Первое правило волшебника - Гудкайнд Терри

— Мне следовало заметить, как она сбежала.

Ричард понял: Кэлен думает, что он ругает ее, но только тяжело вздохнул:

— Это не твоя вина. Если бы караулил я, я бы тоже упустил ее. Она не хочет, чтобы ее заметили. Эта девочка — умница.

Но от его слов Кэлен лучше не стало.

— А ты бы мог обнаружить ее следы?

— Мог бы. Смотри, вот что я нашел в нагрудном кармане. — Ричард поглядел на Кэлен. — У сердца. — Он вытащил локон Рэчел и повертел его в руках. — На память о ней.

Кэлен встала. Все краски сбежали с ее лица.

— Это я виновата. — Она вылезла из приют-сосны. Ричард хотел было взять ее за руку, но Кэлен вырвала руку.

Ричард поставил мешок и последовал за ней. Кэлен стояла, сложив руки, спиной к нему. Она смотрела на лес.

— Кэлен, ты не виновата.

Она кивнула.

— Виноваты мои волосы. Ты видел, как испуганно она на них смотрела? Сотни раз видела я подобные взгляды. Ты можешь себе представить, каково это, когда тебя боятся даже дети? — Он не ответил. — Ричард, ты не мог бы обрезать мне волосы?

— Что?

Кэлен умоляюще посмотрела на него.

— Ты можешь меня постричь?

В ее взгляде он прочел боль.

— Почему бы тебе не сделать этого самой?

— Я не могу. Колдовские чары не позволяют Исповедницам стричься самим. Стоит попытаться, и возникает такая страшная боль, что мы оказываемся не в состоянии выполнить свое намерение.

— Как это так?

— Помнишь, какую боль причинила тебе магия меча, когда ты впервые убил человека? Это то же самое. Исповедница может потерять сознание, прежде чем закончит свое дело. Однажды я уже пыталась. Каждая Исповедница однажды решается на такую попытку. Но только однажды. Когда нам нужно привести в порядок волосы, это делает за нас кто-то другой. Но никто не осмеливался остричь их полностью. — Она снова повернулась к Ричарду. — Ты сделаешь это для меня?

Ричард отвернулся, глядя на прояснившееся небо, пытаясь разобраться в своих чувствах и понять, что же испытывает она. Он еще многого не знает о ней, о ее мире. Все это казалось ему таинственным. Когда-то Ричард хотел бы узнать о ней все. Теперь ему этого совсем не хотелось. Между ними стоит магия, словно нарочно придуманная, чтобы их разъединить. Он повернулся к Кэлен.

— Нет.

— Могу я узнать, почему?

— Потому, что ты дорога мне такой, какая ты есть. Кэлен, какой я ее знаю, не стала бы дурачить людей, выдавая себя не за того, кто она есть. Даже если ты кого-то обманешь, это все равно ничего не изменит. Ты была и останешься Матерью-Исповедницей. Мы — только то, что есть, ни больше, ни меньше. — Он улыбнулся. — Одна мудрая женщина, мой друг, однажды сказала мне это.

— Любой мужчина подпрыгнул бы от радости, доведись ему остричь волосы Исповеднице.

— Только не тот, кого ты перед собой видишь. Он — твой друг.

Кэлен рассеянно кивнула.

— Ей сейчас, наверное, холодно. У нее даже нет одеяла.

— У нее и еды нет, кроме этой буханки, которую она по какой-то причине так бережет, что предпочитает голодать.

Кэлен улыбнулась.

— Она съела больше нас двоих. Хоть не на пустой желудок ушла. Но, Ричард, когда она придет в Хорнерз-Милл...

— Она не пойдет туда.

— Но ведь там у нее бабушка.

— Да нет у нее никакой бабушки. Когда я сказал, что ей нельзя идти о Хорнерз-Милл, где, по ее словам, у нее живет бабушка, она и глазом не моргнула. Только сказала, что пойдет куда-нибудь еще. Она и не побеспокоилась, что там случилось, почему нельзя к бабушке. Она даже не возразила. Девочка от кого-то убегает.

— Убегает? Может, от того, кто так хлестал ее по рукам?

— И по спине тоже. Когда я дотрагивался до ее спины, она дергалась, хотя ничего не говорила. — Во взгляда Кэлен выразилось сострадание. — Она, по-моему, бежала от того, кто так обкорнал ее.

— Ты думаешь?

— Это было сделано, чтобы пометить ее, словно собственность. Никто никому не станет так обрезать волосы, если только не хочет оставить знак, особенно здесь, в Срединных Землях, где люди уделяют волосам столько внимания. Это как клеймо чьей-то власти над ней. Вот я и решил постричь ее ровно, чтобы избавить от этого.

— Так вот почему она была так счастлива, когда ты это сделал, прошептала Кэлен.

— Но дело не только в ее бегстве. Она лжет, как заправский игрок. Легкость, с которой она лжет, очевидно, вызвана крайней необходимостью.

Кэлен вновь посмотрела на него.

— Какой же?

— Не знаю. Но это как-то связано с ее буханкой.

— С буханкой? Ты серьезно?

— У нее нет ни башмачков, ни плаща, ничего нет, кроме куклы. Это ее сокровище, но все же она разрешила нам потрогать куклу. Но она не позволила нам даже дотронуться до буханки. Я не очень хорошо разбираюсь в здешней магии, но у меня на родине хлеб для девочек — ценность не большая, чем кукла, и я думаю, здесь едва ли иначе. Видела, как она на тебя посмотрела, когда ты протянула руку к буханке? Будь у нее нож, она, пожалуй, попыталась бы ударить тебя.

— Ричард, неужели такое может быть с маленькой девочкой? Неужели этот хлеб может представлять для нее такую ценность?

— А разве не ты сказала, что она съела больше, чем мы вдвоем? Я даже Зедда вспомнил. Объясни, почему она, полуголодная, не откусила ни кусочка от этой буханки? Тут что-то важное, и хлеб играет здесь главную роль.

— Так мы пойдем за ней? — спросила Кэлен, сделав шаг в его сторону.

Ричард почувствовал, как клык у него на груди налился тяжестью. Он глубоко вздохнул и выдавил из себя:

— Нет. Как говорит Зедд, ничто никогда не дается легко. Чем мы можем оправдать то, что станем охотиться за девочкой, пытаясь отгадать загадку хлеба, если Рал в это время охотится за шкатулкой?

Кэлен взяла его руку в свою, разглядывая ее.

— Ненавижу способность Даркена Рала держать нас на крючке. — Она сжала его руку. — Мы слишком быстро привязались к девочке.

Ричард слегка обнял ее.

— Это правда. Это правда. Она умненькая девочка. Надеюсь, она найдет то, что ищет, и будет в безопасности. — Отпустив Кэлен. Ричард пошел к сосне за вещами. — Пора идти.

Не хотелось думать о том, в какой опасности они, возможно, оставляют Рэчел и насколько та беззащитна перед опасностью. Надо было поскорее уйти подальше. Они углубились в дремучий лес и из-за быстрой ходьбы не замечали холода.

Прежде, когда Ричард был проводником, его раздражала паутина на лесных тропах. Сейчас он даже радовался ей, считая пауков своими защитниками и мысленно благодаря их каждый раз, когда на пути попадалась паутина.

Около полудня они остановились на привал у камней, омываемых ледяным потоком. Ричард ополоснулся холодной водой, чтобы освежиться после трудного пути. Пообедали они всухомятку, наскоро, и продолжили путь. Он все старался не вспоминать о Рэчел и всякий раз ловил себя на том, что продолжает думать о ней. Он видел, что и Кэлен о чем-то напряженно думает, оглядываясь по сторонам. Один раз он спросил, как она считает, правильно ли они поступили? Кэлен не поинтересовалась, в чем именно, она только спросила, сколько времени, по его мнению, уйдет на то, чтобы догнать девочку. Ричард сказал, что дня два, в лучшем случае — один. Двух дней, по мнению Кэлен, они не могут себе позволить. Его это удовлетворило.

Вечерело. Солнце село за дальней горой хребта Ранг-Шада. Наступили сумерки, и ветер улегся. Ричард отвлекся от мыслей о Рэчел, сосредоточившись на поисках безопасного пути в Тамаранг.

— Помнишь, Кэлен, Зедд говорил, чтобы мы с тобой держались подальше от Даркена Рала, потому что бессильны против его власти?

— Да, он так говорил, — отозвалась Кэлен.

— А Шота говорила, что шкатулка недолго останется у королевы. — Ричард нахмурился.

— Ну, может, она хотела сказать, что шкатулкой скоро завладеем мы.

— Нет. Она предупреждала, что мы должны торопиться. Что, если Даркен Рал уже здесь?

Кэлен обернулась и посмотрела на него, а потом подошла поближе.

— Ну и что тогда? У нас все равно нет другого выхода. Я пойду в Тамаранг. Хочешь подождать меня здесь?