Сборник летописей. Том I - Рашид-ад-дин

[к военным действиям] и государи, которые были [бы между ними] посредниками, исчезли, он привел в порядок, подготовил и снарядил [свои] войска и намерился напасть на владения султана Мухаммеда.

Несмотря на то, что султан в возбуждении этой смуты был зачинщиком, Чингиз-хан согласно прежним [своим] правилам не хотел на него нападать и всяческими способами придерживался дружеского способа действий и защиты соседских прав. И пока от султана не проистекло несколько поступков, явившихся причиной раздражения и огорчения и поводом к принятию мер к отмщению, он не двинулся для борьбы с ним. Эти поступки Хорезмшаха были: во-первых, он умертвил необдуманно и без размышления купцов, которых [Чингиз-хан] послал в целях [дружеского] единения и искания мира и которых снабдил любезными посланиями [к Хорезмшаху], [тот же] совершенно не обратил внимания на эти слова; во-вторых то, что [Чингиз-хан] сразился с его войском против воли и будучи вынужденным. [И наконец], еще то, что владениями Туркестана, которые находились в руках Кушлука, когда последний был убит войском Чингиз-хан, завладел целиком султан.[2316]

Все это вместе послужило поводом к ненависти и вражде и [явилось] причиной отмщения и воздаяния.

Итак, после этого сражения, султан вернулся в Самарканд. [Уже в это время] растерянность и сомнение нашли к нему путь, и внутренний разлад смутил его внешнее поведение. Когда он воочию убедился в силе и могуществе противника и уразумел причины возбуждения смуты, которая произошла перед этим, постепенно им овладевали растерянность и тоска, и в речах и поступках его стали появляться признаки раскаяния. Так как [его] одолели сомнения, то для него закрылись врата здравого суждения, а сон и покой бежали [от него]. Он предался неизбежной судьбе и поступал согласно [выражению] «мы избрали решение Аллаха и его предопределение».[2317] Астрологи также говорили, что.... до тех пор, пока злополучные звезды не пройдут, из осторожности нельзя приступать ни к какому делу, направленному против врагов!

Эти слова астрологов также явились добавлением к причинам расстройства его дела, и он, подобрав поводья [решимости], большую часть войск, численность которых доходила приблизительно до четырехсот тысяч конных, оставил в Туркестане и Мавераннахре, двадцать тысяч в Отраре[2318] у Кайр-хана, а десять тысяч в области Бенакета[2319] у Кутлуг-хана,[2320] в Бухаре он оставил эмира Ихтияр-ад-дина Кушлу,[2321] эмир-ахура [конюшего], Огул-хаджиба, по прозванию Инанч-хан, Хамид-Пур Таянгу и других эмиров с тремя тысячами людей, в Самарканде — своего дядю [по матери] Туганчук-хана и гурских эмиров: Хармиля, Харзура, сына Изз-ад-дина Карта,[2322] Хусам-ад-дина Масуда и некоторых других со ста десятью тысячами людей; в Термезе — Фахр-ад-дина Хабеша и седжестанское войско, а Махмуд-хана, сына Хасана, и двоюродного брата своего отца — в Балхе.[2323] Асад[?]-Пехлевана — в Дженде, а в Хутталяне[2324] — мелика Дагалчука, в Кундузе[2325] — Буртаси,[2326] |A 74а, S 204| в Яркенде[2327] — Аслаба-хана. Он приказал отстроить крепостную стену Самарканда. Однажды он прошел над рвом и сказал: «Если из войска, которое выступит против нас, каждый [воин] бросит сюда свою плеть, то ров разом наполнится!». Подданные и войско от этих слов [султана] пришли в уныние. Султан отправился по дороге на Нахшеб[2328] и всюду, куда он ни приходил, говорил: «Выпутывайтесь сами, потому что сопротивление монгольскому войску невозможно!». Он послал человека [с приказом], чтобы его гарем и мать Туркан-хатун отправились из Хорезма по мазандеранской дороге. Повсюду, куда он ни приходил, он советовался с каждым из вельмож, каким путем можно помочь этой беде? Ежеминутно доходили распространяющиеся в городе ужасные известия, и увеличивался беспорядок. Купцы, особенно его сын Джелал-ад-дин, говорили: «Дело областей Мавераннахра приняло такой оборот, что ничего нельзя уже сделать, [теперь] нужно [лишь] стараться, чтобы из рук не ушли Хорасан и Ирак. Войска, которые мы разместили по городам, следует отозвать назад, всем отойти и превратить Джейхун [Аму-дарью] в [крепостной] ров, либо же следует всем искать убежища в областях Хиндустана!».

Султан Мухаммед одобрил это [второе] более слабое мнение и с этим намерением дошел до Балха. В это время туда прибыл Имад-ал-мулк из Савэ, который [ранее] прислал своего сына Рукн-ад-дина из Ирака с дарами и подношениями. Хорезмшах его обласкал и оказал ему уважение. [Имад-ал-мулк] пригласил султана в Ирак и сказал: «Там мы соберем войска Ирака и, хорошенько обдумав, примемся за дело!». Султан Джелал-ад-дин отверг эти слова и повторял: «Лучший выход [для нас] — это собрать, поскольку это будет возможным, [наши] войска и выступить против них [монголов]. Если султан [на это] не решится, [пусть он один] выполняет [свое] намерение идти в Ирак, а мне даст войска с тем, чтобы я пошел к границе [государства] и одержал победу и выполнил бы то, что осуществимо и возможно, дабы перед очами творца и [его] творений мы были бы оправданы. Если задуманное пока не удастся, мы [все же] не станем мишенью для стрелы укора и [люди] не протянут языка злословия на наш счет и не скажут: до сего времени они взимали с нас налоги [мал] и харадж, а теперь в такое [страшное] время пренебрегают нами и бросают нас!». Он повторял эти слова несколько раз, настаивая изо всех сил [на предлагаемом плане], но считал обязательным ждать разрешения отца. Султан Мухаммед по чрезвычайному [своему] замешательству и устрашенности не внимал [ему] и считал зрелое [букв. старческое] мнение сына детской забавой, а ссылался он на то обстоятельство, что звезда [его] счастья находится в закате.

Окончание его дел после этого промежутка времени приведется вслед за летописью о Чингиз-хане, если угодно будет великому Аллаху!

В Руме был султан Гияс-ад-дин Кей-Хосроу.[2329] В эти годы он взял у румийцев мирным путем город Антакийэ [Антиохию[2330]]. Вследствие того, что перед этим он осаждал его, разрушил несколько башен его крепостной стены и едва его не захватил, население города попросило помощи у франков [крестоносцев], находившихся на острове Киприс [Кипр], смежном с [Антиохией]. Оттуда прибыло войско, и Гияс-ад-дин вернулся назад; франки вошли в город. Гияс-ад-дин поместил часть своих воинов в горах, находившихся между [Антиохией] и ее областью, чтобы они не позволяли ничего провозить через его область. Спустя некоторое время в городе начался голод. Население города сказало франкам, чтобы они отбросили мусульман, так как-де мы находимся в бедственном положении. По этому поводу между населением города и франками произошла ссора. Жители города призвали на помощь мусульман и вместе [с ними] сразились с франками.