Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года - Адам Улам

В августе Польша перешла в наступление, и Красная армия потерпела самое серьезное поражение за три года ее существования. Анализ поражения, как всегда, вызвал политическую полемику. Троцкий заявил, что именно Сталин, как политический комиссар Южного фронта, отказался оказать помощь армии, двинувшейся на Варшаву, а настойчивость Ленина привела к рассредоточению русских сил и явилась причиной поражения[387]. Командующий Западным фронтом Тухачевский, двадцатисемилетний бывший царский офицер, сам обвинил себя в скрытых политических амбициях, которые заставили его броситься на поиски быстрого успеха.

Несмотря на все объяснения, трудно поверить, что Советская Россия была уже достаточно сильна, чтобы победить и руководить двадцатипятимиллионной страной и, что кажется еще более фантастическим, попытаться провести советизацию Германии. Скорее всего, захват Варшавы мог иметь в конечном счете гибельные последствия для коммунизма в России.

Впоследствии Ленин был вынужден признать, что в Польской кампании он был неоправданно оптимистичен и есть его доля вины в поражении России. Он тяжело расставался с мечтой о революции в Германии даже после подписания мирного договора с Польшей, который привел к территориальному разделу, сохранившемуся до 1939 года. Ленин ностальгически вспоминал об упущенной возможности: «Если бы Польша стала советской, если бы рабочие Варшавы приняли помощь от Советской России… Версальский договор развалился».[388]

Ленин не имел привычки оплакивать упущенные возможности. Но это был последний вздох по утраченной мечте о всемирной революции, которую теперь следовало отложить, поскольку он, вероятно, понял, что ему не суждено дождаться ее при жизни. Теперь следовало вернуться к восстановлению страны, разрушенной и ожесточенной за шесть лет войны и революции.

Часть девятая

Всемирный коммунизм

Глава 1

Старая экономическая политика

Хотя официально Гражданская война закончилась в 1920 году взятием Красной армией Крыма, до середины 20-х годов продолжали вспыхивать крестьянские мятежи. Самый трудный, героический период борьбы за власть завершился; партия Ленина стала хозяйкой огромного многонационального пространства.

Когда же фактически закончилась Гражданская война? Чем была сталинская кампания по коллективизации 1929—1933 годов, как не военной операцией, направленной против значительной части населения России, против людей, неспособных оказать вооруженное сопротивление, но самим своим существованием мешавших двигаться по пути к коммунизму? В какой-то период между 1917-м и 1921 годами война перестала быть просто борьбой против белых и иностранных интервентов и стала борьбой против образа жизни, привычек и мыслей огромного большинства русских людей, а не только буржуазии и кулаков. В каком-то смысле эта борьба идет и поныне.

После покушения на Ленина Максим Горький возобновил дружбу с человеком, которого в 1917 году объявил фанатиком и разрушителем социал-демократических традиций. Ленин со своей стороны радостно приветствовал восстановление дружеских отношений. Ни один диктатор не отказался бы заполучить в свое окружение знаменитого писателя, а Ленин, несмотря на былое неприятие философии Горького, искренне его любил. Личные симпатии и антипатии Ленина были неизменно связаны с политикой. Как-то он написал Инессе Арманд, что Горький своей политической наивностью «напоминает теленка». Однако было нечто такое в мыслях великого писателя, в видении им будущего, что находило отклик в сердце Ленина.

То, что писал Горький об окончании Гражданской войны, представляет огромный интерес, поскольку является отражением его личного восприятия происходившего. Эта небольшая книга не была перепечатана в России из-за полного пренебрежения автора к официальной коммунистической мифологии и грубого тона, в котором она написана. Однако каждый, кто изучает высказывания Ленина в последние годы его жизни, найдет в них отголосок горьких мыслей Горького о России и русских.[389]

Для Горького Гражданская война была не борьбой между добром и злом, прогрессом и реакцией, а главным образом борьбой с врожденным анархизмом и инертностью русских людей. Жалобы противников коммунистов не вызывают у него сочувствия: «Позвольте мне напомнить вам, что наибольшее зло и самая бесстыдная ложь исходит от побежденных и униженных». Он не оправдывает жестокость и низость большевиков: «Политики всех уровней наибольшие грешники из всех грешников… независимо от идей, которыми они якобы руководствуются, все они ведут себя подобно животным…» Но главный герой Горького – простой человек, объект поклонения и надежд всех поколений революционеров, русский крестьянин. Горький пишет, что он никогда не видел в нем благородного дикаря, человека доброжелательного, гостеприимного, наделенного природной мудростью. В действительности это ограниченный, хитрый, скупой и ленивый человек. В Гражданскую войну Горький слушал жуткие рассказы о том, как крестьяне, не важно, красные, белые или еще какие-то, проявляли невероятную жестокость, зачастую превосходящую садистские методы ВЧК и карательных отрядов белых.

Горький показал глупую, примитивную злобу «человека из народа», хотя сам имел пролетарское происхождение. У него есть рассказ о крестьянине, который признался городскому господину в том, что очень обеспокоен: он убил башкира и украл его корову, так будут ли судить его за воровство? А не боится ли он, что понесет серьезное наказание за убийство? «Это ничего, люди теперь стоят дешево», – ответил крестьянин. Писатель с легкостью отметает официальный миф о том, что революция сделана массами. Революция, говорит он, – результат деятельности «крошечной группы интеллигентов, возглавившей несколько тысяч рабочих, которым внушили определенные идеи…».

Как насчет будущего? Есть надежда, пишет Горький, что «как евреев Моисей вывел из египетского рабства, так постепенно исчезнут из деревень полудикие, глупые и равнодушные русские крестьяне». Пришедшие им на смену люди будут не слишком привлекательны. В будущем русские крестьяне не будут «увлекаться теорией Эйнштейна, понимать величие Шекспира или Леонардо да Винчи…», но они поймут «значение электричества, важность научных методов в агрономии, пользу от использования трактора и необходимость иметь в каждой деревне квалифицированного врача и мощеную дорогу».

Мрачные мысли Горького рисуют, конечно, только одну сторону картины, ту, что изображает озлобленный горожанин – интеллигент. Даже при том, что его книга была издана в Берлине, Горький не мог, если бы и захотел, показать другую сторону: сколько бед принесли крестьянам и красные, и белые. Организованные большевиками продовольственные отряды для оказания помощи голодающим городам, приезжая в деревни, пытали и казнили бесчисленное число крестьян. Приказ Троцкого предписывал сжигать каждое жилище, где нашел пристанище дезертир из Красной армии. Если учесть, что количество дезертиров превышало два с половиной миллиона человек, то получается, что горели целые деревни.

Но, создавая новый, достаточно односторонний стереотип русского крестьянина, Горький затрагивает более глубинные проблемы. Самые идеалистически настроенные коммунисты почувствовали разочарование в прежних лозунгах и призывах, с которыми партия захватила власть в октябре. Не только «несчастный крестьянин» виделся теперь под разными углами зрения (середняк всегда вызывал подозрение, кулак был настоящим буржуем). Промышленный рабочий, главная опора партии, во многих случаях начал проявлять враждебность к большевикам. Ленину было трудно объяснить, почему наиболее классово-сознательная и организованная часть рабочего класса опять начинает попадать под влияние меньшевиков и эсеров. Типографии, доказывал Ленин, печатали меньшевистские и прочие издания, потому что были подкуплены буржуазией. Но эта странная логика вряд ли объяснит, почему столь долгое время Союз железнодорожников был источником раздражения для большевиков.

Росло разочарование коммунистов в собственной партии и методах ее правления. Основу партии составляла коммунистическая элита, сохранившая тем не менее какие-то социал-демократические традиции, дружеское равноправие и свободу дискуссий. Во время войны Троцкий, не испытывая ни малейших сомнений, заключал в тюрьму и расстреливал коммунистов-ветеранов. Просители просиживали часами в приемных наркоматов. С первых дней новой власти уже обнаружились симптомы врожденного заболевания – бюрократизма. Всего за год те люди, которые в октябре 1917-го молили освободить их от министерских обязанностей, обзавелись секретарями, персональным окружением, боролись за раздел сфер влияния, жалуясь в ЦК или лично Ленину на происки коллег и их пренебрежительное отношение к обязанностям. В августе 1918 года в одной только Москве насчитывалось двести тридцать одна тысяча партийных и государственных чиновников. Коммунистам этот буйно разросшийся бюрократический аппарат, с его привилегиями, канцелярской волокитой и пренебрежительным отношением к простым гражданам, казался чем-то невероятным и чудовищным. Ленин приходил в ярость, сталкиваясь с примерами бюрократизма и чиновничьего произвола. Он тут же направлял в комиссариат или Совет письмо, требуя отстранения от должности виновного чиновника, заключения его в тюрьму на неделю, на год. Но эти отдельные случаи не могли изменить общей картины. Бюрократия все разрасталась и разрасталась.