Царьград. Гексалогия - Андрей Посняков

Мимо! Черт! Да, вот уж плохо стрелять без тренировки.

Рядом рванул стрелу Владос – и ему повезло больше. Судя по крику – попал.

Затем начали стрелять и остальные. Но и враги отнюдь не были дураками. И уже больше не подставлялись – ждали.

И все сидевшие в засаде знали – долго не продержаться. Рано или поздно… Эх, где ж оно там, подкрепление?

– Не дождемся, – вынимая из ножен короткий меч, тихо промолвил Лешка. – Они сейчас поднимутся во‑он на ту скалу и перестреляют нас, словно зайцев.

– Что ты предлагаешь?

– У нас, кроме луков, есть еще мечи и копья. Ввяжемся в драку – и те, кто наверху, не смогут стрелять, опасаясь попасть в своих. Тем более – там и скалы, а значит – защита.

– Верно сказано. – Один из воинов потянулся к копью.

– Двое пусть останутся здесь, – деловито распорядился Лешка. – Остальные же… Главное – всем сразу… быстро… И… раз‑два… Поднялись! Вперед, парни, урр‑а‑а‑а‑а!!!

Размахивая мечами и копьями, засадный отряд лихо выскочил из‑за камней и, что есть силы, бросился вниз, к тропе.

Враги, не ожидавшие подобной наглости, на секунду замешкались – и этой секунды нахалам вполне хватило. Чтобы, насадив на копья троих, занять стратегически выгодное положение на углу.

– А ну! – взмахнув мечом, Лешка оскалил зубы. – Вот теперь потягаемся.

Сердце его пело – удалось, удалось! Теперь не перестреляют, теперь – считай, что один на один, ведь сдавленная скалами тропинка была настолько узкой, что на ней просто не могли поместиться двое.

– Ва Алла‑а‑а!!! – заорал какой‑то нетерпеливый турок и, крутя саблей, рванулся в атаку…

Лешка встретил его коротким выпадом – вражина едва отскочил. Отскочил – все же был опытным воином – рубанул саблей, тоже коротко, без замаха, да и попробуй тут, замахнись. Смотря как бы сквозь врага, Лешка подставил клинок…

Скрежет. Искры… И яростный взгляд, который, казалось, мог прожечь камни!

– Алла‑а‑аии!

Удар! Отбив! Скрежет… Не надо бы допускать, чтоб он смог вращать саблей… Коварное оружие, уж куда коварней, чем меч… И не надо замахиваться – все равно это здесь не катит…

И снова – атака! А не слишком ли обнаглел этот усатый черт? Я тебе покажу – ал‑ла!

Лешка дернулся в сторону и, не рассчитав, сильно ударился плечом о скалу… Тут же воспользовавшийся этой оплошностью противник едва не распорол руку. Гад…

Юноша вдруг резко присел, пропуская над собой блестящий клинок… Посыпалась каменная крошка… А Лешка рванулся вперед, словно стрела… В прыжке вытянул руку…

– У‑у‑у‑!!!

Достал! Достал‑таки гада!

Ну, кто следующий?! Ты, толстяк? Смотрю, не очень‑то хочешь…

А позади вдруг грянул мощный хор, тысячекратно отразившись в теснинах.

– С нами Георгий Победоносец! Святой Лука! Святитель Николай!

И враги – стоявшие впереди враги – вдруг попятились… Вот уже побежали…

– Наши! – позади радостно закричал Владос. – Эпир! Святой Лука!

– Эгей! – вынесся к тропе всадник на черном коне, в руках его трепетало багряное знамя с вышитым изображением Богородицы, позади виднелся целый отряд. – Сдавайтесь!

– Мы не можем вам сдаться, – засмеялся Владос. – Ведь мы не турки. А турки, похоже, бегут. Не дайте им уйти, парни! Слава Святому Луке!

– Слава! – важно кивнул знаменосец. – Мы догоним их, и…

Он вдруг осекся, пристально вглядываясь в рыжего грека. Потом соскочил с коня, сбросил на камни шлем – совсем еще молодой темнорусый парень, юноша:

– Владос! Господи, неужто ты?!

– Георгий!!! – Владос распахнул объятия. – Ты как здесь?

– Я – с отрядом. Для того и послан.

– Между прочим, – подходя ближе, важно заявил Лешка, – Господь Бог, насколько я знаю, запрещает проливать кровь.

– А я и не проливаю. У меня – шестопер, штука удобная… Бог мой!

Серые глаза Георгия широко распахнулись:

– Алексий! Тебя ли вижу?!

– Ну, хватит вам обниматься, – перебил кто‑то. – Пора в погоню – уйдут!

– И верно, – счастливо улыбнулся Георгий. – Не время сейчас для радости. После! Вот победим!

Он вскочил в седло. Взметнулось багряное знамя. И вышитая золотом Богородица строго оглядела воинство.

– Вперед, друзья! Постоим за правое дело!

И эпирские всадники с криками понеслись по тропе. Вниз, в долину…

– Пойдем, пожалуй, и мы, – оглядываясь, улыбнулся Владос. – Вряд ли, думаю, успеем, но все же… Хоть издали посмотреть.

– Пойдем, – поднимая шлем – Георгий так его и оставил, дурья башка! – согласно кивнул Лешка.

Вместе с оставшимися в живых лучниками они пошли по тропе вниз, в долину. Ущелье постепенно расширялось, становилось светлее, просторнее. Вот уже заголубело небо, повеяло теплом и запахом трав. Вот потянулись кустарники и небольшие кривобокие деревца. Меж деревцами, преследуемые Христовым воинством, с воплями бегали турки, средь которых Лешка вдруг углядел грузную, прячущуюся в камнях фигуру.

Андроник Калла!

Вернее – Константин Харгол, турецкий шпион и убийца.

А ведь так, в расщелине, и отсидится, уйдет!

Собака!

Ну, что же они, не видят, что ли?

Ага, нет… Вот рванулся к расщелине молодой воин в сверкающих латах. Судя по сложению – совсем еще молодой, юный. Золотом вырвались из‑под шлема золотистые пряди…

Лазутчик юркнул в расщелину. За ним – златовласый юнец. А уж потом – и Лешка.

– Эй, ты куда? – догнав, осведомился Владос.

Юноша вытащил меч:

– Да есть тут одно небольшое дельце.

Вот и кусты. Камень. Фиолетовый мох. А где же, черт побери, расщелина? А не видно! Может быть – здесь… здесь… здесь?!

Лешка принялся яростно рубить кусты. Ну, куда‑то ведь те двое делись?

Ага, вот…

Юноша с трудом протиснулся в узкий лаз – и как только туда проник грузный шпион? И, кстати, где он?

А – вот он! Склонился над тем юнцом. Кажется, хочет добить…

– А ну, стой!

Лазутчик дернулся – злобно ощеренный рот, выпученные глазки – и куда только делась вся вальяжность чиновника?

А юнец… юнец лежал на земле, и слетевший с головы шлем его валялся рядом… Красивый парень… Парень? Господи…

– Ксанфия!!!

– Ого! – шпион осклабился. – Ты знаешь мою приемную дочь? Тогда помоги нам с ней скрыться!

– Нет! – Ксанфия дернулась. – Нет! Убей его… убей…

– Отойди от девушки! – яростно закричал Лешка.

Зря закричал! Хитрый лазутчик в миг понял – в чем дело. Наклонившись к девчонке, приставил к ее горлу кинжал…

– Мы сейчас с ней спокойно уйдем, любезный. Вернее, уедем на какой‑нибудь лошади… Ты ж нам ее и приведешь… Если не хочешь увидеть, как черная кровь зальет эту нежную шейку… И чего ты сюда приперлась, Ксанфия? Сидела б себе в монастыре – красота. И как трудно, как накладно было тебя туда пристроить. Не ценишь ты заботу, не ценишь…

Нагнувшись, шпион резко рванул девушку, поднимая с земли. И с угрозой посмотрел на застывшего Лешку:

– Ты еще здесь, парень? А ну, живо приведи лошадь. Вон ту!

Он кивнул вперед, где у расширяющегося выхода к лугу уныло жевал траву брошенный кем‑то конь. Предупредил:

– Брось меч, парень!

Лешка привел им лошадь. Лазутчик устроил в седле Ксанфию, затем уселся и сам…

Бросится на него сзади?

Да‑да, так и следует сделать, вот как только отвлечется… И сразу выкрутить руку…

– А теперь – пошел прочь! – грозно обернулся шпион. – Дальше, дальше… еще дальше…

Еще…

Он как‑то странно застыл вдруг… Дернулся… И, выпустив из руки кинжал, мешком повалился в траву.

И – уже умирая – промычал…

Даруй же нам…

…чтобы умом мы собрались и вновь к небесам возвратились:

не обезумев надолго, но выбрав достойную долю.

Георгий Гемист Плифон.

Ритуальный гимн Дионису

… – Сука!

– А здорово ты его тогда ударила! – вытянувшись на ложе, Лешка привлек к себе Ксанфию. – У тебя что, был еще и кинжал?

– Я ж тебе говорила – дагасса. – Девушка расслабленно зевнула.

Лешка шевельнул рукой и невесомое покрывало зеленого – с искрою – шелка неслышно скользнуло на пол.

– Что все с меня одеяло стаскиваешь? – возмутилась Ксанфия. – Холодно же! Окно‑то распахнуто.

Юноша улыбнулся:

– Хочу полюбоваться твоим прекрасным телом… насладиться каждым его изгибом… Ах, какая у тебя нежная кожа… Губы… Грудь… Так бы и съел!

Лешка обнял девушку, обнаженную и прекрасную, словно нимфа из древних языческих мифов. Шепнул, покусывая мочку уха:

– Ты говоришь, тебе холодно? Так я могу согреть…

Уже тронутые первым весенним загаром тела сплелись в едином порыве, и какое то время влюбленные не замечали вокруг ничего – ни протекающей крыши, ни жесткого ложа, ни отвалившейся со стен штукатурки…

А уж потом…

– И когда только мы отсудим мой дом? – потянувшись к бокалу с вином, вздохнула Ксанфия. – Между прочим, если бы ты не отдал все свои деньги этому рыжему проходимцу, мы бы могли снимать и более лучшее жилье! И не на окраине! Куда он их вложил, ты не скажешь?