Тайна дома № 12 на улице Флоретт - Владимир Торин

– Китти! – воскликнул Джаспер. – Что случилось?!

Девушка не ответила, она подняла голову и уставилась на него. Ее взгляд испугал мальчика: в нем застыла обреченность, смешанная с бессилием.

А потом ее шарф зашевелился…

– Только не это… – прошептал Джаспер.

Дрожащей рукой Китти попыталась поправить шарф, но то, что двигалось под ним, не позволило ей этого сделать.

Шарф развернулся, и взглядам Джаспера, Полли и мистера Дилби предстали тонкие, увитые листьями побеги, растущие из ее шеи.

– Что вы… – Дилби не смог договорить.

Платье Китти забугрилось, раздался треск, и из прорех на груди и животе девушки полезли лозы.

– Я… нет…

По лицу Китти потекли зеленые слезы, она раскрыла рот, и в нем зашевелился извивающийся стебель.

Дилби поднял фонарь, и в следующий миг лозы устремились к нему.

Удар был настолько внезапным, что констебль не успел отреагировать. Дилби врезался в стену и сполз по ней безмолвной грудой.

Китти поднялась. Ее левая нога подвернулась и надломилась в щиколотке.

– Я не хочу… – сорвалось с ее губ. – Нет… прошу…

– Борись с этим! – крикнул Джаспер. – Ты сможешь! Не дай ей… этому вырваться!

Китти шагнула вперед, подтянув ногу. Ролики заскрипели и заскрежетали.

– Я не хочу… – застонала она. – Не хочу превращаться… Я не могу стать одной из них!

– Ты не одна из них! – Джаспер вдруг ощутил, что его слова не имеют никакого смысла.

Он во все глаза глядел на то, как платье Китти разлазится, как ее лицо начинает раскрываться, словно старая сумка.

И затем она бросилась к нему.

А он, парализованный ужасом, мог лишь стоять и смотреть, ощущая себя в каком-то кошмаре, когда тело отказывается слушаться, когда кажется, что ноги и руки ампутированы.

И тут что-то оттолкнуло его. Он отлетел в сторону.

Джаспер поднял голову. Что произошло?

Полли стояла на том месте, где он только что находился. Она сжимала Китти в объятиях. Китти не шевелилась.

– Полли… – прохрипела она.

– Я знаю…

– Я не хочу стать монстром, как моя бабушка…

– Ты не станешь монстром…

– Помоги мне… Полли…

Глаза Полли наполнились слезами.

– Доктор Доу… – прохрипела Китти. – Он… вылечит меня…

– Да… – прошептала Полли.

– Все же будет хорошо?

– Будет. – Полли, зажмурившись, протолкнула воткнутый в грудь Китти нож глубже, разрывая пульсирующий сердечный клубень.

Китти в ее объятиях охватила судорога, но Полли крепче прижала ее к себе.

– Ты – лучшее, что было в моей жизни… – прошептала Китти, и голова ее откинулась.

Полли разжала объятия.

Мертвая Китти упала на землю.

Время будто бы замерло.

– Полли… – прошептал Джаспер.

Полли выронила из разжавшейся руки нож.

А в следующий миг покачнулась. Из ее носа потекла зеленая кровь, глаза закрылись.

Тело Полли обмякло, и она рухнула в грязь пустыря рядом с подругой.

Эпилог.

Пчела Клара умывалась после сытного ланча.

Она сидела на спинке кресла доктора Доу, и тому казалось, что она подглядывает в его газету.

В гостиной дома № 7 в переулке Трокар горел камин (утро выдалось холодным), негромко булькал закипающий варитель, разнося по дому запах корицы и кофе.

Джаспер сидел в кресле напротив дядюшки, сжимая в руках свежий номер «Романа-с-продолжением», на обложке которого был нарисован темный силуэт в дверном проеме. Несмотря на всю таинственность, которую обещал выпуск, мальчик никак не мог перевернуть первую страницу и погрузиться в историю – он был слишком взволнован, и недавние события все никак его не отпускали.

Когда варитель закипел, Джаспер передал чашку с кофе дядюшке, а себе взял другую, с сиреневым чаем, терпким, как старый носок.

Доктор Доу сложил газету и с досадой водрузил ее на журнальный столик, поверх аккуратной стопочки газет за прошлые дни, после чего зажег папиретку и погрузился в облако вишневого дыма.

– Что пишут? – спросил племянник.

– Ничего нового. – Натаниэль Доу выдохнул колечко дыма в сторону пчелы, надеясь, что это заставит ее улететь, но той все было нипочем – Клара, как и прежде, чистила мордочку и лениво жужжала.

– Ненавижу «Сплетню»! – возмущенно заметил Джаспер. – Нас даже не упомянули! А ведь мы тоже принимали участие!

Дядюшка окинул племянника утомленным взглядом.

– Джаспер, слава – это столь же эфемерная субстанция, как дым. Она появляется и… – он махнул рукой разгоняя облако перед лицом, – еще стремительнее развеивается. Только невежды ищут ее. Ты ведь не невежда, Джаспер?

– Хочу, чтобы обо мне тоже писали в «Сплетне», – упрямо сказал племянник.

Доктор Доу тяжко вздохнул.

– Сомнительное достижение. К примеру, там регулярно пишут про Бэнкса и Хоппера.

Джаспер замотал головой.

– Это другое. Я не хочу попасть в «Сплетню», как они, чтобы все надо мной потешались. Я хочу – как сэр Пемброуз. Кстати, есть новости? Он уже получил медаль от господина бургомистра?

Доктор поморщился.

– Господин бургомистр лично наведался этим утром в Больницу Странных Болезней и вручил ему медаль. Вся передовица залита липким сахаром и обожанием.

– Хочу быть в сахаре, – заявил Джаспер, – и в обожании. Меня никто не обожает! Это очень грустно.

– Обожание – это…

– Да, я знаю, – перебил племянник. – Это «очередная эфемерная субстанция, которой различные недалекие люди вытираются, как носовым платком». Или еще что-то в том же духе?

Доктор подумал и кивнул – «что-то в том же духе».

И все же Джаспер завидовал. С подачи Бенни Трилби сэр Пемброуз стал «героем Габена», «спасителем Тремпл-Толл» и прочими важными и великолепными личностями, которые хоть и были чем-то похожи на бывшего жильца из девятой квартиры дома № 12 на улице Флоретт, но все же хранили в себе, словно постыдные семейные тайны, некоторые подоплеки, широкой общественности неизвестные. Нигде, к примеру, не писали, что именно сэр Пемброуз пробудил чудовище, но вместо этого все восхваляли его храбрость, самоотверженность и тому подобное.

Джаспер злился на охотника из-за того, что тот нарушил весь план, что он использовал их, а теперь к нему наведывается сам господин бургомистр с футляром, полным медалей и почетных грамот, подмышкой. Верно: он убил растение. Но что случилось бы, если бы ему это не удалось?..

– Последние дни газеты читать решительно невозможно. – Доктор Доу нарушил молчание. – Только и разговоров,