Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен - Анатолий Уткин

Более того. Теряя надежду на устойчивое равновесие в Европе, Вильсон начинает подумывать о возможностях союза всех англоязычных народов. Беседуя с английскими политическими деятелями, выросшими в условиях близкой ему политической культуры, Вильсон заговорил о необходимости американо-английского руководства Лигой Наций.

Версальский мир, его условия подчеркнули ориентированный на собственные интересы характер дипломатической кухни в Париже. Стал обретать значимость и социальный фактор. В июне 1919 г. тысячи французских пролетариев вышли на улицы с красными флагами, что заставило французское Верховное командование привести войска в состояние боевой готовности. 13 июня Ллойд Джордж пообещал присовокупить к французским военным приготовлениям британскую морскую блокаду. Социальная обстановка во Франции и во всей Европе была такова, что общим императивом все более становилось стремление поскорее подписать мир с Германией и обратиться к общественно значимым проблемам, приобретавшим исключительную остроту. Гиганты мира ощутили опасность и стали более склонными к компромиссам. В результате по самому острому вопросу — об оккупации Рейнской области — в июне с Германией были подписаны два соглашения. Американская сторона сняла возражения против плебисцита в Верхней Силезии. Вильсон вписал в договор строчку о том, что в близком будущем возможным станет прием Германии в Лигу Наций.

Что делать, если Германия и сейчас не подпишет мира? Ллойд Джордж выступал за полную блокаду Германии, а Вильсон — за военную оккупацию. На что Ллойд Джордж отвечал, что это отражает желание американцев продавать излишки своей пшеницы. 16 июня Клемансо изложил «последнее слово» союзников Германии, отведя на ответ лишь семь дней. Все участники «большой тройки» совещались со своими военными советниками. Главным вопросом было: что делать, если немцы ответят отказом, как сформировать такое немецкое правительство, которое подпишет союзные условия? Германский кабинет пал, и лидеры политических партий новорожденной Веймарской республики попросили отсрочки с ответом. Было видно, что Германия агонизирует. Немцы сожгли трофейные боевые знамена французов и, что было более серьезно, потопили свои военные корабли. Это совершенно вывело из себя Клемансо, рассчитывавшего на значительную часть германской эскадры. Перед лицом этих обстоятельств, этих проявлений германской непримиримости союзники 23 июня 1919 г. отказались продлить срок подписания мирного договора. Их заседание было прервано неожиданным известием о том, что Германия подчинится преобладающей силе и подпишет договор без каких-либо новых условий.

Напряжение стало достигать предела. Но германская армия указала, что не может продолжать военные действия, и Берлин сдался. 23 июня в пятом часу дня пришла весть о германском ответе. Редкий случай, когда Вудро Вильсон при всех широко улыбнулся.

Утром 27 июня в Версаль прибыли два германских представителя, уполномоченных подписать договор. Несомненно, это сняло напряженность. В течение часа Вильсон, наконец-то оживившийся, беседовал с представителями прессы. Мало сомнений в том, что президент в значительной мере делал хорошую мину при плохой игре, говоря журналистам, что условия мира оказались ближе к его замыслам и принципам, чем он «имел право ожидать». Германия действительно получила суровый мир, но увеличивал ли он американское влияние в Европе? Не был ли этот мир миром скорее Клемансо, чем Вильсона? Впрочем, и с формальной стороны далеко не все было в порядке. Оставленные один на один с Японией, китайцы отказались от подписания кабального для них мира и удалились в буквальном смысле в слезах.

На следующий день чета Вильсонов посетила президента Пуанкаре, и два люто ненавидевших друг друга политика церемонно восславили друг друга. С орхидеей в петлице, президент Вильсон прибыл на заключительную церемонию в Версаль. В Зеркальном зале Трианона, где была в 1871 г. провозглашена империя Гогенцоллернов, теперь была провозглашена ее смерть. Вильсон вошел в зал последним, когда за столом, возглавляемым Клемансо, уже разместился Ллойд Джордж. «Тройка» повела процессию. По знаку Клемансо взмахнули клинками гвардейцы у дверей и прозвучала команда: «Введите немцев». На этот раз «большая тройка» не поднялась навстречу двум фигурам в черном, которые были подведены к столу с текстом договора.

Вслед за немцами поставил свою подпись президент Вильсон. Это была значительная минута. Еще пять лет назад Соединенные Штаты стояли в стороне от блестящих европейских канцелярий и без них решались судьбы мира. Теперь же улыбающийся президент США скрепил своей печатью документ, фиксирующий полноправное представительство США в дипломатии великих держав. Разумеется, еще больше изменился сам мир, в котором раньше правила Европа. Упиваясь своим всемогуществом, победители Германии не подозревали, что через двадцать лет их ждет еще одна мировая схватка.

А пока же вокруг гремел салют, и фонтаны Версаля работали впервые с начала мировой войны. Вильсон выиграл мини-войну с коллегами, настаивая на том, чтобы стенограммы их заседаний не подлежали ни публикации, ни даже цитированию. Отстаивая правила тайной дипломатии, американский президент убеждал коллег, что в пылу ссор они наговорили много такого, чего не следовало знать массам.

На платформе вокзала Клемансо, нарушая свой режим дня, провожал Вильсона: «У меня такое ощущение, словно я теряю одного из своих друзей». На самом деле расставались носители двух схем послевоенного устройства Европы. Франция стремилась к гегемонии в Европе, США посредством Лиги Наций — к преобладанию в мире в целом. Но вожди были любезны. Да и не знали они, что и те и другие стратегические планы окажутся погребенными неумолимым ходом истории. Мир жил уже в другом измерении.

Что касается России, то Западу вскоре в очередной раз пришлось убедиться в отличии русской политической почвы от западной. В июле 1919 г. в архангельских казармах войск генерала Айронсайда вспыхнул мятеж и были убиты английские офицеры. Это дало британскому командованию дополнительные аргументы в пользу отказа от наступления на Котлас. В результате сторонники интервенции среди британских министров оказались «в обороне». Их последним аргументом оставалась ссылка на общестратегическую ситуацию. Они напоминали кабинету, что упускается благоприятный шанс — основные силы большевиков вовлечены в борьбу с Колчаком и Деникиным. Хуже будет, если оба белых генерала будут разбиты. «Большевики, — писал Черчилль, — располагают примерно 600 тыс. человек, которые будут использованы для распространения их доктрин, для наступления против меньших государств, таких, как балтийские провинции, Чехословакия и Румыния, с интересами которых мы себя идентифицируем».

Но следует ли решительно противостоять этой огромной армии в будущем? Большинство британского правительства уже видело в возможности победы Красной армии не аргумент в пользу силового присоединения России к Западу, а скорее наоборот — аргумент в пользу отстояния от русских дел. Ллойд Джордж уже скептически воспринимал перспективу похода против красных из Мурманска и Архангельска. Ресурсы в Лондоне не были бездонными, а материальные расходы на русском направлении до сих пор не дали каких-либо позитивных результатов. По личным подсчетам Ллойд Джорджа, стоимость английского военного вмешательства в русские дела уже составила 150 млн. фунтов стерлингов. Для потрясенной мировой войной, влезшей в долги британской экономики эти расходы становились непомерными. В Лондоне маятник качнулся в сторону невмешательства. Английскому командованию на севере России было предписано начать эвакуацию.

«Ястребы» пытались сопротивляться. Выступая 21 июля 1919 г. в Британско-русском клубе в Лондоне, Уинстон Черчилль так определил текущий момент: «Россия является решающим фактором в мировой истории настоящего времени… Россия, как и все великие нации, неистребима. Либо она будет продолжать страдать и ее страдания приведут к конвульсиям всего мира, либо ее следует спасать… Решение российской проблемы является испытанием для Лиги Наций. Если Лига Наций не сможет спасти Россию, та, в своей агонии, сокрушит Лигу Наций… Вы можете оставить Россию, но Россия не оставит вас. Нельзя переделать мир без участия России»[614].

В сложившейся обстановке нетронутая американская мощь стала решающей, а позиция американского президента — определяющей. По сравнению с Францией и Британией ставки Америки в России были относительно небольшими. «С точки зрения безопасности, Россия представляла для Америки сравнительно небольшую угрозу. В свете того, что Америка является преимущественно военно-морской державой, а Россия — континентальная держава, она не представляет для Америки угрозу. В этом смысле главной целью Вашингтона является скорее изгнание Японии из Восточной Сибири, чем создание там зоны американского влияния»[615].