Белые пешки - Екатерина Звонцова

ему довольно просто найти их. Многих уже нашел. Гангстера. Художника. Принца. И педофила-мецената прибрал, и почти всех неперерожденных новичков. Поскольку он работал с ними уже без адских контрактов, мы не можем даже их отследить и… прости Дьявол, защитить.

Мы уныло замолчали. Мысли роились в голове. Шестнадцать душ. Доска, на которой никто никогда не играл. Как же я заблуждался, думая, что Земля, бешено мчащаяся вокруг своей звезды, лишилась секретов. Секреты просто затаились, а теперь лезли отовсюду.

– А все-таки что будет, когда он всех их найдет? – спросил я.

Нейтрино неожиданно улыбнулся. И в этот раз его безумная улыбка приободрила.

– Он не просто собирает свою половину. Он игрок и хочет, чтобы кто-то собрал вторую. Так что… думаю, попробуем поиграть. Выиграем – создадим перевес энергий.

– А кто-то ее уже собирает? – уточнила Гонни. – Вторую половину? Из кого она должна состоять?

– Да, где записаться? – полюбопытствовал я. После истории про педофила Валаар мне особенно не нравился. Я бы ему врезал.

Нейтрино вытаращился на меня, даже, кажется, потеряв дар речи. А потом заржал.

Когда я запустил в него полупустым кофейным стаканчиком, он уже исчез.

Арка 6. Неблагие знамения

25.12.2006. Ника

Веселого Рождества. Знаю, оно католическое, но с Марти мы в детстве праздновали оба. Рождества много не бывает, так мы думали, вешая красные носки на елку или зовя тетю Веронику печь печенье. Теперь никакого нет.

Неделю не было записей. Всем не до того. Кирилл улетел, Дэн и Ася унылые, Сашка бросила дневник с тех пор, как начала шляться в загадочный планетарий. А мне вот стало тоскливо. Может, потому что затея Макса постепенно остается единственным, что нас связывает. Может, потому что я разбита. А может, потому что мы в говне. Уже шесть фигур. Семь мертвецов. И это все из просто страшного-несправедливого становится личным. Очень.

Ольга и Татьяна Шапиро (почему-то одна фигурка на двоих?). Петр Нагарин. Фредерик Самойлов. Лариса Минина. Пешки. Антон Навин. Конь. Сергей Флорентийский. Слон. Жутких фото над рабочим местом Алефа все больше. Он недоволен. Работает ведь не он, а те, за кем крепятся разрозненные дела. И кто правда может проебать что-то важное. А если принять на веру странное предположение Марти о том, что маньяк собирает шестнадцать фигур, то где-то ходят еще девять человек, которые ничего не подозревают. Как их найти? Как предупредить?

– Или эти люди уже убиты, а ты не знаешь, – вздохнула Марти.

Они сидели в самом милом месте, где только можно встретиться лучшим подругам, – в кафе близ морга, куда Нике потребовалось заехать. Соседство не располагало к уюту, но кофе и расстегаи с рыбой были неплохими за свою цену. Если в начале работы Нику воротило от мысли есть здесь, то теперь она уже полюбила безымянную забегаловку с оранжевой мебелью и кучей фикусов. Сюда ее водили то Алеф, то Мандаринка – судмедэксперт, с которым дядя Владя чаще всего сотрудничал. Мандаринка, восхитительная женщина с неизменно ярким макияжем, холодным разумом и фанатской любовью к кошкам, с первых дней взяла Нику под покровительство. Вот и сегодня тоном озабоченной матери велела: «С подружками-то встреться, грустная ты».

– Мне кажется, все происходит давно, – задумчиво продолжала Марти. – Дольше, чем вам… – она помедлила и сделала странную поправку, – тебе кажется.

– Откуда дровишки? – поинтересовалась Ника, некстати вспомнив что-то из школьной программы.

– От папы, вестимо, – уклончиво отозвалась Марти.

Ника отвела глаза. Ей не нравилось внимание подруги к «шахматному» делу и чувство, будто Марти что-то знает, но не говорит. Впрочем, недавно, когда Ника озвучила подозрение, подруга понесла чушь о древнем демоне, якобы объявившемся в городе и причастном к убийствам. Ника быстро перевела тему и больше ее не поднимала. Марти она доверяла, но глубоко лезть в ее мистическое видение мира сейчас не хотела. Выросла. Странностей и без демонов хватало. Спасибо хоть, на подругу и Кирилла не повесили убийство того грабителя. Не будь они детьми своих отцов, вряд ли бы отделались статьей в районной газете про «удивительное гражданское мужество».

– Думаю, ты узнаешь много интересного, если поворошишь материалы за последние лет десять-пятнадцать, – продолжила Марти, и Нике пришлось поднять глаза. Вопрос рвался с языка, но тут Марти ухватила ее за руку и всмотрелась в лицо. – Ты сегодня не просто затраханная, ты тухлая что-то. Папа обижает? Твой или мой? Короче, наш?

Невольно обе тут засмеялись, зафыркали, и Нике даже стало легче. Марти продолжила ворчать:

– С таким ебалом тебе не стоит идти к девчонкам. Они и так тебя боятся в последнее время, меня, впрочем, тоже немного… о славные летние дети.

Ника улыбнулась, и Марти одобрила:

– Так-то лучше.

Дело в Алефе и его… секретах. И да, ее папа сыграл в моем убитом состоянии роль. Просто ему таки прилетела жалоба из Наро-Фоминска от местного следака – что левые московские опера не хотели отдавать вещдоки (пиздеж!) и угрожали его оперу (гон!). Дядя Владя взбесился и вызвал нас на ковер. Я никогда не была на ковре, это пиздец унизительно, а Киса с остальными не вступились: пересрали так, что как только дядя Владя начал орать, выветрились из помещения.

– Я тебя зачем брал? – вопил дядя Владя мне. Сейчас он точно был Снейпом, а не гусем Борисом. – Ты какого хуя пудришь девочке мозги?! – Уже Алефу. – Что с вами сделать? Удвоить объем работы? Утроить? Выгнать ее? – Он опять махнул на меня, и я предательски зашмыгала носом. – Слушай сюда: про-ку-ра-ту-ра! Только она! Больше никаких отлучек, ни по каким связям, никакие твои бумагомаратели из министерств…

– Владь, – перебил Алеф. Он сильно побледнел, но смотрел спокойно. И даже положил руку мне на плечо. – Очнись, ты сам не видишь? Теперь это точно не совпадение. И это принимает огромные масштабы.

Мы сидели на стульях у его стола, а он встал и метался по кабинету. Сверкал глазами, рычал, сжимал кулаки. Я не узнавала его и была уверена: Марти бы тоже не узнала. Дядя Владя, когда не раздает подзатыльники, такой добродушный… а тут в него будто кто-то вселился. Алеф тоже встал. Они оба замерли у окна и стали шептаться, нет, шипеть что-то, чего я не могла разобрать, как ни старалась. Они все время повторяли имя какого-то коллеги, которого я не знала. Разным тоном, но словно в коллеге все дело и было. Я сидела, сжав кулаки. Кусала губы и сорвалась, только когда снова услышала про «пудрить мозги