Вино из Атлантиды. Фантазии, кошмары и миражи - Кларк Эштон Смит

зрения географии за все путешествие я не должен был сместиться ни на дюйм… Поднявшись над землей на высоту около тридцати тысяч футов, я запустил временной двигатель. Последовал период полного забытья (секунда или миллион лет – все мне было едино), а потом, когда путешествие во времени завершилось, я вновь пришел в чувство. Зная, что теперь нахожусь в двадцатом столетии – если расчеты мои были верны, – и не стремясь афишировать свою чуждость, я отыскал место, где мог тихо и незаметно приземлиться… Место, которое я выбрал после долгих блужданий и поисков, было неприступным утесом в Катскильских горах, вдали от любого жилья. Я приземлился там ночью и оставил свой корабль так, чтобы его нельзя было увидеть ни снизу, ни сверху. С утеса я спустился при помощи антигравитационного устройства и направился прочь из глуши. На следующий день я был уже в Нью-Йорке, где по большей части и оставался все это время, ненавязчиво изучая вашу цивилизацию. Чтобы не нуждаться в средствах, я захватил с собой некоторое количество добытых археологами монет вашей эпохи, а также несколько слитков золота, изготовленного химическим способом.

Он показал мне одну из монет: серебряный доллар, потемневший до неузнаваемости, словно древний обол, под наслоениями бессчетных веков. Потом он достал из гардероба еще один костюм, короткую и свободную тускло-красную тунику и при ней длинную элегантную мантию, которую можно было при желании отсоединить, поскольку она крепилась к плечам двумя пряжками чеканного серебра. Ткань, как и сама одежда, выглядела незнакомой. Кроме этого, Кронус достал пару сандалий, смутно напоминавших античные, только изготовлены они были не из кожи, а из какой-то жесткой, не рвущейся ткани.

– Вот, – сказал он, – это одежды, в которых я покинул Акамерию, Америку пятнадцатитысячного года. Надо будет заказать похожую тунику для вас у какого-нибудь портного здесь, в Нью-Йорке, и еще сандалии, хотя сандалии, пожалуй, придется изготовить из кожи, потому что использованный здесь материал – химический продукт моего времени. Отбыть я планирую послезавтра – надеюсь, для вас это не слишком рано?

– Да нет, что вы! – отвечал я. – Мне, собственно, и собираться-то не придется – нужно только закрыть лабораторию и позвонить кое-каким друзьям, сообщить, что я отправляюсь в кругосветное путешествие на неопределенный срок. Вряд ли за мной станут отправлять поисковые партии.

Два дня спустя, имея в запасе час до наступления темноты, мы с Элкинсом вышли к подножию неприступного утеса, где была спрятана машина времени. Последние четыре часа мы шли пешком. Мы находились в самой глухой части Катскильских гор; и, снизу окидывая взглядом ужасную каменную стену, я все сильнее проникался почтением к своему странному спутнику, который, казалось, совершенно не сомневался в том, что способен ее одолеть.

Он открыл небольшую сумку, содержимое которой мне до сих пор не показывал, и достал тот самый антигравитационный прибор, о котором говорил. Это устройство представляло собой полый диск из какого-то тусклого, неизвестного мне металла, с цепочками из какого-то еще непонятного материала, которыми прибор пристегивался к телу. Элкинс продемонстрировал мне, как им пользоваться, – объяснил, что устройство это по сути электронный прибор. Затем пристегнул его к груди, включил и начал медленно подниматься в воздух, пока не достиг края пропасти. И исчез из виду; но несколько секунд спустя сверху спустился металлический диск на длинной веревке, чтобы и я тоже мог одолеть подъем.

Следуя полученным указаниям, я надел и запустил устройство. Поднимаясь, я испытывал ощущение полной невесомости – совершенно неповторимый опыт! Я чувствовал себя перышком, несомым неосязаемым потоком воздуха. Будучи непривычен к прибору, я не понимал, как правильно перемещаться, находясь под его влиянием, и, поравнявшись с краем утеса, полетел бы дальше вверх, если бы мой спутник меня не поймал.

Я обнаружил, что стою рядом с Элкинсом на широком уступе, над которым нависает другой утес. И в самом деле, невозможно было выбрать более надежное укрытие для машины времени.

Сам корабль, дверцу которого Элкинс как раз отпирал, представлял собой длинное веретенообразное судно, явно рассчитанное на быстрое перемещение, будь то в воздухе или в эфире. Рассчитан он был не более чем на трех человек. Внутри были сплошные ящики, приборы и три подвески или люльки, к которым пилот и пассажиры пристегивались намертво. Разумеется, это было необходимо: ведь в полете отсутствовали гравитация и нормальный вес. Элкинс заметил, что во время путешествия во времени он также нашел более удобным пристегиваться к подвеске.

Оба мы по-прежнему были одеты в костюмы двадцатого столетия. Элкинс переоблачился в тунику и сандалии своей эпохи, которые принес с собой в сумке вместе с копиями, пошитыми для меня несколько озадаченным портным. Сейчас Элкинс велел мне их надеть. Я повиновался, чувствуя себя так, словно собираюсь на маскарад.

– Ну вот и конец Конраду Элкинсу, – сказал мой спутник, указывая на сброшенный им костюм. – Отныне вам следует называть меня Кронусом Алконом. Ваше имя среди нас тоже будет звучать неуместно, – пожалуй, я вас представлю как Хьюно Паскона, молодого уроженца колонии на Палладе.

Кронус Алкон принялся возиться с приборами корабля. На мой непривычный взгляд, они казались немыслимо сложными. Он выставил в нужное положение ряд рычажков на панели с прорезями и теперь как будто бы заводил прибор, похожий на часы, с циферблатом и тремя стрелками. На циферблате были сотни, если не тысячи цифр.

– А это, – объяснил он, – устанавливает точную границу нашего перемещения в будущее. Мы должны будем прибыть в строго определенный год, месяц и день.

Он застегнул на мне, а потом и на себе сложную систему ремней подвески и повернулся к небольшой панели со множеством ручек и рычажков, заметно отличавшейся от всех прочих приборов.

– Это, – сказал он, – приборы для управления полетом в атмосфере и эфире. Прежде чем перейти к полету сквозь время, мне предстоит подняться на большую высоту и отлететь миль на пятьдесят к югу.

Он повернул одну из ручек. Раздался басовитый рокот, однако никакого движения я не ощутил. Если бы не внезапный свет заката в иллюминаторах корабля, я бы и не заметил, что мы поднялись выше скал.

Несколько минут спустя Кронус Алкон передвинул один из рычагов; рокот смолк.

– Действие двигателя для космического полета, – сказал он, – основывается на расщеплении атомов. Теперь же, для полета сквозь время, я воспользуюсь совсем другой энергией – странной и сложной силой, питающейся космическим излучением. Именно она переместит нас в то, что мы за неимением лучшего термина будем называть четвертым измерением. Собственно говоря, нам предстоит выйти за пределы космоса. С точки зрения повседневной реальности