Бальзак без маски - Пьер Сиприо

За весь 1841 год Бальзак не получил от Евы Ганской ни одного письма. Она не поздравила его ни с Новым годом, ни с именинами, ни с 42-летием. Неужто она заболела? Оноре так волновался, что даже обратился за консультацией к некоему Бальтазару — магу-сомнамбуле, по случаю не брезговавшему и абортами. (В 1842 году Бальтазар был осужден на десять лет каторжных работ.) Бальзак ходил к нему несколько месяцев. Ясновидец описал ему Еву Ганскую и сказал: «Вы любите друг друга уже давно. Что касается вас, то вы никогда не любили никого, кроме нее». «Каждое его слово, — вспоминал Бальзак, — заставляло меня глубоко осознать собственную глупость». Бальтазар предсказал получение важного письма через шесть дней, шесть недель или шесть месяцев. Письмо пришло 5 января 1842 года, и из него Бальзак узнал о кончине господина Ганского, последовавшей 29 ноября 1841 года. Ева Ганская потеряла не только мужа, но и ребенка, которому едва исполнилось два года. Таким образом, из пятерых ее детей в живых оставалась только старшая дочь, 14-летняя Анна. Бальзак посвятил Анне «Пьеретту» — один из самых жестоких своих рассказов. Его Пьеретта — это та же Козетта, живущая у Тенардье, хотя действие рассказа происходит в прекрасном Провене.

К брату и сестре Рогронам, темным и непросвещенным торговцам с улицы Сен-Дени, приезжает кузина, Пьеретта Лорен. Весь Провен восхищается молоденькой девушкой, тогда как ее родственники всячески третируют бедную Пьеретту: кормят кое-как и заставляют делать всю черную работу по дому. Они мечтают, что от недоедания и тяжкого труда она умрет, и тогда они получат наследство. Но тут появляется друг детства Жак Бриго, который вырывает Пьеретту из рук алчных родственников. Увы! Слишком поздно. Жак уже ничем не может помочь Пьеретте, разве что своими руками сделать для нее гроб и предать тело несчастной девушки земле.

Теперь, когда Ева овдовела, Бальзак придумал целый план, касающийся Анны. Анну «нужно выдать замуж за умного и богатого человека». Тогда за Евой останется право распоряжаться всем своим имуществом, Анна будет богатой, а Ева свободной! «О! Напишите же мне, что ваше существование отныне навсегда связано со мной!»

«Жить в Париже? — отвечает она. — Никогда!» Ева послушно повторила урок, внушенный теткой, Розалией Ржевуской. Напомним, что мать этой дамы закончила свои дни 30 июня 1794 года на гильотине.

Впечатлительная Ева уже видела и себя, и дочь жертвами республиканцев-французов: «Если у меня отнимут мое бедное дитя, я умру».

Бальзак чувствовал, что почва уходит у него из-под ног:

«Вы используете свою дочь против меня. Вы говорите, что должны стать всем для дочери, потому что в ней ваше утешение, а я не значу для вас ровно ничего, хотя вы знаете, что вы — для меня все». Для пущей убедительности Бальзак вспоминает все свои любовные приключения. Он смело в них признался, ничего не утаив и не боясь осуждения. Каждый шаг в своей жизни он совершал под знаком любви к Еве. Он оплатил эту любовь мужеством и высшей требовательностью к себе. «[…] Ко мне приходила не одна женщина, но никто из них не смог выдержать эгоизма (ложного!) моего постоянного труда. Все они сбежали. Да, моя дорогая, самое нежное в мире существо (получающее примерно десять удовольствий в год) живет в полнейшей изоляции и в глубочайшем одиночестве. Посчитайте сами. Вот уже 18 месяцев я живу в Пасси, работаю день и ночь, а до этого я жил в Жарди, где вообще не слыхал ни о каких развлечениях. […] Чтобы заработать 30 тысяч франков в год, мне нужно написать четыре книги, а что такое три месяца для работы над целым романом, который я еще к тому же должен выправить так, как привык править (у меня нет ни одной страницы, которую не пришлось бы набирать 17–18 раз)! […] Вспомните обо мне вечером 14 марта!»[47]

КИНОЛА, ИЛИ УДАЧИ И ПРОВАЛЫ ИЗОБРЕТАТЕЛЯ

Как все новаторы, правоту которых подтвердило будущее, — изобретатель ткацкого станка Жозеф Мари Жаккар (1752–1834) или придумавший льняное волокно Филипп де Жирар (1775–1845), — при жизни Кинола встречает одно непонимание. Век испанского золота, в который ему выпало жить, отнюдь не облегчил его существование. Он изобретает пароход, на котором золото и серебро с американских рудников можно гораздо быстрее доставлять в испанские порты, но глава инквизиции усматривает в использовании пара происки дьявола: «И пар, и Кальвин… Это уж слишком». Моряки также против паровой машины на корабле.

В «Одеон» эту пьесу принес актер Проспер Вальмор, женатый на Марселине Деборд-Вальмор. Театр потребовал от автора внести кое-какие изменения: подчеркнуть характерные черты героев, подработать главный женский образ Фостины, которая «должна харкать кровью, повергая зрителя в дрожь», наконец, добавить действия в пятом акте.

Бальзак уже прикидывал, сколько ему принесет постановка. Гонорар перечисляли на имя некоего Шарля-Франсуа Стюбера, проживавшего по улице Лиль в доме 97. Вероятно, Стюбер был подставным лицом.

Выступит ли в роли Фостины Бранкадори Мари Дорвать? Ее участие наверняка принесло бы спектаклю успех. Актриса велела Бальзаку прочитать ей пьесу… Читка «Кинолы» состоялась в театре «Одеон» 29 декабря 1841 года. Четвертого и пятого актов еще не было, и автор импровизировал на ходу. Кажется, ему удалось выкрутиться. Тем не менее Мари Дорваль играть отказалась. Не согласилась на роль Фостины и мадемуазель Жорж. Окончательный выбор пал на Елену Гансен, до того не выступавшую в главных ролях и наверняка не умевшую «харкать кровью».

Начались репетиции. Бальзак крутился как волчок, ухитряясь бывать в десяти местах одновременно. К тексту пьесы он относился точно так же, как к любому другому своему произведению, никогда не считая его «окончательно доработанным». Он вносил поправки в диалоги, переделал весь заключительный акт. Актеры раздражались, не понимая, для чего они учили текст, который назавтра следовало забыть.

Генеральная репетиция «Кинолы» состоялась 16 марта 1842 года, премьеру назначили на 19 марта. Бальзак рассказывал позже о «настоящей битве», напомнившей ему премьеру «Эрнани». Здесь он, пожалуй, немного преувеличил, хотя без шума не обошлось. Во-первых, он сразу отказался оплачивать услуги клаки, и представители этой почтенной профессии, все-таки явившиеся на спектакль, были полны мстительных чувств к автору. Во-вторых, он не разослал бесплатных билетов критикам, вместо этого организовав продажу билетов по цене, втрое превосходящей обычную, в конторе, устроенной на улице Вожирар, 37[48]. Критики как ни в чем не бывало пришли в театр и обнаружили, что на «их» местах восседают маркиз де Лас Марисмас, Александр Мари Агуадо, господа де Варона и Мартинес де Ла Роза, герцогиня де Кастри, барон и баронесса Ротшильды… «Нахальство, с каким господин Бальзак решил проблему распределения билетов, граничит с грубостью», — написала после премьеры «Монитор».