Россия в войне 1941-1945 гг. Великая отечественная глазами британского журналиста - Александр Верт

Полного списка всех поляков, находящихся в Советском Союзе, нет. Они рассеялись на такой обширной территории, что связаться с каждым из них оказалось невозможным.

Работа польских организаций – школ, больниц и т. п., которыми руководило польское посольство в Куйбышеве, – была абсолютно неудовлетворительной: все руководство ими взял теперь на себя Союз польских патриотов. К 1 сентября школ будет достаточно для всех польских детей в Советском Союзе.

Союз польских патриотов имеет дело только с поляками в СССР; он отнюдь не претендует на роль «заменителя» польского правительства.

Но Союз твердо убежден, что будущее правительство Польши должен создать народ, а не эмигранты. Польша должна быть демократической, а не феодальной страной.

Сикорский (который незадолго до этого погиб при воздушной катастрофе) был хороший, честный человек, но слишком слаб и не мог сопротивляться нажиму реакционеров.

Союз польских патриотов не ведет никакой пропаганды в самой Польше, но уже само существование здесь дивизии имени Костюшко, безусловно, произведет огромное впечатление на польский народ – особенно после того, как она вместе с Красной Армией начнет гнать немцев из Польши».

Ясно, что все это имело очень важное политическое значение, чего не изменил и тот факт, что как Василевская, так и Берлинг, хоть и по разным причинам, довольно скоро сошли со сцены как лидеры этого движения. Их место заняли другие, более сильные люди.

В сентябре 1943 г. Красная Армия отбила у немцев Смоленск, и в январе 1944 г. советские власти опубликовали результаты проведенного ими следствия по «катынскому делу» и пригласили представителей западной прессы в Москве поехать к месту массовых могил.

15 января 1944 г. большая группа западных корреспондентов в сопровождении Кэтлин Гарриман, дочери посла США Аверелла Гарримана, отправилась в свое страшное путешествие, чтобы увидеть сотни трупов в польском обмундировании, вырытых в Катынском лесу советскими органами власти. Утверждалось, что здесь было похоронено около 10 тыс. человек, но фактически было отрыто лишь несколько сот «образцов», которые пропитали даже морозный зимний воздух на всю жизнь запоминающимся зловонием. Специальная следственная комиссия, которая была создана для этой цели и руководила всей церемонией, состояла из представителей судебно-медицинской экспертизы, таких, как академик Бурденко, и ряда видных лиц; среди них были митрополит московский Николай, знаменитый писатель Алексей Толстой, нарком просвещения Потемкин и другие.

О выводах следственной комиссии, созданной немцами в апреле 1943 г., и советской специальной комиссии, созданной в январе 1944 г., уже написаны сотни страниц. Обе позиции были очень полно отражены в целом ряде книг.

Надо сказать, что советские органы мало что сделали для опровержения доводов, выдвигавшихся «лондонскими» поляками против советской версии. В частности, они даже не потрудились рассмотреть косвенные доказательства, которые, казалось, были благоприятными для них.

Во-первых, что бы ни говорили немцы, техника этих массовых убийств была немецкой; гестаповцы применяли в своих массовых убийствах точно такую же технику в бесчисленном множестве других районов.

Во-вторых, зачем было убивать поляков в 1940 г., когда Советский Союз жил в мирных условиях и истреблять польских офицеров не было никакой необходимости.

Далее, возникал вопрос о пулях: поляки были убиты немецкими пулями – факт, который, судя по его дневнику, сильно беспокоил Геббельса. Андерс приводит заявление одного свидетеля, указавшего, что Германия продала Прибалтийским странам большое количество патронов с такими пулями и что русские захватили их там. Но этот довод не безупречен: немцы утверждали, что русские расстреляли поляков в марте 1940 г., а Прибалтийские страны они заняли полностью только три месяца спустя.

Русские также выдвигали тот довод, что Катынский лес был излюбленным местом отдыха жителей Смоленска и что до июля 1941 г., когда туда пришли немцы, он не был окружен проволочными заграждениями. Русские утверждали, что, поскольку до вторжения немцев Катынский лес не был окружен проволочными заграждениями, нелепо было бы предполагать, что населению разрешалось устраивать пикники на свежих массовых могилах!

Наконец, говорили русские, немцы находились в Смоленске с июля 1941 г.; можно ли себе представить, что им стало известно о расстреле поляков только через два года? С другой стороны, разве не могло случиться, что немцы расстреляли поляков в 1941 г., чтобы через два года «подбросить» их русским?

Представленные русскими вещественные доказательства того, что поляки были расстреляны не в 1940-м, а в 1941 г., были, надо сказать, весьма скудными. Они не произвели особого впечатления на корреспондентов, которые их видели: в витринах были выставлены газеты и письма, датированные и 1940 и 1941 гг. (причем их было очень мало), а также другие предметы без дат, например табачные кисеты, медали и одна 50-долларовая банкнота.

Западные корреспонденты, которым было разрешено посетить Катынь при столь необычайных обстоятельствах, были поставлены в крайне затруднительное положение; единственное, что они могли сделать, – это рассказать о том, что им показали. Кроме того, ввиду военного времени нельзя было критиковать советскую версию – важно было не сыграть на руку немцам. Во всяком случае, мисс Гарриман заявила в январе 1944 г., что она убедилась в достоверности версии русских.

Глава V

Политические события весны 1943 г

И. В. Сталин лично осматривает СУ-152 «Зверобой» на территории Кремля

Условия жизни и работы для большинства населения оставались в 1943 г. весьма тяжелыми. В важнейших отраслях промышленности люди работали сверх положенного, по 11–12 часов. Нехватка рабочей силы была настолько острой, что на некоторых заводах простейшие операции выполняли дети, работавшие по 4–6 часов в день. Карточное снабжение, особенно иждивенцев, было крайне скудным. Продуктов на колхозных рынках было очень мало, и все стоило дорого. В городах имелся «черный рынок», на котором сахар, например, продавался по 3 тыс. руб. за килограмм.

В 1943 г., по выражению Эренбурга, началась «глубокая война». Мирное время стало уже далеким воспоминанием, а победа все еще была далеко впереди, в туманном будущем. «Настоящий» второй фронт все еще не был открыт, и, хотя в период с марта по июнь официальные круги проявляли удивительную сердечность по отношению к западным союзникам, она странным образом противоречила гораздо более прохладному отношению к ним со стороны населения. Очень многие считали, что союзники, несмотря на их операции в Северной Африке и бомбардировки Германии, тянут свою лямку не в полную силу. Обычно предполагается, что «добрый русский народ» настроен гораздо больше в пользу Запада, чем его правительство. В тот момент наблюдалось обратное. Официальная сердечность отношений, несомненно, представляла собой тактический шаг.

Прежде всего, вскоре после неприятного для союзников приказа Сталина от 23 февраля советские власти реагировали на «инцидент со Стэндли» самым приемлемым для Рузвельта образом. Затем произошел разрыв с «лондонскими поляками» – событие, которое наверняка должно было вызвать сильные антисоветские настроения в Англии и Соединенных Штатах Америки. Поэтому русским важно было попытаться «локализовать» польский вопрос и не допустить, чтобы он оказал