Вино из Атлантиды. Фантазии, кошмары и миражи - Кларк Эштон Смит

средними – редко приходилось видеть человека ростом более пяти футов шести дюймов. Разумеется, я при своих пяти футах одиннадцати дюймах бросался в глаза и привлекал много внимания.

Совет мудрецов проходил в большом здании, выстроенном специально для подобных совещаний, в самом сердце Джармы. Войдя, мы обнаружили, что в зале заседаний уже собралось около двухсот человек, часть из которых выглядели чрезвычайно старыми и почтенными. В основном шли общие рассуждения; если же кто-то мог предложить какую-то идею, тех выслушивали в почтительном молчании. Мы с Кронусом заняли места среди собравшихся. Все эти люди были настолько поглощены проблемой, над которой они бились, что мало кто дал себе труд взглянуть на меня с любопытством.

Изучая лица вокруг, я исполнился благоговения: они производили впечатление высшего разума и глубокой мудрости – хранители знаний, собранных на протяжении бессчетных веков. Кроме того, на многих лицах читалась печать скуки и усталости от мира, а также некоего смутного бесплодия, нарождающегося упадка.

Некоторое время мы с Кронусом внимали дискуссии. Обдумывая данные, о которых там упоминалось, я обнаружил любопытный факт: все элементы, поражаемые черной гнилью, с точки зрения их атомной активности и взрывчатости находились на противоположном конце шкалы от радия.

Я вполголоса сказал об этом Кронусу.

– Не может ли быть такого, – предположил я, – что в борьбе с этой заразой может быть полезен именно радий? Вы, кажется, говорили, что радий, как и все прочие элементы, в ваше время ничего не стоит получить искусственно…

– Хм, блестящая идея… – задумчиво произнес Кронус. – Возможно, и стоит попробовать. При нашем владении химией мы легко можем изготовить в лабораториях столько радия, сколько понадобится. С вашего разрешения, я оглашу эту мысль.

Он встал и произнес краткую речь. Аудитория слушала его безмолвно и внимательно.

– За эту идею, – добавил он, договорив, – нам следует благодарить Хьюно Паскона, молодого уроженца колонии на Палладе, который прибыл на Землю в качестве моего гостя.

Все как один устремили на меня серьезный взгляд с выражением, которого я понять был не в силах. Я был пристыжен: мне казалось немыслимой наглостью выдвигать какие-то предложения в присутствии всех этих эрудированных, почтенных ученых.

Однако же разгорелась вполне серьезная дискуссия, в ходе которой многие из присутствующих на идею использовать радий откликались с большим энтузиазмом. Наконец один достопочтенный ученый по имени Арго Кан, исполнявший обязанности председателя, встал и объявил:

– Голосую за то, чтобы немедля испробовать метод, предложенный Кронусом Алконом и Хьюно Пасконом!

Прочие, один за другим, также принялись вставать и озвучивать свое решение, пока наконец идею не одобрили практически единогласно.

Затем собрание разошлось. Я узнал от Кронуса, что в местных лабораториях немедленно начали подготовку к масштабному производству радия и его наиболее эффективному использованию.

Не прошло и часа, как несколько химиков уже были готовы прибыть на место катастрофы с портативными аппаратами, в которых радий дробился и затем распылялся наружу. Они произвели магический эффект: черная гниль, что беспрепятственно пожирала город, перебираясь от дома к дому по рассыпающимся мостовым, тотчас остановилась. Весь пораженный район, занимавший уже несколько квадратных миль, вскоре был оцеплен кордоном людей, вооруженных распылителями радия; и, к величайшему облегчению жителей Джармы и всей Акамерии, было объявлено, что зараза взята под контроль.

Глава IV. В плену у каннибалов

Во время нашего пребывания в Джарме мы с Кронусом гостили в красивом здании, специально предназначенном для приезжих ученых. Я был поражен тем, какая сибаритская роскошь окружала этих людей – притом роскошь эта, хотя и бесконечно, невообразимо изобретательная, нигде не выходила за рамки хорошего вкуса. Там были и бани, которым позавидовали бы римские императоры, и ложа, при виде которых Клеопатра почувствовала бы себя нищенкой. Нас убаюкивала прелестная, воздушная музыка, исходившая неведомо откуда; еду и все прочее необходимое приносили как бы неосязаемые руки, стоило лишь высказать вслух соответствующее желание. Разумеется, за подобными чудесами скрывался секретный механизм; однако секрет был запрятан очень искусно, и эти устройства никогда не бросались в глаза. Я смиренно сознавал, насколько же обогнали нас эти люди 15 000 года с их спокойным и всеобъемлющим умением управлять законами природы – умением, которое никто из них не считал особо ценным или важным.

Почести, оказываемые мне как изобретателю средства от черной гнили, несколько смущали меня: сам-то я сознавал, что мое вдохновение было не более чем счастливой случайностью. Научные светила осыпали меня комплиментами письменно и устно; и лишь благодаря вмешательству Кронуса, который заявил, что я не люблю много бывать на людях, мне удалось избежать многочисленных приглашений.

У Кронуса обнаружились кое-какие дела в городе, так что он был не готов возвращаться к себе в имение в ближайшие несколько дней. Поскольку он не мог уделять мне все свое время, я завел привычку совершать долгие прогулки по улицам Джармы и ее окрестностям.

Неторопливые прогулки среди разнообразных городских видов всегда были для меня источником неиссякаемого удовольствия. Само собой, в незнакомом городе будущего, где все было так ново, так непривычно, подобные блуждания сделались вдвое заманчивей. А сама мысль о том, что я брожу над руинами Нью-Йорка, отделенный от своей эпохи тринадцатью тысячами лет со всеми их невообразимыми историческими и геологическими катаклизмами, была страннейшим ощущением, какое мне доводилось испытывать в жизни.

Сколь удивителен был мир, по которому я шагал! Там использовались автомобили, что легко и беззвучно скользили над землей, не имея никаких видимых двигателей; там было множество летательных аппаратов, что грациозно и бесшумно проносились над головой и высаживали пассажиров на крыши или на балконы тех зданий, что повыше. Каждый час садились или взлетали огромные, сверкающие эфирные корабли. Однако же сильнее всего мое внимание привлекали толпы пешеходов. Люди обоего пола и всех возрастов были одеты в веселые разноцветные костюмы. Особенно впечатляло то, что почти отсутствовали уличный шум, спешка и суматоха: все было чинно, спокойно, безмятежно. Женщин в толпе было так мало, что я понял: опасения Кронуса насчет судьбы человечества отнюдь не беспочвенны. Женщины, которых я видел, редко бывали красивы или привлекательны по меркам двадцатого столетия; на самом деле, было в них нечто почти безжизненное, механическое. Как будто женский пол давно достиг пределов своего эволюционного развития и теперь пребывал в состоянии застоя или даже деградации. От Кронуса я узнал, что так оно и есть. Однако же всех этих женщин, по причине их редкости и ценности для расы, берегли как зеницу ока. В обществе преобладала полиандрия; что касается романтической любви или хотя бы бурной страсти, в этом мире они были делом неслыханным.

Время