Волшебный квартет - Клиффорд Саймак

Появление Харкорта и Шишковатого вызвало большую суматоху. Отовсюду выбежало множество монахов, которые кинулись навстречу. Один из них схватил под уздцы коня, на котором ехал Харкорт, другой подбежал к Шишковатому.

— Не надо,— сказал тот,— Я не остаюсь. Только заброшу оленя на кухню и поеду в замок. Этот кабан — нам на ужин, а его еще нужно зажарить.

Монах, державший коня Харкорта, сказал:

— Ну хоть горсть овса и немного воды для твоего коня?

— Ладно,— согласился Харкорт.— Спасибо за любезность.

Он спешился, и монах повел коня за собой.

Из-за угла к ним поспешно направлялся аббат Гай, крупный мужчина, на голову выше остальных. Черная борода, покрывавшая все его лицо, оттеняла наголо выбритую тонзуру на макушке. Ясные, сверкающие голубые глаза выглядывали из густых зарослей, как из засады. Сутана его была поддернута кверху, и из-под нее виднелись босые ноги. Харкорт заметил, что ноги грязные, хотя и не мог понять, почему обратил на это внимание: мало кому, даже из священников, по душе вода и мыло.

— Рад тебя видеть, Чарлз! — крикнул аббат.

Харкорт пожал ему руку:

— Аббат, ты к нам не заглядывал уже целую неделю. Ты же знаешь, замок всегда к твоим услугам, когда бы ты ни пришел.

— Заботы,— ответил аббат гулким басом,— Вечные заботы. То одно, то другое, и больше ни на что времени не остается. Постоянно приходится растолковывать моим дурням, что они должны делать,— и не только что, но и как, а иногда даже зачем. Если они за что-то возьмутся, то сделают, однако сначала надо им все растолковать. Не могут, чтобы кто-то не водил их за ручку и не утирал им нос. Все они такие.

Монахи, стоявшие вокруг, только добродушно усмехались.

— Ну, пошли,— сказал аббат,— Найдем какой-нибудь уютный уголок, где можно посидеть и рассказать друг другу парочку неприличных историй, чтобы всякие оболтусы не пялились на нас и не подвергали опасности свои души, слушая наши греховные разговоры. И не отлынивали от дел, которые им поручены. Я вижу, вы привезли оленины?

— В замке кончилось свежее мясо, а у меня выдалось свободное утро.

— Да, понимаю. Прекрасно понимаю. Солонина и копченые окорока приедаются быстро. У нас тут есть свежая зелень с огорода, мы вам дадим.

Он потянул Харкорта за руку, и они, обогнув угол аббатства, направились к крохотному домику. Там их ждала тесная комнатка аббата с выцветшими, рваными гобеленами на стенах.

— Вот сюда, в это кресло. Оно тут специально для старых друзей. Ну и для почетных гостей, только у нас таких не было уже много лет. Мы живем, Чарлз, в захолустном уголке Империи. Никто здесь не бывает, даже мимоходом.

Он принялся шарить в шкафу.

— Тут у меня припасена специальная бутылочка,— сказал он,— Я точно помню, что спрятал ее сюда. Что-то не вижу, где она.

В конце концов поиски увенчались успехом, и он вернулся с бутылкой и двумя бокалами. Один он протянул Харкорту и уселся в другое кресло, вытянув ноги и пытаясь вытащить пробку.

— Хорошо у вас хлеба взошли,— сказал Харкорт,— Мы только что ехали мимо поля.

— Да, мне говорили,— отозвался аббат.— Я сам еще не видел. Все не до того, такая уж у меня работа.

— Это не просто работа,— сказал Харкорт.— Это почетное и благочестивое призвание, и тебе оно вполне по плечу.

— Было бы это так,— возразил аббат,— тогда Церковь давно должна была бы утвердить меня в сане, как ты полагаешь? Вот уже шесть лет как я здесь временно исправляю службу, а все еще не утвержден. И если так пойдет дальше, боюсь, мне этого вообще не дождаться, вот что я тебе скажу.

— Время такое,— сказал Харкорт.— Все кругом зыбко и ненадежно. Нам по-прежнему постоянно угрожают варвары из Ближней Азии. За рекой все еще гнездится Нечисть. А может быть, есть и еще что-нибудь, чего мы не знаем.

— Но ведь это мы тут, на границе, защищаем и Церковь, и Империю,— возразил аббат.— Можно бы время от времени и про нас вспоминать. Рим должен бы о нас хоть немного заботиться.

— Империи сейчас нелегко,— сказал Харкорт.— Но такое бывало и раньше, а Рим все стоит. Стоит уже больше двух тысяч лет, если считать с основания Республики,— так, по крайней мере, говорит история. Видел он и лучшие времена, и худшие. Бывало, что слабел, как сейчас, когда границы рушатся, экономика в упадке, а внешняя политика стала совсем беспомощной...

— Против этого я не спорю,— сказал аббат.— Бывало, что Рим слабел, а раз-другой даже казалось, что он вот-вот рухнет, но ты прав — он все еще стоит. Есть в нем что-то долговечное. Я тоже верю, что он снова станет могучим и великим, и вместе с ним укрепится Церковь. Меня беспокоит другое — не слишком ли много времени пройдет до той поры. Успеют ли на нашем веку Рим и Церковь собраться с силами, чтобы меня наконец утвердили в сане, а эта граница, да и другие тоже, оказалась под защитой легионов? Конечно, когда-нибудь, может быть несколько столетий спустя, и появится какой-то великий вождь, который сможет все изменить, как это всегда бывало до сих пор...

— Дело не только в великих вождях,— возразил Харкорт.— Иногда все решает чистая случайность. В четвертом веке Империя чуть было не распалась на Запад и Восток. Историки, правда, пишут об этом разное, но, по-моему, совершенно очевидно, что тогда Империю спасла Нечисть. Конечно, она существовала и раньше, об этом все знали, но до тех пор она была всего лишь досадной помехой, не больше. А вот когда Нечисть неожиданно обрушилась на нас всеми силами, на всем протяжении границы, потому что ее начали теснить на юг и на восток орды варваров,— тогда она перестала быть просто помехой. Чтобы отбить наступление, Империи пришлось напрячь все силы. О разделе и думать было нечего: чтобы выжить, надо было держаться вместе. И от этого мощь и величие Рима только укрепились.

Пробка с громким хлопком вылетела из бутылки.

— Ну вот, наконец-то! — воскликнул аббат.— Давай свой бокал. Не могу понять, почему мне всегда приходится столько возиться с пробкой. Другим стоит только чуть ее качнуть — и она вылетает сама.

— Потому что ты неуклюжий,— сказал Харкорт.— И всегда был неуклюжий.

A66aт наполнил бокал гостя, налил себе, поставил бутылку на стол поближе, чтобы далеко не тянуться, и откинулся в кресле.

— Пожалуйста, воздай ему должное,— сказал он, поднимая бокал.— От того удивительного урожая уже почти ничего не осталось. Может, всего несколько бутылок, никак не больше, чем полдюжины. А ведь подумать только — когда-то у нас его было целых пять бочек!

Харкорт кивнул:

— Да, помню. Ты уже рассказывал мне эту печальную историю, и не раз. Оно пропало во время набега.

— Правильно. Мы лишились тогда почти всего, что у нас было. Нашего возлюбленного аббата зверски убили, множество достойных братьев погибли, а остальные разбежались и прятались по лесам. Все службы сожгли, аббатство разграбили, все, что было ценного, унесли. Скот и птицу или перебили, или угнали с собой, амбары и погреба опустошили — нам оставалось только умереть с голоду. Если бы не милосердная помощь замка...

— Да, нам повезло,— прервал его Харкорт: понесенные аббатством потери Гай мог перечислять без конца.— Мы смогли их отогнать.

— Да не просто отогнать,— возразил аббат,— Вы вселили в них страх Божий. С тех пор вот уже семь лет не было ни одного набега. Вы дали им урок, который они помнят и сейчас. Конечно, время от времени случаются мелкие вылазки, но их отбить нетрудно. Большей частью это маленький народец, они ведь вообще ничего не соображают. Эльфы, домовые, особенно феи — эти хуже всех. Вреда от них немного, но они всегда готовы сыграть какую-нибудь скверную шутку. Я убежден, что это из-за них у нас прошлой осенью прокис весь октябрьский эль. У нас хороший пивовар, он варит пиво уже много лет. Никогда не поверю, что это его вина. Феи всегда норовят нагадить исподтишка. Вчера я их видел, целую стаю, но они пролетели мимо.

— Кстати,— сказал Харкорт,— мы всего час назад или около того, когда возвращались с охоты, видели дракона.

— Когда я слышу что-то о драконах,— сказал аббат,— я всякий раз вспоминаю, как вы с Хью пробовали одного поймать.

— Ну, конечно,— ответил Харкорт.— К моему постоянному стыду, это помнят все, кого я знаю. Только никто не помнит, что нам с Хью тогда было всего-навсего по двенадцать лет и мы еще просто ничего не понимали. Этого драконенка мы нашли у подножия Драконова хребта — он выпал из гнезда и ковылял по земле. Взрослые драконы знали, что он выпал, и очень суетились вокруг, но не могли до него добраться, лес там слишком густой. Когда мы с Хью увидели этого птенца, у нас была только одна мысль — как здорово будет завести себе маленького ручного дракончика. Нам, конечно, и в голову не пришло подумать о том, что мы будем с ним делать, когда он подрастет.

— Вы, кажется, попробовали его связать?

— Ну да. Мы сбегали в замок, взяли две веревки и вернулись. Драконенок был еще там. Мы решили накинуть ему на шею две петли и таким способом его удерживать. Я свою петлю на него накинул, но склон был очень каменистый, Хью поскользнулся и упал, а петлю так и не накинул. Драконенок кинулся на нас, и тут мы поняли, что надо удирать. Веревки, конечно, побросали и все равно едва унесли ноги. Если бы не милость Господня, Хью ни за что бы не убежать от этого разъяренного дракончика.