Бальзак без маски - Пьер Сиприо

Этот роман должен был стать такой же картиной политической жизни, какой в отношении культурной жизни стали «Утраченные иллюзии», но Бальзак вскоре отказался от реализации своего замысла.

16 ноября 1842 года он подписал кабальный договор с банкиром из Ланьи Луи-Фортюне Локеном. За 7 тысяч франков он обязался представить по истечении пяти месяцев рукопись трех новых романов.

Поэтому, прежде чем собираться в дальнюю дорогу, ему следовало подумать об исполнении условий контракта.

ТРУД, ДОСТОЙНЫЙ ГЕРАКЛА

26 апреля 1843 хода Бальзак писал банкиру Луи-Фортюне Локену:

«Нынешнее состояние вещей таково, что „Жизненный дебют“ вы сможете опубликовать с 15 сентября нынешнего года. […] Однако вы просите также немедленно приступить к работе над „Давидом Сешаром, или Муками изобретателя“.

Текст „Жизненного дебюта“ Локен получил, ему оставалось лишь разбить его на части для публикации в нескольких выпусках газеты „Лежислатюр“ (с 26 июля по 4 сентября).

Второй роман под названием „Давид Сешар“ Бальзак предложил банкиру взамен „Провинциального депутата“. Локен согласился, ибо полагал, что чем дальше от политики, тем лучше.

Оставался еще третий роман. Бальзак решил воспользоваться сюжетом „Рыбы-ската“, которую предлагал Жирардену после публикации в 1836 году „Старой девы“. Но подписчики сочли „Старую деву“ непристойной, и напуганный Жирарден потребовал от автора, чтобы тот изложил ему содержание будущего произведения. „Рыбой-скатом“ завсегдатаи дома терпимости прозвали одну из проституток за ее способность одурманивать клиентов и доводить их наслаждением до изнеможения. Ни один человек не в силах противостоять колдунье. „Рыба-скат“ могла бы ввести в оцепенение самого Наполеона».

И хотя в 1836 году Жирардена называли «Наполеоном прессы», он отказался печатать «Рыбу-скат».

В 1838 году, в Жарди, Бальзак набросал начало этой повести, в котором описывалось, как куртизанка решила покончить с собой. «Над мостом Искусств» — так назвал автор этот набросок. Эстер Гобсек, перебывавшая любовницей едва ли не каждого «кутилы» из числа персонажей «Человеческой комедии», жила в закрытом пансионе, пока ей не захотелось испытать свою душу в большой настоящей любви. В новом варианте романа Бальзак ввел уже знакомых читателю действующих лиц: Жака Колена, Вотрена из «Отца Горио», Рюбампре и Нусингена. Изменился и заголовок. Теперь роман должен был называться «Любовь старого миллионера» или «Любовь банкира».

С 21 мая 1843 года этот текст начал выпусками печататься в газете «Паризьен» под названием «Эстер, или Любовь старого банкира». В качестве продолжения читателю были предложены фрагменты «Блеска и нищеты куртизанок». Но окончание цикла, запланированное на 2 июля, так и не увидело свет. «Паризьен» отказалась его печатать, и ни одна другая газета не выразила желания перенять эстафету. Подписчикам газет не полагалось сочувствовать «продажным женщинам», даже если последние вели себя, как истинные «барышни».

В виде книги роман был впервые издан Поттером в августе 1844 года. «Блеск и нищета куртизанок» вошли в XI том «Человеческой комедии», увидевший свет в том же 1844 году. Затем, в ноябре 1846 года, «Эпок» напечатала «Преступное воспитание» — третью часть «Блеска и нищеты куртизанок».

Помня об этой хронологии, нам легче представить себе, в каком напряжении пребывал Бальзак, принимая 4 июня 1843 года решение перебраться для работы непосредственно в типографию Ланьи. Он собирался сделаться «машиной по производству фраз», деля жизнь и быт типографских рабочих. Это означало работать сутками напролет, ночевать здесь же, на походной кровати, «не тратя времени на беготню и пустые споры».

«ПИСАТЬ ПОД ДИКТОВКУ ПАМЯТИ»[49]

«Мое сердце полно мертвецов, словно кладбище…» — писал Флобер. Роль писателя как раз в том и состоит, чтобы этих «мертвецов» оживить, неважно, нравятся они автору или нет.

Бальзак уже рассказал о том, что сталось с Люсьеном де Рюбампре в Париже («Великий провинциал в Париже», июнь 1839 года). Теперь ему захотелось по принципу контраста описать, как жил в Ангулеме друг Люсьена Давид Сешар. Именно над этим текстом, обещанным «Эпок» и Локену, он и работал в Ланьи.

Бальзак давно вынашивал замысел романа, посвященного типографскому делу, которое, так же как писательство, требует целостности. Человеку, решившемуся заниматься этим ремеслом, следует выбирать между истинным профессионализмом и общественной деятельностью. Герой Бальзака отличается редкими душевными качествами, он относится к своему делу добросовестно и в общем-то преуспевает.

Отец Давида Сешара держит в Ангулеме типографию, в которой и работает его сын. Молодому человеку кажется недостаточным просто продолжать семейное предприятие, к тому же в нем сильна изобретательская жилка. Ему хочется усовершенствовать типографское дело, и он готов ради этого многим рискнуть. Мастером цеха у него работает Люсьен де Рюбампре, впрочем, пока что просто Люсьен Шардон. Давид очень привязан к другу, и когда тот уезжает в Париж, женится на его сестре Еве. Он же ссужает Люсьену две тысячи франков — все, чем сам располагает.

Идея Давида Сешара, этого «Жаккарда бумажной промышленности», заключается в том, чтобы производить бумагу из сорных растений: камыша, крапивы, чертополоха. Отметим, что действие романа, создававшегося в 1843 году, происходит в 1823-м, а уже с конца XVIII века многие умы бились над тем, как использовать в производстве бумаги растительные волокна. Чуткий к новым веяниям Давид Сешар — в сущности, двойник самого Бальзака — фактически на 30 лет опередил время, потому что соответствующий патент был получен Мелье лишь в 1854 году.

Как и предвидел Сешар, уже начиная с 1875 года в производстве бумаги отказались от использования слишком дорогих тряпичных отходов, правда, не в пользу «сорняков», а в пользу целлюлозы, получаемой путем химической обработки древесины.

Применение новой технологии не только удешевило бумагу, но и снизило вес готовой продукции. Ценой изобретения стало уменьшение долговечности книг: «Из двух миллионов книг, изданных во Франции с 1875 по 1960 год и хранившихся в Национальной библиотеке, 90 тысяч пришли в полную негодность, 580 тысяч находятся в крайне плохом, а еще 600 тысяч — в относительно плохом состоянии»[50].

Столь далеко Давид Сешар не заглядывал. Собственное открытие совершенно захватило его. Он отмахивается от предостережений отца, который считает, что негоже коммерсанту превращаться в изобретателя, и устанавливает во дворе типографии огромную печь с медным котлом, в котором кипит и пенится растительная смесь. Наконец настает день, когда печь выдает волокно, по плотности напоминающее «конский волос». Он зовет отца, тот, как истинный ремесленник, пробует волокно «на вкус» и одобрительно кивает. Но Давиду кажется, что качество бумаги все еще недостаточно высоко и что опыты следует продолжить. Увы, денег больше нет.