Ютланд, брат Придона - Юрий Никитин

Дальше пути нет, но взбираться по отвесной стене сможет разве что муха или преследующий ее паук…

…или человек, который очень хочет попасть к намеченной цели.

Пальцы его покрылись кровью, а затем и ладони, он хрипел, стонал, перед глазами проплывает вниз отвратительно серая стена, кое-где покрытая инеем. Дважды рядом пролетали крупные птицы, отвратительно и злорадно кричали, он вздрагивал и едва удерживался на онемевших кончиках пальцев.

Взобравшись, долго отсапывался, в горле и в груди надсадно хрипит, а когда поднял голову, увидел, что впереди стена еще выше и страшнее.

Дальше двигался, как в горячечном бреду, в памяти остались ошметки воспоминаний, что дрался с какими-то чудовищами, разбивал головы харнам и тархорам, сбрасывал в пропасть что-то совсем уже громадное и злобно ревущее, на вершину взобрался совсем измочаленный, когда начала мелькать трусливенькая мысль: а не повернуть ли назад?

И в это время, как награда, открылась впадина на вершине горы, а в ней, как в аккуратно выложенном бассейне, дивной чистоты озеро, даже не озеро, а небольшой бассейн.

Хотя вокруг все покрыто льдом, вода не замерзла, он видел, как в ней отражаются низкие облака.

– Я, – прохрипел он обугленным ртом, – сумел…

Ноги подгибались, когда он спустился к самой воде, цепляясь за камни, чтобы не свалиться от изнеможения. От нее веет холодом и чистотой, сердце вздрогнуло, встрепенулось и пошло нагнетать в жилы кровь, заставляя очнуться, взбодриться.

Он приблизился к кромке воды, осторожно опустился на колени. Сквозь прозрачную воду видны мелкие камушки на дне, округлые, обкатанные, похожие на мелкие птичьи яйца.

– Хочу, – произнес он, – увидеть Всадника Ночи… великого Патуту, властелина загробного мира… Хочу увидеть, где он сейчас, где его отыскать…

В неподвижной воде вроде бы появилось нечто, но это просто краешек облака, Ютланд всматривался зло и пристально. Вода лишь на миг покрылась рябью, следом появилось бесцветное изображение, сперва туманное нечеткое, затем все обрело резкость, хотя осталось черно-белым, даже все цветы, окружающие увитую розами лавочку, бесцветные, словно в лунном свете.

Мелизенда сидит в глубокой задумчивости, платье на ней блещет множеством искорок, как Ютланд понял, от драгоценных камней, на ногах изящная обувь, тоже в блестяшках, а волосы убраны под расшитый бисером платок.

К ней робко приблизилась девушка в нарядной одежде, поклонилась и сказала просяще:

– Принцесса, меня прислали прислуживать вам с прической, но вы мне так понравились, что я вас уже люблю и буду вам помогать во всем…

Мелизенда досадливо отмахнулась.

– Мне помогать не нужно…

Она сказала что-то еще, совсем тихо, Ютланд не услышал, наклонился к самой воде. Служанка сказала торопливо:

– Но вам нужно подготовиться к свадьбе!

Мелизенда покачала головой.

– Не хочу я никакой свадьбы.

– Нас не спрашивают, – ответила служанка невесело. – Как меня отдали, не спросив согласия, так и вас отдадут. Только меня за конюха, а вас за Цеденгула, он сын великого вождя.

Мелизенда потрясла головой.

– Не хочу! Какой же я дурой была… Могла бы…

– Что? – спросила служанка встревоженно.

– Если бы не моя дурость, – ответила Мелизенда с тяжелым вздохом, – я ехала бы сейчас с одним отважным и благородным юношей… Он заботился обо мне, защищал, спасал, а я держалась с ним как редкостная заносчивая дура! А он все благородно терпел, пока я совсем не освинела от безнаказанности… Что я за дура такая?

Служанка сказала утешающе:

– Зато красивая!

Мелизенда вздохнула еще тяжелее.

– Он и так меня долго терпел. Если бы сейчас мне довелось его увидеть, я бы попросила прощения за свою дурость, надменность, высокомерие… Он хоть и простой пастух, но благородства в нем на десять таких принцев, как Цеденгул Золотые Штаны!

Служанка сказала настойчиво:

– Наша судьба подчиняться мужчинам. Сейчас вас выдают за принца Цеденгула. Что вы можете сделать? Ничего.

– Ничего, – согласилась Мелизенда убито. – Вот был бы здесь Ют…

– А что может он?

– Он может все… А я… я сама виновата!

Слезы хлынули по ее щекам двумя блестящими ручейками. Служанка сказала утешающе:

– Ну как вы можете быть виноватой, моя красавица?

– Я капризная, – заявила Мелизенда в слезах. – Я избалованная!.. Я не терплю возражений, мне всегда кланялись и все терпели, а он… он всего лишь не терпел, вот и все.

Служанка сказала твердо:

– Вы – тцарская дочь, вам все можно.

Мелизенда всхлипнула.

– Не все, если он не захотел терпеть мой дурной характер!.. Какая же я дура, какая дура…

– Что вы говорите? – воскликнула служанка. – Вы не можете быть дурой, вы же тцарская дочь!.. Вам позволительно больше, чем другим!

Мелизенда заревела громче.

– Я тоже так думала!.. Какая же я дура, дурней меня уже и на свете не найти, сколько ни ищи…

Изображение подернулось рябью, Ютланд сжал кулаки, наклонился к самой воде, однако исчезла как Мелизенда, так и все ее окружение. Он стиснул челюсти, в груди разлилась едкая горечь. Он должен был увидеть всадника в черном плаще, он жаждал его увидеть… почему же озеро показало ему эту набитую дуру? Он же ее ненавидит, не желает видеть, он уже забыл и думать о ней…

Вниз больше катился кубарем, чем бежал или спускался по отвесным стенам, прыгал с камня на камень, с разгона перемахивал через широкие трещины.

Конь мирно дремал, хорт спит на боку, распахнув оскаленную красную пасть с белыми зубами. Ютланд сбежал к ним, шатаясь от усталости, исцарапанный.

– Поспешим, – сказал он и с трудом вскарабкался в седло.

Алац мчался через ночь, как падающая звезда по черному небу. Долины, степи и холмы мелькали, как смутные призраки, иногда сзади оставался грохот и треск, Ютланд запоздало понимал, что не успели свернуть и проломились через рощу, ну да ладно, все равно никто их не видит, а увидят – не опознают, на одну легенду о дивах будет больше…

Рассвет наступил, когда они пересекли наискось Троецарствие и ворвались в предгорье Родоп, где обитает, как сказала тогда Мелизенда, могучее и отважное племя говерлов.

Наконец открылось ровное пространство долины, словно нарочито выглаженной громадными руками богов, а там вдали вздымается огромный город из белого камня…

Солнце осветило верхушки зданий, небо чистое и глупо ясное, в город потянулись нагруженные телеги, это не просто город, а Родопс, столица, где гордо восседает чем-то там знаменитый князь Гуцурл, двоюродный дядя Мелизенды…

На этот раз величественные стены не приближались красиво и надменно, а ринулись навстречу и мгновенно ощерились распахнутыми воротами, куда уже въезжают телеги.