Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта - Владимир Корнилов

Очень быстро, по мере развития идеи о будущем общероссийском государстве как союзе национальных республик (то есть той самой идеи, против которой активно боролись идеологи создания Донецкой республики), большевистские лозунги в национальном вопросе стали приобретать все более радикальный характер и все более сближаться с лозунгами украинских националистов. Под давлением очень активных аппаратчиков, более опытных в подковерных партийных интригах, вроде Скрыпника, при поддержке массы советских номенклатурщиков, направленных в Харьков и Киев на «усиление партийных организаций» из Москвы и совершенно не понимавших, что собой представляет Юг России, началось откровенное заигрывание с украинскими националистами. Уже в декабре 1919 г. Ленин открыто заговорил о том, что «надо сыграть в поддавки, надо сделать максимальные уступки националистическим тенденциям»[1251].

Если еще в середине 1917 г. большевики, как было показано выше, вообще сомневались в необходимости использовать термин «Украина» и создавать «общеукраинскую» партийную организацию, если еще в 1918–1919 гг. верхом проявления своей приверженности национальным устремлениям украинцев была печать листовок на суржике и празднование дня рождения Тараса Шевченко (кстати, распоряжение о чествовании Кобзаря отдавал лично В. Межлаук[1252]), то уже в январе 1920 г. появились «рекомендации» о назначении на высшие посты преимущественно этнических украинцев. Что резко контрастировало с обещаниями отсутствия «национальных привилегий»[1253].

В декабре 1919 г., на VIII партийной конференции РКП(б) бывший преподаватель Киевского политехнического института Владимир Затонский заговорил о необходимости идти к «украинскому мужику» с украинским языком, приведя сравнение с Польшей и Францией — излюбленное сравнение, используемое сторонниками тотальной украинизации и по сей день: «Если речь идет об украинском языке, то это не уступка. Если вы едете во Францию или в Польшу и говорите с французскими рабочими по — французски, а с польскими по — польски, — что же это уступка? А когда говорят с украинским мужиком по — украински, то, говорят, это уступка, чтоб себя разорвало, сам определяйся, я тебе уступаю. Это старая привычка товарищей смотреть на Украину как на Малороссию, как на часть Российской империи — привычка, которая вколочена вам тысячелетиями, сотнями лет существования российского империализма».

Правда, «уступки» или «поддавки» предполагались сначала очень умеренными, без украинизации всего и вся. Тот же Затонский сразу же уточнил: «Украинский национализм требует национальной украинизации, чтобы она проводилась, например, в смысле обязательного обучения детей на украинском языке. Это излишне, это не нужно. Этим никого мы на свою сторону не привлечем, а только оттолкнем всех тех украинских культурных работников, тонкий слой которых на Украине все — таки существует, на которых надо опираться». Данный подход не встречал никаких возражений у жителей территорий, входивших в состав бывшей Донецкой республики[1254].

ГИБЕЛЬ АРТЕМА

Но как недолго длилась эта умеренность! Уже в те годы советскую Украину наводнили посланцы общероссийского руководства, которые сами себя откровенно называли «гастролерами, попавшими в украинскую ссылку» (именно так себя назвал один из будущих украинизаторов Д. Мануильский), а других своих коллег — «накипью, полученной из Москвы». Быстро вникнув в дела и считая, что они уже во всем разобрались, данные лица заявляли о несогласных с их взглядами: «Советскую вошь, товарищи, которая проникла к нам на Украину, мы будем теперь гнать и будем направлять в пломбированных вагонах обратно в Москву»[1255].

Эти люди большей частью совершенно не знали местных условий и обстоятельств, истинного отношения населения Юга России к националистическим лозунгам и самостийническому движению. Руководство в советской Украине в 1919–1920 гг. начали формировать либо же такие «гастролеры», либо же выходцы из Малороссии. Харьковцы, прекрасно разбиравшиеся в настроениях жителей индустриального Юга России, постепенно устранялись от управления, Артем изредка появлялся на заседаниях ЦК КП(б)У, сосредоточившись на работе в ЦК РКП(б) и на делах Донецкой губернии. По мнению Солдатенко, Артему, «очевидно, было тесно и в пределах губернии, и в составе Украины»[1256].

Центральное руководство Компартии всегда считало верхом мудрости решение локальных споров и конфликтов путем перемещения одной или всех спорящих сторон в иные географические районы, подальше от места конфликта. В конце 1919 г. таким образом решили «переместить» Артема, направив его в… Башкирию. Вплоть до начала 1920 т. он представлял там ЦК Компартии и возглавил организацию «Башкирпомощь». Данная структура была создана в 1919 г. для помощи голодающим башкирам, но в конце этого же года Троцкий обвинил бывшего главу Башкирской республики, а на тот момент главу Башкирского ревкома Ахмет — Заки Валидова (в будущем — подданный Турции и любитель Гитлера Заки Валиди) в растрате средств, после чего начался серьезный конфликт, сопровождавшийся арестами сотрудников «Башкирпомощи».

Ленин лично распорядился направить в Стерлитамак (тогда он считался столицей советской Башкирии) для контроля за более чем конфликтной ситуацией в качестве своих доверенных лиц Артема и другого старого большевика Ф. Самойлова. Тех явно восприняли в штыки, причем, судя по письму Ленина, написанному в 20–х числах января 1920 г., главная причина такого отношения заключалась в том, что они были восприняты как «чужаки», как… «украинцы». Ленин писал: «Ваша попытка выслать из Башкирии старых партийных товарищей, нелепая ссылка на бухаринскую ориентацию, упорное, хотя и неверное, употребление в применении к Преображенскому, Артему, Самойлову эпитета «украинцев» — дает мне основание усомниться в вашей объективности в данном вопросе»[1257]. Показательный «эпитет» для Артема, не правда ли?

ВЦИК в телеграмме от 20 января указывал: «ВЦИК по соглашению с ЦК РКП послал в Стерлитамак товарищей Артема (Сергеева), Преображенского и Самойлова, чуждых местным уфимским интересам, не способных вести местническую, шовинистическую политику… ВЦИК считает неправдоподобным и совершенно исключенным, чтобы они могли вести агитацию против Башреспублики»[1258]. В тот же день Артем был включен в состав партийного бюро Башкирии, а Дзержинский предоставил ему широкие полномочия для руководства силовыми структурами.

Здание в Стерлитамаке, в котором Артем работал в 1919–1920 гг.

Валидов тогда пожаловался в Москву на засилье «чужаков» в руководстве Башкирии: «В руководящем органе РКП нет ни одного в совершенстве знакомого со своей страной, сильного и авторитетного на Востоке человека из восточных мусульманских национальностей… Вы сами больше, чем мы, понимаете, какие трудности Вам и восточным революционерам приходится одолевать, когда Вы рукою русского пролетариата начинаете восстанавливать похороненное, как казалось навсегда, русским империализмом человеческое самосознание, сознание необходимости борьбы за существование забитых восточных народов»[1259]. В связи с этими жалобами «чужаки», включая Артема, в апреле 1920 г. были отозваны из Башкирии.

Сохранилось немало рекомендаций Артема о структуре построения Башкирской автономной республики. В основу этих советов явно был положен опыт руководства Донецкой республикой, которую Артем также видел как автономное образование в составе Российской Федерации. Однако благодаря стараниям Артема автономная Башкирия была создана декретом от 19 мая 1920 г., а автономию его родного Донецко-Криворожского края создавать было запрещено.

Последняя попытка в этом направлении была предпринята Артемом сразу после его возвращения в Донбасс в конце апреля 1920 г., когда он был снова избран главой Донецкого губернского исполкома на губернском съезде Советов. Однако, по словам Солдатенко, «на этот раз и Харьков, и Москва более жестко придерживались общей линии». Украинский историк пишет: «Логичным продолжением «разрешения» противоречий с «облатками», которые исповедовали идеи регионализма, стремились к их воплощению в общественную практику, стало их постепенное устранение с ответственных общенациональных, общегосударственных должностей, перемещение на участки работы в РСФСР и даже в международные организации… главное — подальше от Украины. С лишением основных носителей регионалистских идей возможностей влиять на государственное строительство была решена и проблема борьбы с донкривбассовским сепаратизмом». Правда, Солдатенко тут же вынужден признать, что эта «проблема» решалась лишь среди элит, но продолжала существовать в общественном мнении края: «Хотя в значительно меньших масштабах и ярких формах — большей частью на бытовом уровне, регионалистские настроения и в дальнейшем сохранялись и иногда давали о себе знать»[1260].