Фанфик Everything I am - Фанфикс.ру

— Ладно, — я переступаю с ноги на ногу, — давайте только поскорее.

Все время, пока Дамблдор, продолжая что-то говорить, открывает футляр, извлекает оттуда золотую бляху — я даже не рассматриваю, как она выглядит — и прикалывает ее к моей рубашке, я смотрю в темноту — ориентировочно туда, где сидят мои друзья. И исчезнуть ведь отсюда по-тихому теперь не получится: все кроме них решат, что я приходил ради ордена и нарочно повыламывался перед получением.

— Поздравляю, Гарри, — говорит Дамблдор, протягивая мне руку. Я замечаю, что в его голосе официальности стало больше, чем отеческой доброты, и это мне импонирует. По крайней мере, можно рассчитывать на честность. — Мы гордимся тобой.

— Спасибо, сэр, — говорю я очень вежливо, — только вы преувеличили мои заслуги. Если бы не помощь… — он тревожно глядит на меня во время этой заминки, и я усмехаюсь его почти-испугу: — не помощь всех моих друзей, у меня ничего бы не получилось. Это не только моя награда.

Лишь несколько человек в зале слышат двойной смысл, который я вкладываю в свои слова, но только их мнение и имеет цену.

— Конечно, Гарри, конечно. Скромность всегда была одним из твоих главных качеств, — примирительно говорит Дамблдор, и я явственно слышу справа фырканье. Знакомый короткий резкий выдох. Мне тоже хочется усмехнуться, но в лице ничего не меняется:

— Это не скромность. Это правда. Могу я идти? Иначе, боюсь, верескового меда мне не достанется.

Смех и аплодисменты оглушили бы, если бы не гермионино зелье. Я прищурившись смотрю на Дамблдора, он отвечает не менее пристальным взглядом. Я выполнил то, что вы от меня хотели, молча говорю я. Теперь дайте уйти. Дамблдор кивает. Я тут же спускаюсь с четырех ступенек импровизированной сцены. Прохожу на свое место, не оборачиваясь, и знаю — знаю абсолютно точно — когда так жжет между лопатками, он смотрит мне в спину.

— Что ж. Поскольку официальную часть сегодняшнего мероприятия на этом можно считать закрытой, предлагаю переходить к развлекательной, — бодро говорит директор, убедившись, что я уселся на свое место. — Передаю командование вечером близнецам Уизли и надеюсь, что их дискотека хотя бы вполовину так хороша, как о ней говорят бывавшие там люди. — Он подмигивает и уступает место у микрофона будто материализовавшемуся из воздуха Джорджу. Тот широко ухмыляется:

— Сегодня здесь собрались только наши ровесники — хэй, малыши-третьекурсники, это и вас касается, и даже первого и второго курсов, которых загонят спать через три часа — но до этого времени вы оторветесь по полной! А раз здесь нет ни родителей, ни представителей власти — разумеется, это не касается наших уважаемых преподавателей, — он коротко кланяется в их сторону, — то это дискотека, а не прием, и музыка будет соответствовать! Итак, мы начинаем!

Первый танец, как водится, открывают преподаватели. Медленный, постепенно ускоряющий ритм вальс раздается сразу со всех сторон — громко, но не оглушающе, как будто музыка накатывает волнами. Мы переглядываемся, и Рон озвучивает общее мнение:

— Под это не пойдем.

Согласно кивнув, Джинни вытягивает вперед руку со все еще пустым бокалом:

— Может, для начала все-таки выпьем? И налей Гарри меда, он не пробовал.

— Сам помню, — бурчит Рон, разливая всем густую пахучую жидкость. Она пряно пахнет летним лугом и сотами.

— Ну что же… За победу, — говорит Гермиона в повисшей паузе. — За тебя, Гарри.

— За тебя, — хором подхватывают остальные. Я перевожу взгляд с лица на лицо, чувствуя, как дрожат губы, и улыбаюсь:

— Спасибо, ребята. Надеюсь, это и правда был конец всей истории.

— Или начало новой, — философски замечает Невилл, — ладно, будь здоров. И давайте же выпьем!

Мы смеемся и чокаемся, я смотрю на шесть рук, сошедшихся над столом, и думаю о том, что счастлив. Не могу не быть счастлив сейчас. Кажется, это уже даже правда.

Преподавательский состав танцует вальс — Дамблдор кружит МакГонагалл, Флитвик, несмотря на свой миниатюрный рост — профессора Стебль, Трелони и профессор Вектор пригласили друг друга и медленно проплывают мимо нас — обе в строгих вечерних платьях. Я отхлебываю из своего бокала, смакуя во рту мед, и смотрю на Снейпа, который ведет мадам Пинс. Его руки уверенно поддерживают ее на поворотах, одна лежит на талии, вторая держит руку библиотекаря, фиксируя танцевальную позу. Отсюда кажется, что их пальцы переплетены. И еще почему-то — что Снейп бледен. Наверное, ему весь этот шум-гам вокруг моей персоны уже оскомину набил. Я глотаю мед и поворачиваюсь к Луне, которая смотрит на меня, ожидая, что я скажу по поводу продегустированного:

— Ну и как?

— Горчит немного. А впрочем, в самом деле нормально. Можно мне еще — тут количество бутылок сегодня ограничено или нет?

— Насколько я понимаю, нет, — со значением поднимает бровь Невилл. — Или ограничение не распространяется на наш столик.

— Почему? — поворачивается к нему Гермиона.

— Добби, — только и произносит Невилл в ответ, и я понимающе усмехаюсь. Что ж, значит, появилась программа-минимум: не напиться вместо Рона. Или напиться? Нет — не буду. Хочу до конца и в деталях запомнить происходящее.

Новая песня, которая раздается из колонок по всему залу, уже быстрая. Кроме того, близнецы, наверное, решили, что раз уж не могут предложить живой музыки, то дискотечное оформление должно быть на высоте. По стенам разбегаются разноцветные блики и многочисленные искорки. Они даже звездный шар где-то умудрились достать и трансфигурировать — размеры впечатляют.

— Эх, — говорит Джинни, потягиваясь и вставая, — ну, кто как, а я танцевать.

Немного подумав, Невилл присоединяется к ней, а мы вчетвером пересиживаем еще две песни — пытаясь разговаривать и не охрипнуть. Хорошо, что стол небольшой и через него можно нагнуться почти к уху собеседника.

— Гарри! — говорит Гермиона, я читаю у нее по губам свое имя и наклоняюсь вперед:

— Да?

— Пойдем танцевать!

Я как можно энергичнее мотаю головой.

— Пойдем-пойдем, — не обращает она внимания, — нечего киснуть. Люди близнецам за их дискотеки деньги платят, а мы сидим!

— Да ты же сама терпеть не могла такие тусовки! Ты бы и даром не пошла, если бы не этот вечер! — возражаю я. — Не хочу я там дергаться!

— Вставай давай!

Ну почему она всегда такая настырная? Я молча отодвигаюсь и еще раз наполняю медом бокал. Бутылка, видимо, зачарована на неиссякаемость. Гермиона наклоняется к Рону и что-то говорит ему, время от времени пожимая плечами. Он с минуту слушает, потом кивает и встает.

— Луна, не хочешь пойти потанцевать? — спрашивает он у притихшей в последние десять минут рэйвенкловки. Она несколько удивленно поднимает глаза, потом молча встает и подает ему руку. Правда, под такую мелодию танцевать вместе означает только ритмично дрыгаться друг против друга, но это, видимо, не имеет значения. Я прослеживаю взглядом, как они доходят до танцующих, как вливаются в толпу, и отворачиваюсь — как раз для того, чтобы увидеть, что Гермиона встала и нависает надо мной, как неотвратимый рок.

— Гарри, я кому сказала — подъем!

Я сердито смотрю на нее снизу вверх и отказываюсь подняться. Тогда она тянет меня за руку. Чтобы не выглядеть полным идиотом, я встаю и уже готовлюсь высказать ей все, что думаю по этому поводу, но Гермиона быстро прижимает к моим губам указательный палец, а потом кладет руки на плечи и снова приближает свои губы к моему уху.

— Гарри, напиться — это не вариант и не выход, — говорит она, и я не могу даже сделать вид, что не слышу — ее зелье работает превосходно.

— Да не собираюсь я напиваться… — начинаю я, но она не дает закончить фразу:

— А что ты в таком случае делаешь? И вид у тебя очень мрачный. Вы такие здесь одни, наверное. А ведь главные герои.

— Ты о ком? — я чувствую, что от лица отхлынула кровь, так уверенно она это произнесла.

— О тебе и о Снейпе, разумеется, — вздыхает Гермиона, теплое дыхание касается моей шеи. — Слушай, не знаю, что там у вас произошло — и, заметь, не спрашиваю. Но я вижу, что вы оба как палкой пришибленные. Я же не слепая. Ты сегодня так здорово выглядишь — сколько раз тебе надо сказать, чтобы ты поверил? — тебе так идет этот голубой цвет… Если бы я знала тебя меньше, решила бы, что это провокация… Ну сделай же что-нибудь, Гарри! Что ты здесь — всю ночь просидишь?

— Да что я могу сделать, — меня прорывает, но я не повышаю голоса: — Он меня выкинул. Сказал, что все, ради чего мы встречались, кончено. Исчерпано. Финиш, понимаешь? Я должен еще что-то делать? Я не знаю, что. Я все ему сказал. Он велел убираться. Я ему сто лет не нужен.

— То-то он глаз с тебя не сводил на вручении.

Я чувствую, как на лице проступает ухмылка:

— Еще бы. Заело, наверное, что я на него внимания не обратил. Ничего — танец преподавательский уже кончился, так что его и в зале-то нет. В любом случае можно не дергаться.