Нулевые, боевые, пенсионные. 2000–2010 годы - Юрий Николаевич Безелянский

пребывания он вел дневник, который был опубликован лишь спустя 50 лет. В дневнике Ромен Роллан удивлялся и возмущался многому: от расстрелов подростков до цезарианского возвеличивания вождя.

Помимо Роллана в СССР побывали Бернард Шоу, Лион Фейхтвангер, Бертольд Брехт. Все они пытались разглядеть то, что им не хотели показывать, но, даже увидев, не смогли (или не захотели?!)

осмыслить увиденное и остались в плену иллюзий, что Советский Союз – оплот социализма и что нет никакого перерождения свободной России в термидорианскую диктатуру.

Джордж Оруэлл не был в СССР, но пристально наблюдал за тем, что в нем происходит, и как мыслитель и социолог мысленно выстроил модель якобы социалистической страны. В книгах «Скотный двор» и «1984» он демифологизировал представление о Советском Союзе как о свободной и демократической стране, развеял миф о форпосте социализма и поставил диагноз режиму – тоталитаризм: насильственное внедрение единомыслия, атмосфера приспособленчества, доносительства и страха, беспринципность и ложь, беззаконие и парадная кичливость государственной машины и т. д. Об этом он даже не говорил, а кричал. Тоталитаризм по Оруэллу – это ничтожество человека и абсолютная власть. Однако следует заметить, что тоталитаризм – явление отнюдь не только российское, а мировое, встречается в разных частях света.

В романе «1984» люди слепо верят тому, что слышат от власти, и безропотно покоряются ей. Все привыкли к Большому Брату. Он наблюдает, опекает и дрессирует граждан, как животных в цирке. Как в оруэлловской Океании, ее жителей постоянно пичкают реляциями о великих победах, перемежая их тревожными вестями о грозящих родной стране опасностях. Враг не дремлет – об этом не надо забывать.

Джордж Оруэлл считал себя демократическим социалистом, но такого социалиста в СССР знать не хотели. Его называли антикоммунистом и пасквилянтом, а его книги расценивали как идеологическую диверсию. В СССР его, конечно, не печатали, а когда кто-то пытался привезти Оруэлла из-за рубежа, то при таможенном досмотре книги изымались как «не подлежащие ввозу». Как оружие и яд.

Книга «1984» проходила в одной связке с романом-утопией Замятина «Мы». Показателен документ, составленный в управлении КГБ по Ленинградской области от 15 июня 1978 года. В нем отмечено, что книги Оруэлла и Замятина являются «произведениями негативной направленности по отношению к Советскому Союзу, Коммунистической партии, советскому образу жизни».

И далее: «Книга Джорджа Оруэлла – фантастический роман на политическую тему. В мрачных тонах рисуется будущее мира; разделение его на три великие сверхдержавы, одна из которых, Евразия, представляет поглощенную Россией Европу. Описывает противоречия, раздирающие эти три сверхдержавы в погоне за территориями, богатыми полезными ископаемыми. Рисуется картина зверского и безжалостного уничтожения женщин и детей во время войн. Книга в СССР не издавалась, распространению не подлежит».

Не подлежит. И точка. Но история совершила кульбит, в Советском Союзе началась перестройка, и сверху было велено смотреть на книги Оруэлла (и других ранее запрещенных писателей) не столь «однозначно». И более того – попытаться поставить их на службу текущей политики и идеологии. Велено – сделано. И в январе 1984 года в «Известиях» и «Литературной газете» появилась новая точка зрения на Оруэлла, и английский писатель (бывший ярый антисоветчик) был представлен чуть ли не нашим союзником по борьбе с империализмом.

И – о ужас, а для кого восторг! – Оруэлла первым напечатал «Новый мир». Разрешили напечатать «1984» как жгучую сатиру на тоталитарное общество «любой природы», как «главную отповедь антигуманизму, какие бы мундиры и мантии он ни примерял».

О, чистый оруэлловский новояз!..

Первая публикация романа «1984» сопровождалась словами, что Оруэлл «не метил ни в кого специально, он не описывал – он угадывал и предугадывал, и оторопь от снайперских его попаданий носит без преувеличения снайперский характер». Писатель-снайпер?.. Вот так осторожненько и выверенно главный редактор «Нового мира» Сергей Залыгин предварил публикацию «1984»: мол, всего лишь социальная фантастика, и она всегда международная. В подтексте таился старый страх. Кыш-кыш! Это не про нас… Это не мы…

Оруэлла в Москве стали печатать, но старые обиды не забылись, и когда в 1996 году на Западе всплыло одно компрометирующее Оруэлла письмо, отечественные идеологически заточенные критики воспрянули духом: «И Оруэлл поступал по-свински», мол, писатель по призванию – фискал по совместительству. Особенно усердствовали журналисты-международники, они как бы брали реванш за обвинения и разоблачения Оруэлла в его книгах. И купались в злобных догадках: Джордж Оруэлл – стукач или герой? То есть вынули из шкафа старые одежды сталинского покроя…

«Ах, злые языки страшнее пистолета!..» – крылатое выражение из «Горе от ума». О языке и поговорим.

Новое оружие – Новояз

Роман «1984» ценен еще и тем, что в нем Оруэлл показал, как тоталитарное государство использует язык, применяя особый анти-язык, чтобы скрыть подлинную суть вещей и явлений. Оруэлл ввел такие понятия, как Большой Брат, Министерство Правды, Двоемыслие, Мыслепреступление, Новояз… Свой роман писатель закончил приложением «Принципы Новояза»: «Новояз – официальный язык Океании – был разработан в соответствии с идеологическими потребностями Ангсоца – Английского Социализма…» Эту тему политических клише писатель поставил в более ранней своей статье «Политика и английский язык», в которой призывал соотечественников видеть суть происходящего в стране и мире, продираясь через частокол штампованных фраз. Оруэлл был уверен, что «язык политики делается так, чтобы ложь звучала правдиво, а убийство выглядело респектабельно, и чтобы пустозвонство выглядело солидно».

Как это нам знакомо еще с самых юных лет!.. Новоязом пользовались у нас сразу после Октябрьской революции: безумные сокращения названий учреждений и объединений, политические призывы и лозунги, общественно-политические лингвистические конструкции, в которых был утоплен или искажен реальный смысл, и т. д. Напрасно Иван Бунин, полный тревоги, писал в стихотворении «Слово»:

И нет у нас иного достоянья!

Умейте же беречь

Хоть в меру сил, в дни злобы

и страданья,

Наш дар бессмертный – речь.

Ни речь, ни письменный язык не сберегли и довели его, как говорят в народе, до ручки. Но это особая тема. Вернемся однако к Оруэллу. Он увидел Химеру Новояза, порожденную войною, экономическим кризисом, в расшатывании морали, в падении нравов, в цинизме властей – в передовицах газет с их «трупным запахом», в пропаганде ведомства Геббельса, в стенограммах судебных процессов СССР, в телетайпной абракадабре, в разговорной речи своих сограждан. Новояз народился и проникал всюду. Оруэлл лишь четко сформулировал его принципы и логистику.

Новояз – это идеальная модель мышления и речи в тоталитарных странах, где нет демократии и власть принадлежит диктатору или группе лиц при Большом Брате, где правда