Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1985-1991 - Светлана Бондаренко

77) Сустак — это, наверное, лекарство? Но какое, от чего?

92) Гирш (Наумович) — это имя, возможно, еврейское, или прозвище «со смыслом»?

94) Объясните, пожалуйста, значение прозвища «Ойло Союзное». (Это, может быть, от «ой ли»?)

176) Что такое скотч?

182) Бэнкэй — кто это? Вы не знаете, как он пишется латинскими буквами?

«Шиллеровщина» — это от немецкого писателя Шиллера? Что это значит?

287/288) Из какого произведения Булгакова цитата?

288) Что такое «кафкианский бред»?

369) Как понимать «…то ли дописы, то ли жописы по классификации Жоры Наумова…»?

380) «…блестя лауреатским значком…» (Какой значок / какая премия имеется в виду?)

Статьи Ирины Васюченко и Вячеслава Сербиненко вызвали настоящий поток возмущенных писем в уважаемые журналы. Писали как простые любители фантастики, так и профессиональные критики. Часть откликов шла копиями также и Авторам. Письмо же Александра Мирера и вовсе стало открытым, после того как выяснилось, что никакая полемика не интересует ни один из вышеупомянутых журналов. Из весьма обширного текста Зеркалова-Мирера мы печатаем лишь его постскриптум.

<…>

Постскриптум. Октябрь 1989

Письмо стало открытым после того, как редколлегия «Нового мира» отказалась его публиковать или принести извинения Стругацким (26.09.89). Тем самым, как принято считать, журнал солидаризовался и с идеями своего автора, и с его критическими приемами. На то, очевидно, есть свои причины, и я считаю себя обязанным их прокомментировать.

Первая и главнейшая причина: статья В. Сербиненко на деле не критическая и даже, я бы сказал, не социально-философская, а политическая. Так она, по-видимому, и была воспринята редакцией. Разбор произведений — и доброе имя писателей — использовались как трамплин для политической полемики. И книги, и люди были принесены в жертву некоей идее. Затем уж редколлегии трудно было сознаться перед всем миром, что литературоведческая основа построений В. Сербиненко покоится на передержках и подтасовках, — тогда оказалось бы опороченным всё здание.

Так Стругацкие были принесены в жертву вторично.

Дополнительный вопрос: почему выбрали именно их? И здесь причина достаточно ясна: они убежденные социалисты. Убежденные — но решительно не принимающие тоталитаризм в любых проявлениях, от сталинского до брежневского, отвергающие все и всякие силовые методы в социальной жизни. Уже в первой своей зрелой вещи, «Трудно быть богом», они — несмотря на цензуру 1963 года — заявили о своей приверженности социальной эволюции и о неприятии революций. Спустя 10 лет они написали об этом уже вполне откровенно в «Граде обреченном» (написанном «в стол»).

Стругацкие репрезентируют самую демократичную и человечную ветвь социалистической мысли. Обвиняя их в бесчеловечности и прочих грехах, критик как бы автоматически атаковал все социалистические идеи разом.

Несколько слов об исходных позициях В. Сербиненко. Они выглядят столь же сомнительными, как и его полемические приемы — удивительно, что редколлегия этого тоже не заметила. Он протестует против «утопизма», странным образом закрывая глаза на то, что любой проект устроения мира есть политическая утопия. В том числе и проект, изложенный в Новом завете, — который критик, по-видимому, исповедует. Его позитивное кредо: «…Высочайшая оценка веры и мечты в духовной истории человечества» — с оговоркой: «эти качества духа» не должны быть направлены на «ложный „внешний общественный идеал“». Фразеология звонкая, но бессодержательная. Веры и мечты было предостаточно и у нас в 30-е годы, и среди конников Чингиз-хана. «Общественные идеалы» были ложными? Готов согласиться. Но как тогда быть с идеалами Христа (которые критик, без сомнения, полагает истинными)? С верою и мечтой, под хоругвями Христа творились злодеяния, вполне сравнимые со сталинскими. Христианская Европа почти два тысячелетия «то парила, то ползала» (В. Сербиненко) — кроме веры и идеалов, необходимо добротное устройство общества, что прекрасно понимал Вл. Соловьев. Он всю свою жизнь пытался скорректировать христианскую традицию, поместить ее на должном месте между землей и Небесами. Корректировал «рационалистически», надо заметить, но почему-то не вызвал неудовольствия у В. Сербиненко.

Теперь о второй причине публикации и отказа от последующей полемики. Боюсь, что это — литературный снобизм. Задумаемся: как вышло, что известнейший литературный журнал принял к печати статью, облыжно шельмующую писателей с мировым именем? Не озаботившись простой сверкой текстов? (Даю справку: на июнь 1989 за рубежом в 22 странах вышло 260 изданий книг Стругацких.) Так вот, мы имеем право заподозрить, что «Новый мир» не числит Стругацких хотя бы значительными писателями и попросту ничего не знает ни об их творчестве, ни об их мировом имени. Напоминаю: статья в № 5 1989 года — первый обзор их творчества за все 30 лет их литературной работы.

Литературный снобизм — довольно жуткая штука. Я четверть века занимаюсь фантастикой, десятки раз говорил о ней с десятками литераторов и могу удостоверить: писатели, критики, литературоведы, составляющие актив «толстых» журналов, по преимуществу считают фантастику «задворками литературы». Кавычки потому, что именно такими словами мне охарактеризовали ее в «Литгазете» ровно 25 лет назад.

Главное качество сноба — неприятие любой иной точки зрения. Главное качество литературного снобизма — неспособность понять интересы читателей, даже самых квалифицированных. Почему миллионы интеллигентных читателей считают фантастику своей литературой? Почему ею увлекаются студенты и молодые ученые — самая творческая страта общества? Почему у нас многие из «прорабов перестройки» считают себя учениками Стругацких? Такими вопросами можно не задаваться — мало ли что творится там, на задворках… Можно не задумываться и в результате проглядеть существенные контакты литературы и общества. Такое уже бывало: народовольческая критика 20 лет шельмовала Чехова, — а он был кумиром молодой русской интеллигенции.

Профессионалы не желают читать Стругацких — во всяком случае, профессионалы из «Нового мира». Иначе они бы знали, что Стругацкие с почти невероятным упорством, на протяжении четверти века, поднимали буквально все проблемы, которые сейчас страстно обсуждаются в нашей стране. Проблемы философские, социальные, культурные, духовные; в том числе и проблемы экологии, которыми «Новый мир» занимается в особенности. Грех неблагодарности — черный грех… Я убежден, что перестройка — которая, в частности, открыла трибуну для Сербиненко — стала в некоторой степени возможной благодаря воспитательной работе Стругацких. Их били, о них лгали, их замалчивали — они прорывались в печать и воспитывали нас с вами. Особенно тех, для кого «самиздат» и «тамиздат» были недоступны.