Конфликты и войны после распада СССР - Егоров Юрий

Приход к власти в Киргизии в 2005 году Курманбека Бакиева стал серьезным проколом американской политики. Возможно, есть поводы для недовольства нынешним киргизским руководством и в Кремле. Но, формулируя необходимое отношение Москвы к Президенту Киргизии, можно вспомнить известную реплику Франклина Рузвельта, когда в ответ на вопрос об отношении к никарагуанскому диктатору Анастасио Сомосе тот ответил: «Может быть, он и сукин сын, но это наш сукин сын».

А пока Президент Киргизии пытается укротить новый взрыв «тюльпановой» революции, который недавно был спровоцирован экс-премьером страны Феликсом Куловым. Пропрезидентская часть депутатского корпуса парламента Киргизии отказалась начать обсуждение проекта новой Конституции страны до тех пор, пока в Бишкеке не улягутся страсти, а митинг объединенной оппозиции на центральной площади Бишкека не будет прекращен. Об этом сообщил спикер Жогорку Кенеша (киргизского парламента) Марат Султанов. Он утверждает, что этой же точки зрения придерживаются как минимум 30 из 75 депутатов парламента.

Напомним, что киргизские депутаты готовятся обсудить новую редакцию Конституции страны, внесенную в парламент главой коалиционного правительства Ал-

мазом Атамбаевым. В предложенном новом Основном законе существенно урезаются полномочия главы государства.

В то же время представители радикальной оппозиции выступают за принятие еще более жесткого (по отношению к президентской власти) варианта Конституции. Кроме того, стоящие за главой объединенной киргизской оппозиции силы требуют проведения досрочных президентских выборов.

Обстановка в Киргизии остается сложной, противостояние президента Курманбека Бакиева и Феликса Кулова продолжается.

И в настоящее время у Бакиева больше возможностей, и он держится достаточно уверенно. Кстати говоря, Кулова интересует в первую очередь не столько изменение действующей Конституции, сколько отставка президента. Для него внесение изменений в Конституцию — это вторичная цель. Самое главное — отставить Бакиева. Хотя я не считаю, что речь идет о его личной мести президенту. Просто как публичный политик Кулов имеет гораздо больший опыт, чем Бакиев, поскольку еще задолго до «тюльпановой» революции претендовал на пост президента. В то время, когда главой государства был Аскар Акаев, никто еще не думал о кандидатуре Бакиева.

С этой точки зрения Кулова вполне можно понять. Он последовательно прошел через все ступени министерско-бюрократической иерархии в Киргизии. Он даже побывал вице-президентом. В общем, это фигура, которая появилась на политическом горизонте страны еще в конце 1980-х — начале 1990-х годов. Вот почему претензии Кулова на высший пост вполне обоснованы. Кроме того, для него это если не последняя, то, по крайней мере, одна из последних попыток остаться на высших должностях в Киргизии. Как говорится, пока его не забыли (поскольку с того момента, как он был оправлен Бакиевым в отставку с поста премьер-министра страны, прошло еще совсем немного времени). Если Кулов не воспользуется нынешней ситуацией, то потом вернуться на киргизский политический олимп ему будет очень трудно.

Вывод. Анализ современных социально-политических и экономических тенденций свидетельствует о растущей поляризации центральноазиатского общества на основе неравномерного распределения реальных прав и свобод, экономических и социальных благ по вертикальной иерархии. Причем, источником конфликтов выступает не столько данная неравномерность, сколько вытеснение вниз по социально-властной вертикали индивидов, групп, целых социальных слоев по имущественным, национально-этническим, родоплеменным, земляческим признакам, а также по покупательной способности в среде должностных коррупций.

Создавшееся положение вещей в большей мере является отражением объективного состояния самого общества и его сущностных аспектов, нежели результатом проявления собственных амбиций властных лидеров. Стабильность в политическом пространстве сохраняется в силу инерции «правил игры» между властью и обществом, обусловленных главным образом не легальным правом, а доминантой социокультурных традиций.

«Правила игры» в данном обществе в основном построены на удовлетворении определенных требований по распределению власти и социально-экономических благ для каждой стороны. При этом шкала удовлетворения постоянно сдвигается в сторону, максимальную для власти и минимальную для подданных. В этой шкале отражается практически все: степень свободы, прав и обязательств, наказания и прощения, богатства и бедности, желаний и возможностей.

Можно предложить следующие гипотезы конфликтного развития политических процессов в центральноазиатском обществе:

1. Политическое развитие центральноазиатского общества во многом отражает закономерности становления национальной государственности развивающихся стран «третьего мира» с традиционным укладом жизни.

2. Причинно-следственные связи источников конфликтов могут быть обусловлены в большей мере факторами внутреннего состояния общества, особенно в сфере взаимоотношений власти и общества.

3. Усилению конфликтного потенциала способствует углубление системного кризиса в обществе, который может иметь место в случае неспособности власти провести реальные реформы по модернизации общества, а также при необратимых процессах взаимного отчуждения власти и общества.

4. По мере ужесточения политического режима как меры выживания власти и массовой пролетаризации населения в результате отчуждения его от средств труда и результатов труда, может наблюдаться тенденция роста потенциала «революционной» смены власти, как это имело место в 1917 году в России, в 1979 году — в Иране и т. д., что также чревато установлением впоследствии диктатуры определенных сил.

Сложный многонациональный состав пяти среднеазиатских республик не вселяет уверенности в их политической стабильности. «Казахи и кыргызы составляют примерно половину населения в своих собственных странах. Узбекистан обладает монолитным в этническом плане населением, однако в двух крупных городах — Бухаре и Самарканде — население, преимущественно, таджикское. В тоже время узбекская диаспора является крупнейшим национальным меньшинством в Таджикистане и Туркменистане и вторым по величине в Кыргызстане.

Еще один мощный фактор нестабильности в бывших советских республиках — присутствие там радикальных религиозных групп. В моноэтническом Таджикистане долгие годы шла гражданская война, которая была вызвана религиозными и региональными проблемами. Все среднеазиатские республики сталкиваются с проблемой значительного увеличения числа молодых людей. Так, в некоторых странах до 40 % населения моложе 15 лет (этот уровень вдвое превышает аналогичный показатель для большинства развивающихся стран), что ведет к росту безработицы и социального недовольства. Существование такого «набора» демографических, этнических и религиозных факторов создает основу для потенциальных конфликтов в регионе.

Страны региона ищут возможности создания системы коллективной безопасности, так было принято решение о создании на саммите в Душанбе Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Это явилось первым серьезным шагом на пути формирования полноценного военно-политического блока на постсоветском пространстве. Наряду с Арменией, Белоруссией и Россией в него вошли Казахстан, Киргизия и Таджикистан. В рамках ОДКБ на основе 20-й российской мотострелковой дивизии создана военная база в Таджикистане, а также авиабаза в Канте (Киргизия).

Нужно отметить, что Россия и Китай способствовали вовлечению всех, кроме Туркмении, постсоветских республик Азии в «Шанхайскую четверку» (сейчас — Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), ориентированную на решение ряда крупных транспортно-экономических и торговых проектов, установлению климата подлинного добрососедства на границах стран-участников ШОС.

Во всяком случае, вопросы региональной безопасности решаются медленно, ибо каждое государство ЦА доверяет лишь себе и никому более. Все это затрудняет разрешение насущных вопросов, которые не терпят отлагательства.