Общая психопаталогия - Карл Ясперс

Замечания о психоанализе. Фрейдовский психоанализ — это, в первую очередь, беспорядочная мешанина психологических теорий (см. об этом ниже, главку «б» §2 главы 11). Далее, это философское или религиозное движение, играющее важнейшую роль в жизни многих людей (см. главку «е» §3 части VI). Наконец, это разновидность понимающей психологии, и сейчас мы поговорим именно об этом ее аспекте.

1. С точки зрения интеллектуальной и духовной истории психоанализ — это популярная психология. То, что Кьеркегору и Ницше удалось осуществить на высшем духовном уровне, в психоанализе было повторно, и к тому же в искаженной форме, осуществлено на значительно более низком уровне, соответствующем умственному убожеству среднего современного человека и цивилизации большого города в целом. В сравнении с истинной психологией психоанализ — это массовый феномен; соответственно, он охотно позволяет массовой литературе сделать его своим достоянием. Автором практически всех фундаментальных психоаналитических идей и наблюдений является сам Фрейд, между тем как заслуги его последователей, составляющих основную часть движения, весьма скромны.

Утверждать, будто именно Фрейд «первым решительно ввел в медицину категорию понимания в связи с психическими отклонениями… и тем самым противопоставил свою теорию психологии и психиатрии, для которых „душа» так и осталась чуждым понятием», — это значит говорить неправду. Во-первых, понимание такого рода существовало и прежде — пусть даже к 1900 году оно ушло в тень. Во-вторых, воспользовавшись опытом психологического понимания, фрейдовский психоанализ развил его в ложном направлении, тем самым заблокировав возможности воздействия на психопатологию со стороны таких выдающихся людей, как Кьеркегор и Ницше. В итоге психоанализ несет значительную долю ответственности за общее снижение духовного уровня современной психопатологии.

О психоанализе говорят как о потрясающем явлении истины в наш лживый, лицемерный век. Это верно лишь отчасти и к тому же вновь в применении к относительно низкому уровню. Психоанализ стал средством разоблачения буржуазного мира, утратившего религиозную веру и живущего согласно условностям общественного устройства, которое окончательно отказалось от религии и морали и выдвинуло «пол» на роль своего «тайного божества». Но само это разоблачение, будучи неразрывно связано с сексуальностью как неким предполагаемым абсолютом, не менее фальшиво, чем та действительность, против которой оно направлено.

2. Рассматривая психоанализ с точки зрения задач психопатологической науки, следует признать за ним ту заслугу, что в наблюдениях за явлениями психической жизни он всячески интенсифицировал момент понимания. Благодаря тому повышенному вниманию, которое было обращено на мельчайшие, самые незначительные признаки и на явления, прежде остававшиеся незамеченными или считавшиеся несущественными, наше сознание приучилось постигать и истолковывать бесчисленные экспрессивные проявления. Жесты, мимика, ошибки, описки, оговорки, манера говорить, провалы в памяти, а также невротические симптомы, содержание сновидений и бредовые переживания —все это, как предполагается, несет в себе некий смысл, отличный от непосредственно воспринимаемого или входящего в осознанные намерения субъекта. Почти любой содержательный элемент становится символом чего-то иного; согласно фрейдовскому учению, это «иное» есть сексуальность.

У Кильхольца можно найти ряд примеров такой символической трактовки поведения. Старая дева украла у старосты своей деревни молодого бычка и пару солдатских штанов — символы ее сексуальных вожделений. Ночью солдат крадет у своего соседа по казарме кошелек с ключами, который тот носил в кармане брюк; он делает это через несколько часов после безуспешной попытки переиграть соседа в борьбе за благосклонность буфетчицы, и кошелек служит символом его желания отнять у соперника его потенцию.

Следующее описание показывает, как аналогичные «значения» могут переживаться под воздействием отравления гашишем. Испытуемая разорвала предложенную ей сигарету. Это с виду простое произвольное действие имело для нее глубокое значение. С ее точки зрения, сигарета воплощала суть той «роли», которую она должна была играть, превозмогая глубочайшее отвращение. «Сигарета заставляла меня сделаться офицерской женой, и поэтому я разорвала ее». «Все дело было именно в сигарете; она была не символом офицерской жены, а самим ее существом» (Frдnkel und Joel).

С истолкованием связывается фундаментальное ощущение «проникновения за кулисы». Истолкование в психоаналитическом смысле родственно изобличению и требует владения искусством перекрестного допроса, полицейского следствия. В психоанализе, как разновидности понимающей психологии, почти безраздельно господствует эта, по существу, чисто негативная установка на разоблачение. У Юнга она менее очевидна, а у Гейера почти не ощущается (настолько, что сам он не замечает ее в других).

3. Психоанализ придал новый, энергичный импульс развитию внимательного отношения к внутренней истории жизни отдельного человека. Человек становится тем, что он есть, благодаря своим прежним переживаниям. Детство, младенчество, даже внутриутробный период должны играть решающую роль в формировании фундаментальных установок, влечений и существенно важных характеристик личности. Можно сказать, что именно судьба, переживания и потрясения человека в значительной степени объясняют то, чем этот человек сделался в ходе своего развития, что он собой представляет в каждый данный момент времени, как функционируют его соматическая и психосоматическая сферы, чего он хочет, каковы его основные ценности. Психоанализ воспользовался некоторыми верными наблюдениями в качестве исходного пункта для экскурсов в новую, прежде не освоенную область истории детских переживаний; сделанные при этом выводы со стороны кажутся совершенно необоснованными. До определенной степени психоаналитик аналогичен археологу, пытающемуся выявить связи между обнаруженными фрагментами и тем самым восстановить картину древнего мира. Психоанализ предполагает снижение уровня требований к научности исследования. Фрейд это хорошо знал, о чем свидетельствуют его слова: «Если бы мы могли умерить строгость требований, предъявляемых к историко-психологическим исследованиям, это позволило бы нам прояснить некоторые проблемы, которые всегда казались заслуживающими внимания». Таким образом, мы вступаем в мир гипотез, которые не просто не доказаны, но и недоказуемы; будучи простыми спекуляциями, они оставляют любые доступные пониманию феномены далеко позади себя. Это особенно хорошо видно на примере содержательной стороны самого психоаналитического понимания.

4. Содержательность понимания представляет большой интерес, поскольку именно она придает пониманию полноту. Содержание психической жизни отдельного человека понимается в терминах общечеловеческого; последнее, в свою очередь, понимается в терминах истории. Психоанализ стремится овладеть миром доступных пониманию исконных, общих для всего человечества содержательных элементов через истолкование истории духа, а точнее — ранней истории так называемого коллективного бессознательного (Юнг); считается, что последнее, начиная с древнейших времен и до наших дней, оказывает на людей одно и то же влияние. Приведем пример из Фрейда.

В книге «Тотем и табу» (1912) Фрейд впервые изложил свою теорию исторического развития. Согласно этой теории (в дальнейшем разработанной в ряде других работ того же автора), вырисовывается следующая картина: люди первоначально жили маленькими группами, каждая из которых управлялась старейшиной мужского пола; последний вступал во владение всеми женщинами и карал или убивал мужчин более молодого возраста, в том числе и собственных сыновей. Эта патриархальная стадия завершилась восстанием сыновей, общими усилиями победивших и съевших своего отца. В итоге патриархальное племя сменилось тотемистической фратрией («кланом братьев»). Чтобы жить в мире, победившие братья отказались от женщин (ради которых в основном они решились некогда убить отца) и по общему согласию приняли экзогамию. Это привело к установлению матриархальных семей.

Но двойственная эмоциональная установка по отношению к отцам сохранялась у сыновей на протяжении всего дальнейшего развития человечества. Отец был замещен тотемом — животным, которое рассматривалось как предок и хранитель и на которое нельзя было охотиться. Тем не менее раз в год все мужчины сообщества собирались на пир, во время которого животное-тотем — этот объект безусловного почитания во все остальные моменты жизни — расчленялось на куски и съедалось. Это ритуальное повторение отцеубийства стало началом социального порядка, обычаев и религии.