Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1 - Георг Борн

Королева Изабелла предпочла бежать от государственных забот и от умножавшихся в народе партий, желая насладиться жизнью.

Изабелла перевела свой двор вместе с королевским в старый восхитительный замок Аранхуес, свалив все заботы правления на министров, большая часть которых, как мы увидим позже, употребила во зло ее доверие.

Старый замок Аранхуес, серый снаружи, но разукрашенный внутри, самым очаровательным образом опоясанный роскошными парками и садами, был оазисом среди бесплодных равнин, окружавших его. Аранхуес был любимым местом отдыха всех королей и в особенности королев и представлял собой прекрасный образец искусства.

Если кто-то в сильную жару шел по открытой дороге до того места, где разрушенная и местами обросшая мхом стена окружает Аранхуес, то он мог бы свободно вздохнуть в этом оазисе, где старые, великолепные деревья бросают густую и прохладную тень. Темная зелень каштановых деревьев смешивалась с яркой зеленью лимонных и миндальных деревьев, между тем как величественные пальмы возносили над ними свои вершины как бы для того, чтобы защитить их от палящих лучей солнца.

Дорога вела к главному входу, по обеим сторонам которого стояли два высеченных из камня льва. За этим входом открывался великолепный вид. Широкие, посыпанные крупным песком дороги вели к искусственному озеру, окруженному живописными кустарниками. Из его середины бил огромный фонтан одной высоты с домом. Маленькие красивые гондолы с золотыми украшениями чуть виднелись из-за кустов, которые, переплетаясь на заднем плане с пальмами и кипарисами, восхитительно обрамляли озеро, в котором отражалось голубое небо.

За пальмами и кипарисами к старинному замку, лежавшему на возвышении, вела широкая дорога, окаймленная цветущими апельсинными деревьями. Направо от озера тянулись флигели для прислуги и великолепно выстроенные конюшни. Налево простирались сады, засаженные цветами всех стран и самыми редкими тропическими растениями. Сады эти соединялись с огромным парком и вместе с ним орошались источниками, проведенными из далеких гор. Водопроводы, состоящие из больших труб, были широко распространены в Испании, и не только в городах, но и во всех окрестностях, которые без них обратились бы в бесплодные пустыни.

Оазис Аранхуес был обязан этим источникам своими величественными, роскошными деревьями, великолепными парками, где дорожки, пещеры и беседки сделаны были во вкусе прошлого столетия и напоминали собой версальские сады. Многие деревья и кустарники, тщательно подрезанные, имели такие формы, что невольно бросались в глаза. Кое-где виднелись нимфы и другие каменные статуи, наполовину скрытые зеленью.

Роскошная оранжерея в виде огромного полукруга распространяла и наполняла воздух ароматом. Немного дальше простирались красивые дерновые ковры, украшенные огромными стеклянными шарами и беседками из широколиственного алоэ и фигового кактуса. Затем был виден фасад с мраморными колоннами, которые поддерживали балкон замка. По обеим сторонам его возвышались башни, покрытые роскошными вьющимися растениями.

Между высокими белыми мраморными колоннами виднелся свод величественного портала замка, стены и арки которого были отделаны прекрасной работой. Окна как среднего флигеля, так и обеих башен украшены красивыми арками. А плоская крыша всего замка была покрыта разрушающимися бойницами, в промежутках которых возвышались маленькие башни.

Воздух в портале поражал своей свежестью. Свод его был сделан из плит, которые в виде мозаики сложены в красивые арабески. Две большие мраморные лестницы, покрытые толстыми коврами, вели в верхние покои. Внизу же, направо и налево, находились помещения для адъютантов и телохранителей. Этот главный портал, образующий род ротонды, магически освещался по вечерам множеством ламп, бледный свет которых падал на большую мраморную статую, изображающую беспорочную Юнону, и производил чарующее впечатление. По обеим сторонам лестницы, между которыми стояла эта статуя, лежали два мраморных льва.

Высокие и просторные верхние покои, предназначенные исключительно для королевской семьи и приближенных ее, превосходили своим великолепием и роскошью залы мадридского дворца. Средняя комната, над дверью которой находится корона с королевским гербом, была обита темно-красным бархатом. На стенах висели большие картины в богатых рамах, освещенные множеством золотых канделябров.

Как трон, стоящий на заднем плане залы, так и бесчисленные стулья были обиты темно-красным бархатом, а ножки и спинки их отделаны золотом.

Высокие окна этой комнаты, так же как и всех остальных, являясь одновременно стеклянными дверьми, выходили на балконы, покрытые душистыми цветами и тропическими растениями. Маленькая зала вся была убрана цветами.

Шелковые обои, обивка кресел и диванов были вытканы цветами по белому фону. По разным углам находились великолепные золотые ниши, камины, зеркала и люстры. Из этой комнаты вела дверь в залу из красного мрамора, плиты которого так искусно приделаны одна к другой, что невозможно найти ни начала, ни конца. Маленькие столы этой прохладной гостиной также были сделаны из светло-красного мрамора, а мягкие кресла обтянуты шелковой материей такого же цвета. Эта комната вела в покои королевы, которые прелестью своей и великолепием превосходили все до сих пор описанное. Тяжелые занавеси, вышитые золотом, ковры, кресла необыкновенной красоты и роскоши, статуи и картины производили, особенно при вечернем освещении, чарующее зрелище. Снизу, от самых лучших цветов, какие только может производить земля, веяло дивным ароматом. Через открытые окна падал лунный свет летней ночи, от которого слабело освещение бесчисленного множества ламп.

Прогулявшись в парке, Изабелла вернулась в свои покои. Чудеснейшая летняя ночь, какая только может быть на юге, спустилась на землю. Нежные, трогательные звуки распевающих соловьев долетали через открытые окна до королевы, которая лежала на мягком диване. Она задумчивым взором всматривалась через отворенное окно в сад.

Изабелла безмятежно переносится мыслью к тем прошедшим временам, когда она была так счастлива. Ей припомнились слова Франциско Серрано, которые он ей однажды сказал:

— Человеческое сердце любит только один раз в жизни, а то, что оно после чувствует, ничто иное, как обман наших возбужденных нервов.

— Да, Франциско, ты сказал правду, — прошептала королева. — Человеческое сердце один раз только любит истинно и пламенно, и никогда оно не может забыть этой любви. Ты был моей первой любовью, и до сих пор душа моя тоскует по тебе! Годы любви прошли, Энрика встала между нами — мы стали встречаться с холодной вежливостью. Мы стали встречаться как чужие и говорить друг другу льстивые слова. Тебе это было легко, Франциско, тебе ничего не стоило подходить ко мне с придворно-вежливой холодностью. Да, твоя первая любовь принадлежит другой. Видел ли ты Энрику? Нашел ли ее после того, как она удалилась из дома, указанного мне монахиней? Некоторые из донов, приглашенных к завтрашнему празднику, уже прибыли. Неужели ты не явишься, Франциско Серрано? Неужели предпочтешь отговориться нездоровьем? Без тебя праздник не будет праздником. И ничего у меня нет в знак памяти от тебя, никакого изображения, ничего, кроме постоянных воспоминаний о тебе.