Чужак в чужом краю - Роберт Хайнлайн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом мы обсудили, куда лучше вложить мои деньги. Мне не хотелось вкладывать их в государственные облигации, инфляция могла превратить их в ничто.
Я решил оставить свой пай в «Горничных Инкорпорейтед», а наличные поместить в перспективные отрасли. Одной из них я считал автоматику. Кроме того, часть денег я вложил в акции некоей фирмы из Сан-Франциско, производящей удобрения. Они экспериментировали с дрожжевыми культурами и съедобными водорослями. С каждым годом все больше людей покупают такую пищу, а мясо, похоже, дешеветь не собиралось. Остальные деньги я вложил в фонд Компании Взаимного Страхования.
Теперь оставалось решить, что делать с деньгами, если я умру во сне. Компания уверяла, что мои шансы семь к десяти и была готова заключить пари на благополучный исход. Шансы были неравны, и мне, конечно, не хотелось выигрывать. Риск — элемент любого честного бизнеса (только шулера говорят о равных шансах), а страхование — риск узаконенный. Даже Ллойд — фирма старейшая и известнейшая — готова заключить любое крупное пари. Но не надейтесь на выигрыш — кто-то ведь должен платить портному «нашего мистера Пауэлла».
Я распорядился, чтобы в случае моей смерти все до последнего цента отошло в фонд Компании. За это мистер Пауэлл чуть меня не расцеловал и рассыпался в уверениях, что семь из десяти — чудный процент. Вложив деньги в Компанию, я автоматически стал сонаследником (если выживу). Это было что-то вроде «русской» рулетки, с которой Компания, естественно, стригла купоны. Кроме того, это позволяло мне остаться при своих, если прогорят все остальные вложения. Мистер Пауэлл любил меня, как крупье любит чудаков, ставящих на зеро. Приведя в порядок мои дела, мы занялись Питом и сошлись на пятнадцати процентах обычного взноса. Для Пита составили отдельный контракт.
Оставалось получить разрешение суда и пройти медицинское обследование. За свое здоровье я не беспокоился — теперь Компания будет спасать меня даже на последней стадии чумы, а вот судейские могли тянуть и тянуть.
Но беспокоился я напрасно. У мистера Пауэлла наготове были все документы, общим числом девятнадцать штук. Я подписывал их, пока не свело пальцы, потом посыльный забрал бумаги и куда-то унес, а я отправился на обследование. Судью я так и не увидел.
Обследование было самым обычным, если не считать того, что под конец доктор посмотрел мне в глаза и спросил:
— Сынок, давно у тебя запой?
— Запой? Отчего вы так думаете, доктор? Я не пьянее вас. — И в доказательство я довольно четко отмолотил скороговорку.
— Брось придуриваться и отвечай прямо.
— Ну, пожалуй, недели две. Или чуть дольше.
— И, конечно, в силу особых причин? А раньше это часто с тобой бывало?
— Честно говоря, ни разу. Видите ли… — и я стал рассказывать, что сделали со мной Белла и Майлз, и почему я решился на анабиоз.
Он положил мне руку на плечо.
— Ради бога, не надо. Я не психиатр. И у меня тоже хватает проблем. Меня интересует одно: станет твое сердце, когда тебя охладят до четырех градусов, или нет. Вот и все. И мне наплевать, из-за чего ты ложишься в анабиоз. Одним дураком меньше, если хочешь знать мое мнение. Но остатки профессиональной чести мешают мне санкционировать анабиоз человека, одурманенного алкоголем. Повернись кругом.
— Что?
— Повернись кругом. Я кольну тебя в левую ягодицу.
Я повернулся — он кольнул. Пока я растирал место укола, он продолжил:
— Теперь выпей вот это. Через двадцать минут у тебя в первый раз за весь месяц будет ясная голова… Итак, если у тебя есть хоть капля разума, в чем я сильно сомневаюсь, ты сможешь подумать и решить, что лучше: бежать от неприятностей или встретить их, как подобает настоящему мужчине.
Я выпил лекарство.
— Вот и все. Можешь одеваться. Документы твои я подпишу, но помни — я могу наложить запрет даже в последнюю минуту. Ни капли алкоголя, легкий ужин и никакого завтрака. Завтра в полдень я вновь осмотрю тебя.
Он отвернулся, не попрощавшись. Я повернулся и вышел. Внутри все болело, как огромный нарыв. Мистер Пауэлл уже подготовил мои документы. Когда я взял его, он сказал:
— Можете оставить его у нас и взять завтра в полдень. Этот комплект отправится с вами в будущее.
— А другие?
— Один мы оставим себе, другой направим в суд, третий, после того, как вы заснете, в пещеры Карлсбадского архива. Кстати, доктор сказал вам о диете?
— Конечно, — сердито ответил я, перебирая документы.
Пауэлл потянулся за бумагами:
— Я положу их в сейф.
— Нет, я возьму их с собой, на случай, если захочу, что-нибудь изменить.
— Вам не кажется, дорогой мистер Девис, что вносить изменения уже поздно?
— Не давите мне на психику. Я успею внести любые поправки, если приду пораньше.
Я открыл саквояж и засунул документы в боковое отделение рядом с Питом. Я часто хранил там важные бумаги. Конечно, это не Карлсбадский архив, но тоже надежное место. Всякого, кто сунется туда, Пит встретит зубами и когтями.
Глава вторая
Машина дожидалась меня там, где я ее оставил: на стоянке на углу Першинг-сквер. Я бросил в счетчик несколько монет, выпустил Пита на сиденье, вывел машину через западный проезд и расслабился.
Вернее, попытался расслабиться. Для ручного управления движение в Лос-Анжелесе слишком интенсивно, а автоматическому я не доверял. Мне давно уже хотелось перебрать машину по винтику, сделать ее по-настоящему безопасной. Проехав Уэстерн авеню, я перешел на ручное управление. Я был раздражен и хотел по этому поводу выпить.
— Вижу оазис, Пит.
— Блур-р-р?
— Полный вперед!
Лос-Анжелесу не грозит интервенция — захватчики просто не найдут здесь места для стоянки. Высматривая, где бы поставить машину, я вспомнил, что доктор не велел мне больше пить.
Я заочно объяснил ему, что он может сделать со своими советами.
Было бы удивительно, если бы он почти через сутки смог определить, пил я или нет. Конечно, я мог бы обмануть его дюжиной способов, но это было не в моих правилах.
А ведь он был совершенно прав, черт побери, когда не захотел подписывать мои бумаги. Похоже, я только и жду случая, чтобы сыграть втемную.
— Пора нам складывать пожитки.
— Сейчас? — спросил Пит.
— Чуть позже. Сперва зайдем перекусим.
И тут я
