Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

этот шаг. Как мы отметили, принц обещал мятежникам простить все их прошлые скверные действия, но он ясно дал им понять, что не потерпит подобных действий в будущем. Это означало, что больше не будет арестов, изгнаний и казней «новых христиан» в Толедо, что, в свою очередь, означало конец антимарранского движения мятежников.

Это неизбежно, но тесно было связано с их способностью держать в руках город. Они знали, что могут ожидать поддержки и симпатии только от черни, но они также знали, что лояльность черни надо постоянно подпитывать. Преследование конверсо и было этой подпиткой. Но если преследования прекратятся и их сменит нечто похожее на толерантность, простой народ может повернуться к мятежникам спиной. Революционный энтузиазм уступит место разочарованию, безразличию или даже презрению. Народ осудит лидеров мятежа как неудачников, если не предателей своего дела.

«Толедский статут» должен был показать, что эти лидеры верны своему слову. Объявив конверсо недостойными равенства в правах и функционировании с прочими христианами, лишая их и юридически, и фактически доступа к городскому правительству, они показали плебсу и всему остальному народу, что их борьба против конверсо продолжается. Социальное унижение конверсо, которое городская администрация должна усилить, безусловно, будет с восторгом встречено низшими классами, которых возмущало большое общественное влияние конверсо и которые отчаянно стремились обуздать его. Таким образом появилась серьёзная причина надеяться на то, что в результате большинство граждан поддержит правительство Сармьенто, и не только в вопросе конверсо.

Итак, получается, что смена режима и неопределённое будущее Толедо заставили мятежников задуматься о своей безопасности и будущей роли в Толедо. «Толедский статут» явился на свет, чтобы предложить хотя бы частичное решение обеих проблем. С точки зрения мятежников, это было срочной мерой, но это указало и на их способность приспособиться к новой ситуации, сохраняя при этом силы держаться избранного курса перед лицом препятствий и тягот. Так же как на первой стадии восстания преследование конверсо приняло новую форму, перейдя с политической линии на религиозную, так и сейчас оно снова сменило форму, перейдя с религиозной на социальную линию. Началась новая фаза в борьбе против конверсо, и скоро мы увидим, к чему она привела.

У мятежников было совсем немного времени, чтобы выступить со своим новым планом. Дата прибытия принца в Толедо, безусловно оговоренная в соглашении, неумолимо приближалась, и мятежники были тверды в своем решении успеть к сроку. Они хотели провести желаемый закон, пока ещё только они властвуют в Толедо, и в этом, как мы уже отметили, они преуспели. Так новая кампания против конверсо, или, точнее, старая, изменившая свои формы, обрушилась на возбуждённый народ в судорогах продолжающейся гражданской распри.

V. Мятежники под властью принца

I

Вскоре после издания «Толедского статута» Толедо стал сценой другого события, с нетерпением ожидаемого его жителями. Прибытие принца Энрике в Толедо давало пищу и для надежд, и для мрачных предчувствий. В зыбкой политической ситуации беспредельный оптимизм мог с лёгкостью соседствовать с самыми пессимистическими прогнозами. Такими и были настроения в Толедо накануне визита принца.

Согласно «Хронике Сокольничего», он вступил в Толедо «в начале июня»[897]. По всей вероятности, автор этой хроники не знал точной даты. Он мог знать о «раннем июне» и интерпретировать это как «начало». По нашему мнению, прибытие принца в Толедо последовало за выпуском «Толедского статута»[898]. Поэтому он вряд ли вошёл в город до 8-го июня.

Его появление в Толедо и встреча были организованы, как приличествует наследнику королевского престола. Энрике верхом на коне вступил в Толедо во главе процессии, насчитывающей 1500 всадников и многих аристократов. По обе стороны от него скакали его фаворит, Хуан Пачеко, со своим братом, Педро Хироном[899]. Энрике был с большой помпой встречен Перо Сармьенто, который признал принца властелином города, и ликующими гражданами, которые видели в нём друга и патрона. Несмотря на всю неуверенность в будущем, одно было ясно по поводу настоящего: принц освободил город от осады королевскими войсками, от агонии войны и от страха перед наказанием со стороны мстительного министра и разгневанного короля.

Во время визита принца в Толедо, который, согласно источникам, длился 15 дней[900], в управлении городом произошли два изменения: одно из них — военное, а другое — гражданское. В военной сфере изменения состояли в переходе ворот Алькантара и Бисагра под контроль принца[901], а в гражданских делах — в новой политике по отношению к конверсо. Граждане Толедо могли теперь с ясностью видеть, что военный контроль над городом был поделен надвое. И они, конечно, заметили иное отношение к «новым христианам», потому что прекратились суды, казни и изгнания, что подняло дух многих толедцев. Прекратилось и насилие, характеризовавшее акции, предпринятые против очень многих «новых христиан». Разумеется, преследования конверсо продолжались, но это были преследования уже другого типа. Они отличались презрением, язвительной враждебностью, лёгкими оскорблениями и, прежде всего, дискриминацией — резкой, неприкрытой и болезненной дискриминацией, в полном соответствии с правилами и духом «Толедского статута»[902].

Какова была реакция принца на этот Статут, о котором он должен был слышать при своём вступлении в Толедо (если даже не слышал о нём до того)? У нас нет никаких указаний на то, что он вообще как-то отреагировал, и есть все основания думать, что так оно и было. Он или его советники наверняка сообразили, что Статут был хитрой уловкой для того, чтобы санкционировать криминальные акты — такие, которые он должен был запретить в процессе переговоров с Сармьенто об условиях его вступления в город. Но при этом он знал, что мятежники смогут утверждать, что не сделали ничего, выходящего за рамки соглашения, что принятые ими меры были превентивными, с целью защиты их прав и интересов, и что они опираются на старые законы и привилегии. Следовательно, если принц хочет отменить их, то ему придётся вступить в юридический диспут, который невозможно быстро закончить к его удовольствию, если только он не применит силу. Но в тот момент ничто не могло быть дальше от его намерений, чем юридические пререкания или использование силы. Поэтому он игнорировал публикацию Статута, как если бы это являлось внутренним делом города и не касалось его напрямую, как патрона и хозяина Толедо.

Надо полагать, что Сармьенто и его окружение ожидали реакции принца с тревожным нетерпением. Они знали, что загнали принца в угол, из которого ему будет нелегко атаковать их, но ведь ничто не выдавало планов принца и его действий в