Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен - Анатолий Уткин

В сложившейся обстановке нетронутая американская мощь стала решающей, а позиция американского президента — определяющей. По сравнению с Францией и Британией ставки Америки в России были относительно небольшими. «С точки зрения безопасности, Россия представляла для Америки сравнительно небольшую угрозу. В свете того, что Америка является преимущественно военно-морской державой, а Россия — континентальная держава, она не представляет для Америки угрозу. В этом смысле главной целью Вашингтона является скорее изгнание Японии из Восточной Сибири, чем создание там зоны американского влияния»[615].

Мы склонны присоединиться к мнению американского историка А. Мейера: «Если бы Вильсон прибыл в Европу убежденным в необходимости фронтальной атаки против большевистской России, оба — Клемансо и Ллойд Джордж (не говоря уже о Соннино) — почти наверняка последовали бы за ним. Даже не призывая свои войска в крестовый поход против большевиков, Вильсон бы мог вызвать этот поход своей воодушевляющей идеологией, которая нейтрализовала бы оппозиции европейских левых, в то время как его страна предоставила бы необходимые материальные резервы для крестоносцев. Но произошло противоположное. С поражением Германии, фактическим распадом германского государства нерешительность президента в отношении интервенции лишь возросла. Эта нерешительность, появлению которой было много причин, вела Вильсона к охране скорее существующего положения, чем к немедленному употреблению силы и решительному наступлению».

В то время как Франция и Англия стремились восстановить свои предвоенные соглашения с Россией, Соединенные Штаты меньше были завязаны на Европу и Россию. В экономическом плане объем влияния Америки в России, быстро росший в 1917 г., все же не достиг британских и французских показателей. Американские государственные займы, как и частные капиталовложения в России, не достигли уровня капиталовложений союзников. Торговля США с Россией также не превзошла по значимости западноевропейскую торговлю с этой страной. США разыгрывали свои карты на других направлениях. В частности, они были более заинтересованы в установлении более тесных отношений с Китаем, именно в этом Вашингтон видел способ изменения «европоцентричного» мира. Если Лондон и Париж смотрели на Европу, то американцев стали больше интересовать берега Тихого океана.

В этой ситуации президент Вильсон пришел к выводу, что двусмысленности в отношении России следует положить конец. Пусть восторжествует здравый смысл. Вильсон рассуждал в терминах макрополитики. Война в России так или иначе окончится. Задачей становилось привлечение любого (будущего) правительства России в коллектив мирового сообщества — Лиги Наций, а не доведение Москвы до положения мирового изгоя. У Америки был исторический шанс — лишь она, растущая и крепкая, могла оказать экономическую помощь России в минуту ее отчаяния. Создание же более определенной структуры взаимоотношений между США и Россией укрепляло базис международного порядка, в котором западноевропейским метрополиям приходилось потесниться. Было ясно, что без России невозможно подлинное европейское восстановление и новое мировое перераспределение ролей.

Поворот интересов президента Вильсона, возобладание премьера Ллойд Джорджа над воинственным крылом своего кабинета, обращение Клемансо к формированию Малой Антанты и опора на Польшу (проявившую себя сильным противником России в 1920 г.) позволили многострадальной России выйти из поля непосредственного давления Запада. Наконец и для России мировая война закончилась.

В результате последовавшей за Брестским миром Гражданской войны, интервенции и нападения Польши Россия потеряла Польшу, Финляндию, Эстонию, Латвию, Литву и Бессарабию, составлявшие в совокупности 15,4 % ее населения. Потеря 817 тыс. квадратных километров территории и 28 млн. подданных означала также потерю 10 % всех железнодорожных путей, трети всех индустриальных предприятий, использующих одну шестую часть всех индустриальных рабочих, производивших одну пятую всех индустриальных товаров[616]. Брест вызвал в России настоящий болевой шок. Не нужно обладать запредельной фантазией, чтобы увидеть реализацию планов германской Миттельойропы. Ведь Германия уже стояла кованым сапогом от Греции до Финляндии, от Бельгии до Грузии. И ее индустриальная мощь, организованная административная сила, военное превосходство получили многократное и наглядное подтверждение. Смогла бы Германия удержать эту невиданную зону влияния? Империя кайзера демонстрировала чрезвычайную эффективность, лояльность германского населения до 1918 г. не имеет параллелей, всеевропейское германское влияние направило бы историю в неведомое русло. Как жертвы этой невиданной силы, мы должны быть благодарны стойкости французов, решимости англичан и предприимчивости американцев — их жертвы и воля аннулировали самые жестокие положения Брест-Литовского мира, оторвавшего от тела России едва ли не половину ее территории.

Относительные потери Германии от Версаля имели схожие пропорции.

Но Брест и Версаль не были похожи на Вестфаль 1648 или Вену 1815 г., они не создали долговременной системы. С подписанием Брестского и Версальского мирных договоров боевые действия никоим образом не прекратились. Вернее, они прекратились только на Западном фронте. Весь 1918 год прошел в России в боях по всем азимутам. А стоило Людендорфу дать слабину на Западе, как в ноябре 1918 г. показали свою уязвимость его кавказские и восточнославянские приобретения. Ничуть не добавил в этом краю земли стабильности Версальский договор. Интервенты уходили под давлением новых социальных идей и ощущая силу нового русского национального чувства.

Советская Россия призвала в ряды своей армии полководцев типа Брусилова, который определил в качестве своей главной задачи «возбудить чувство народного патриотизма». Десятки тысяч офицеров, презрев прошлое, вошли в русскую армию после взятия Киева поляками в мае 1920 г. Киев не только был отбит, но в июле того же года Красная армия начала стремительное наступление на Польшу. На II конгрессе Третьего — коммунистического Интернационала присутствовали делегаты со всех стран Европы и многих стран мира. Была вывешена огромная карта зоны боевых действий, и Ленин призывал пролетариат всего мира помочь России как жертве агрессии и как родине «униженных и оскорбленных».

На II конгрессе Коминтерна, состоявшемся в Петрограде в июле 1920 г., Ленин выдвинул два главных положения своей доктрины: 1) диктатура пролетариата — железный пролетарский централизм в партии; 2)постоянная пролетарская революция, ведущая к созданию всемирной социалистической республики. Выдвинутые им двадцать одно условие принятия в коммунистический Интернационал делали теперь уже ВКП(б) безусловным лидером мирового коммунистического движения.

Но фиаско оторвавшегося от основных войск Тухачевского похоронило надежды на выход русского коммунизма в Центральную Европу. Наступившие холода открыли старую картину: окопы и колючая проволока по всему фронту. Рижский мир, подписанный в марте 1921 г., завершил этап безостановочного кровопролития в этой части Европы.

Германия не встала навстречу частям Тухачевского, конникам Буденного, бронепоездам Троцкого, что решило бы иначе судьбу европейского мира. Но мира здесь не было. Организации типа «Консул» корректировали боевые действия немецких партизан в Верхней Силезии и в других частях развороченной восточной границы Германии. Во время плебисцита 21 марта 1921 г. более 700 тыс. высказались за существование в пределах Германии, а 480 тыс. — Польши. Немцы восприняли результаты референдума как право на всю провинцию, а поляки, возбужденные противостоянием с Москвой, готовы были отдать лишь две трети. Развернулись бои. Так Ллойд Джордж изменил германо-польскую границу практически в решающем месте — Лига Наций провела границу, которая никого не удовлетворила. К тому же возник «польский коридор» — незаживающая рана на карте Европы.

Оба договора — Брестский и Версальский — покоились на временном соотношении сил и на стимуляции малых национализмов ради ослабления России и Германии. Яд национализма отравил несколько поколений, и вся история XX в. оказалась историей, прежде всего, националистической безумной гордыни и слепой ненависти к иноплеменникам. Пострадали и Россия и Германия, но триумф разделительной политики Запада (которую они ни в коем случае не были согласны примерить к себе) вызвал в обеих странах поразительный по силе антивестернизм, оказавшийся подлинной причиной Второй мировой войны. Из Германии и из России начала исчезать та бесценная материя, которая называется любовью и уважением к Западу.