове. В дальнейшем высшие чиновники Курска и Тамбова должны были пользоваться абсолютным доверием Москвы. И следующим логическим шагом было назначение Москвой чиновников в Курск и Тамбов. Последующая серия «логических шагов» привела к созданию должностного лица, получившего скромное название Секретарь Центрального комитета (затем Первый, Генеральный), обладателя такой власти, о которой и не мечтали императоры и короли.

Не менее далеко идущие цели преследовало создание Политбюро. Во времена нелегальной деятельности большевики не могли позволить себе роскошь внутрипартийной демократии. Ленин настойчиво доказывал: «Чем крепче будут наши партийные организации, включающие в себя действительных социал-демократов, тем меньше шаткости и неустойчивости будет внутри партии. Ведь нельзя же смешивать, в самом деле, партию как передовой отряд рабочего класса со всем классом». Ленину неоднократно приходилось отстаивать свою политику, он не раз подвергался критике, однако теперь он пользовался особым признанием и уважением рядовых членов партии и народа. После заключения Брестского мира уже никто не говорил: «Мы можем прийти к власти без Ленина». Подчиненных часто выводили из себя его приказы; его немощь (после попытки покушения и в 1922 году) вызывала смешанные чувства. Для рядовых коммунистов он по-прежнему был лидером партии и государства. Что касается остальных руководителей, то их положение в партии зависело от степени их популярности и числа сторонников. Появление «ближнего круга» было главным шагом на пути к формированию большевистской иерархии, существовавшей при Сталине. Божество – Генеральный секретарь – было, в свою очередь, окружено полубожествами, «своими товарищами по оружию», каждый из которых имел свое окружение, слепо повинующееся и подчиняющееся своему божеству.

В намерения Ленина не входило создавать особые привилегии отдельным группам внутри партии, но логика событий и собственный характер неумолимо вели его в этом направлении. Он уже устал от бесконечных разногласий, от необходимости доказывать и увещевать противников. Шляпников, Коллонтай и Осинский всегда были готовы оспорить его мнение по принципиальным вопросам, постоянно напоминая Ленину о прежних взглядах на те или иные проблемы. Ему казалось, что будет предпочтительнее работать с небольшой группой людей. Тогда можно рассчитывать на то, что они согласятся с его мнением и улаживание любой проблемы пройдет быстро, без ненужных дебатов. В Политбюро Троцкий и Бухарин могли иногда выразить несогласие, но Каменев, Зиновьев и Сталин воспринимали слова вождя как закон. Эти своенравные и честолюбивые люди подчинялись Ленину, преследуя собственные цели; Ленин закрывал глаза на их слабости, не мешал им создавать собственные сферы влияния и отдельные группировки. Так партию незаметно начал разъедать протекционизм, подобострастие и коррупция.

«Мы в «абсолюты» не верим. Мы над «чистой демократией» смеемся»[398], – писал в 1921 году Ленин старому большевику Мясникову, который выразил недовольство моральным разложением правящей партии.

Мясников осмелился предположить, что единственный выход – в предоставлении полной свободы печати: «от монархических до анархических газет». За такое высказывание в сталинские времена автор получил бы пулю или отправился в концентрационный лагерь, но в то время еще довольно терпимо относились к подобным предложениям. Диктатор написал большое письмо своему эксцентричному товарищу, успокаивая его, словно больного ребенка. «Вы видели столько отвратительных и тяжелых вещей, что впали в отчаяние… Мой совет, не поддавайтесь отчаянию и панике». Тяжелая работа была лучшим лекарством для расстроенной нервной системы Мясникова.[399]

Что касается его конкретных замечаний, то оргбюро создаст комиссию по их рассмотрению…

Ленин не мог отрицать, что в созданной и руководимой им партии имеется ряд отдельных неприятных, болезненных точек. В последние годы он пытался, как мог, исправить ситуацию, создавшуюся в коммунистической партии и Советском государстве. Давайте «возродим» Советы (очевидно, на третьем году существования Советского государства они уже изжили себя как органы власти), писал Ленин, пусть беспартийные граждане проверяют деятельность партийных органов. Подобная идея, если говорить серьезно, свидетельствует о том, что Ленин не был чужд самообману.