Мать Вода и Чёрный Владыка - Лариса Кольцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уловив последнюю фразу доктора, произнесённую уже на повышенных тонах, присутствующие в холле напряглись, не понимая, что происходит.
— Кажется, тут возник риск насильственной кастрации? — спросил один из мужчин, в намерении подойти к ним. Рудольф остановил его повелительным движением руки, давая понять, что вмешиваться в беседу его никто не приглашал. На заметно напряжённых скулах проступил нервный румянец, и такое доктор видел впервые. Рудольф вообще никогда не краснел, а только заметно белел от сильных эмоций, что во мнении Франка было признаком его жёсткости. Его гораздо больше располагали к себе люди, которые наливались зримой краской при выходе чувств за пределы нормы, а этот выхода своим чувствам наружу никогда не давал, лишь иногда издевательски щурился или скалился. Франк чувствовал, что ещё мгновение, и ГОР у всех на глазах сшибёт его с ног. Он благоразумно отодвинулся в сторону группы поддержки, каковой уж точно стали бы для него присутствующие ребята.
— Сами-то в какую архаику провалились, что смеете вот так громогласно клеймить нечестивцев? — Рудольф перешёл на полушёпот, давая понять разъярённому Франку, что тут не место для выяснений отношений. Однако и сам сделал попятное движение в сторону от доктора в попытке удержать самоконтроль. Вид его был таков, что Франк опомнился и только покачал головой, будучи невероятно мягкосердечным.
— Стыдно? И то отрадно, что совесть-то, пусть и остаточная, ещё шевелится… По счастью, девушке ничего уже не угрожает, а ведь был вполне вероятен и более трагический поворот после этого, как вы сказали, «взаимного желания», — говорил он уже негромко, как и положено в приватной беседе, чтобы никто, кроме Рудольфа, не услышал. Полыхание его скул усилилось, а из-за хронического загара, от которого он никогда не предохранялся, считая подобное бережное отношение к коже женским качеством, казалось, что он потемнел, как реальная уже грозовая туча. Но Франк, израсходовав свой запал гнева, ощущал только опустошение.
— Хорошая вещь «взаимное желание», но в хорошем необходимо чувство меры. Зло это и есть утрата меры. Из-за того, что вы утратили меру человечности в себе, эта чудесная женщина расплатилась своим здоровьем.
— В каком смысле? Что не так у неё со здоровьем? — также остывая на глазах, спросил Рудольф.
— А что может быть так после того, как она принялась самодеятельно лечить свои нервы каким-то эликсиром? У неё выкидыш произошёл, а она даже того не поняла. Отвалялась пару дней и опять за работу. А если кровотечение открылось бы, то зная здешнюю медицину, да и женские предрассудки не позволили бы ей поспешить за скорейшей помощью, то она бы погибла! Мне пришлось провести вмешательство в её организм для устранения последствий выкидыша и устранить риск возникновения уже злокачественных перерождений тех биологических структур, что и остались после разрушения плода в матке. Всё могло иметь куда как более серьёзные последствия! Здесь полно таких случаев, особенно в студенческой среде. Даже здесь в ЦЭССЭИ!
— Разве у неё есть муж? Откуда бы…
— Передо мной-то «валенок не валяй», не так ли говорите вы, русские? Ты отлично знаешь, что хуже, чем есть, моё отношение к тебе стать уже не сможет. Ты-то кто, если не муж? Пусть муж тайный и нечестивый, а жалость человеческую и естественную где потерял? — Франк задохнулся, не имея уже сил как говорить, так и выносить сам вид Венда. Венд понял и ушёл, оставив доктора с теми, кто остался в холле среди призрачных городов Нэиля.
— Доктор, — спросил один из мужчин, приближаясь к нему, — кто была эта волшебная девушка с вами? Познакомьте. Или вы наметили её себе?
— Боюсь, что вам придётся спрашивать разрешения на это у Венда, — раздосадовано ответил Франк.
— Она его собственность? Или у нас тут уже рабовладение? — засмеялись они.
— Можно и так сказать! — у Франка не было ни малейшего желания отвечать на бестолковые шутки. Он решил навестить Арсения, который работал на поверхности, раздумывая над тем, на месте ли тот? Или куда-нибудь убрёл?
— Мы и сами познакомимся, — сказал один из парней, — она, кажется, работает в их швейном центре.
— Если Венд пригрёб её себе, нам ничего уже не светит, — урезонил его другой.
— А я-то всё думал, почему он запрещает нашим и близко подходить к этой местной «Мечте», — продолжал первый.
— Правильно делает. Боится, что при тесном контакте с женщинами из ЦЭССЭИ, информация перетечёт из наших биополей в их биополя, и нас таким вот образом расшифруют местные спецы из тех, кто владеет подобной секретной практикой и тайнами, что называется, «психе».
Они дружно засмеялись, а тот, кто и озвучил намерение познакомиться с владелицей «Мечты», добавил, — Запрет касается лишь города. За его пределами наше поведение уже не есть зона его слежения. Там тоже немало привлекательных психей.
— Возьми себе на заметку, сколько наших ребят исчезло в пределах континента за всё то время, что мы тут. Статистика удручает. Для здешних власть имущих мы уже давно не тайна. Другое дело, что они соблюдают дистанцию, видя, что мы в их властные механизмы не суёмся.
— Кроме тех нежнейших и мыслящих механизмов, что так похожи на наших земных подружек.
— По поводу мыслящих, тут ты не обольщайся. Скорее уж, чувствующих…
— «Механизмы», разложились тут все! — крикнул им Франк, поражая их необъяснимым, если для них, гневом. — Какие они вам механизмы! Они такие же люди, а если кто того не соображает, то не стоит ему обольщаться своей причастностью к роду «мыслящих»!
И долго потом, потрясённый красотой девушки и своей жалостью к ней, он не находил себе места успокоения, пока Арсений не увлёк его в горы, на фруктовые плантации, чтобы похвалиться своим новым методом борьбы с вредителями. Но и слушая Арсения, наблюдая за всем, что тот ему показывал и рассказывал, доктор не переставал думать о Нэе. Если бы она нашла в себе силы не прощать этого «лидера-победителя», как много бы он сделал для неё. Ведь Франк был совсем не стар телом и совершенно молод душой. После работы на плантациях до самой темноты, он без сил уже свалился спать прямо в павильоне для отдыха там же, даже не имея сил подняться в личную квартиру на поверхности. Все гнетущие мысли о Рудольфе он умело отключил. И ему даже приснился сон, на удивление светлый и тихий. Он гулял вдоль берега тихой и прозрачной речки, чьи берега заросли дуплистыми вётлами, и всё искал белый песчаный пляж, чтобы искупаться. И
