Драмы Стихотворения - Фридрих Шиллер

Аттингаузен

Ах, узнаю соблазна голос, Ульрих!Твой жадный слух легко он обольстилИ сердце напоил отравой сладкой!

Руденц

Я не скрываю — глубоко в душеОтозвались насмешки чужеземцев,Мужицкой знатью обозвавших нас…Мне тяжело, что сверстники моиУже на поле брани отличились,Избрав знамена Габсбургов, а яВ досуге или в низменных заботахЛишь по-пустому время убиваю…Там подвиги свершаются, тудаМеня зовет блистательный мир славы,А здесь — мои проржавели доспехи.Ни звук задорный боевой трубы,Ни зов герольда на турнир блестящийВ долины эти к нам не проникают.Я слышу здесь одни пастушьи песниДа колокольчиков унылый звон.

Аттингаузен

Как ослепил тебя мишурный блеск!..Что ж, презирай отчизну! И стыдисьОбычаев ее, священных, древних!Твой час придет, и ты к родным горамСтремиться будешь с горькими слезами.А тот простой пастушеский напев,Которым ты пренебрегаешь гордо,Пробудит в сердце лютую тоску,Когда его в чужой земле услышишь.О, как могуча к родине любовь!Не для тебя тот мир, чужой и лживый.При гордом императорском двореЖить нелегко с душой прямой, открытой! Там доблести нужны совсем другие,Не те, что ты здесь приобрел в горах…Ступай же и продай свою свободу,Лен получи, стань княжеским рабом,Когда себе сам господин и князьТы на земле наследственной, свободной.Но нет, останься, Ули, со своими!Не езди в Альторф… О, не покидайСвятого дела родины своей!Ты знаешь, я в моем роду последний, —Мое угаснет имя, и в могилуПоложите вы мне мой щит и шлем.Так неужели при последнем вздохеЯ думать должен, что, закрыв глаза мне,Ты к чужеземцам явишься и тамСвободные, дарованные богомВладения как лен австрийский примешь?

Руденц

Мы Габсбургу противимся напрасно:Ему весь мир подвластен.[227] НеужелиОдни, с упорством нашим закоснелым,Мы цепь земель сумеем разорвать,Которой он, могучий, окружил нас?Его здесь рынки и суды, егоТорговые пути, — с коня под вьюкомИ то на Сен-Готарде платят сбор.Владеньями его мы, будто сетью,Окружены, опутаны повсюду…Защита ли империя для нас?Вы думаете, Австрия слабей?Бог — наш оплот, не император. ВеритьВозможно ль императору, когда,Нуждаясь в деньгах, чтоб вести войну,Он города стал отдавать в залог,[228]Что добровольно встали под защитуИмперского орла?.. Нет, мудрость намВелит — во времена тяжелых смутНайти себе могучего владыку.Имперская корона переходитПо выборам, и памяти у нейО службе верной нет. Зато услугиНаследственному дому — сев надежный.

Аттингаузен

Так, значит, ты куда умней отцов,Свободы самоцвет неоценимыйДобывших кровью, доблестью геройской?..Ты в Люцерн съезди, там спроси народ,Как их страну австрийцы угнетают!Что ж, и у нас они овец, коровПересчитают, пастбища обмерят,В лесах свободных запретят охотуНа зверя красного и на пернатых,Заставами нам преградят мосты.Нас разорив, поместий нахватаютИ нашей кровью будут побеждать…Нет, если кровь пролить придется нам,То лучше за себя: поверь, свободаКуда дешевле рабства обойдется.

Руденц

Мощь Альбрехта не сломят пастухи!

Аттингаузен

Сперва узнай, какие пастухи!Я знаю их, я вел их на врага.Я вместе с ними дрался под Фаэнцой[229].Пусть нам посмеют иго навязать,Когда его нести мы не хотим!..Будь горд сознаньем, чей ты соплеменник!Не променяй же на ничтожный блескТы неподдельный жемчуг высшей чести —Стать во главе свободного народа!Он за тобой, как твой соратник верный,В час испытаний в смертный бой пойдет…Вот чем гордись, знай: в этом благородство.Скрепляй природой созданные узы,Всем сердцем к родине своей прильни,В любви к ней будь и тверд и постоянен.Здесь мощный корень сил твоих таится,А на чужбине будешь одинок —Сухой тростник, что свежий ветер сломит.Давно тебя мы дома не видали,Один лишь день ты с нами проведи,Сегодня лишь не езди в Альторф, Ули.Сегодня, слышишь? Этот день — для близких!

(Хватает его руку.)

Руденц

Я слово дал… Я связан… Не могу.

Аттингаузен

(оставляя его руку, строго)

Ты связан… Да, злосчастный, это верно.Ты связан, и не словом и не клятвой,Но узами любви… Мне все известно.

Руденц отворачивается.

Я вижу, ты смущен, ты отвернулся!Ты Бертою фон Брунек увлечен,Она тебя к австрийской службе манит.Невесту хочешь ты добыть ценойИзмены родине… Не прогадай!Они тебя невестой приманили;Не будь так прост, она не для тебя.

Руденц

Прощайте! Будет этих наставлений!

(Уходит.)

Аттингаузен

Да погоди, безумец!.. Нет, ушел!И я не в силах удержать, спасти…Так Вольфеншиссен некогда отпалОт родины… Так отпадут другие.Манят за наши горы молодежьЧужой страны могучие соблазны…О, злополучный час, когда чужоеПроникло в безмятежные долины,Чтоб нравы тут невинные растлить!..К нам новое врывается насильно,А старое, достойное, уходит.И времена и люди уж не те!Зачем я здесь? Давно погребеныВсе, с кем я вместе действовал и жил.Мой век ушел в могилу. Счастлив тот,Кто жить не будет с новым поколеньем!

(Уходит.)

Сцена вторая

Луг, окруженный высокими скалами и лесом.

Со скал ведут тропинки с высеченными в них ступенями и с поручнями. Немного спустя по этим тропинкам начнут сходить вниз поселяне. В глубине сцены озеро, над ним некоторое время видна лунная радуга. Вдали — высокие горы, из-за которых поднимаются еще более высокие снежные вершины. Глубокая ночь. Только озеро и белые ледники блестят, освещенные луной. Мельхталь, Баумгартен, Винкельрид, Майер Сарнен, Буркгарт Бюгель, Арнольд Сева, Клаус Флюе и еще четверо поселян. Все вооружены.

Мельхталь

(еще за сценой)

Вот горная тропа. Вперед, за мной!А вон скала с распятьем на вершине.У цели мы. Поляна эта — Рютли.

Входят с факелами.

Винкельрид

Прислушайтесь!

Сева

Все пусто.

Майер

Ни души!Наш Унтервальден всех опередил.

Мельхталь

Который час?

Баумгартен

Поблизости, в деревне,Дал сторож криком знать, что два часа.

Издалека доносится звон.

Майер

Вы слышите?

Бюгель

В лесной часовне в ШвицеК молитве ранней колокол зовет.

Флюе

Да, воздух чист, и звон далеко слышен.

Мельхталь