Гренландский меридиан - Виктор Ильич Боярский

с помощью алюминиевых кольев все имевшиеся у нас матрасы – они, по нашему мнению, должны были играть роль флажков ограждения. Покончив таким образом с полосой, мы упаковали все наше снаряжение, а продовольствие (с моей точки зрения, совершенно неосмотрительно) собрали вместе и погрузили в специально выкопанную в снегу яму. Меня утешало только то, что его в любой момент можно было достать обратно, причем без заметного ущерба для качества. Мы успели как раз вовремя: первый самолет появился в створе нашей импровизированной полосы в 11 часов 50 минут.

Это время зафиксировано у меня в дневнике как символизирующее исторический момент встречи двух цивилизаций: собачье-лыжной и самолетно-автомобильной. За прошедшие с момента предыдущей подобной встречи 45 дней нам – представителям первой из них – удалось продвинуться в направлении нашего развития – к северу на целых 1800 километров и достичь лучшего взаимодействия и взаимопонимания как внутри самой цивилизации, так и в ее ближайшем окружении. Понятно, что все эти достижения дались непросто: основные устои нашей цивилизации – собаки и лыжи – были заметно ослаблены в постоянной борьбе с внешними врагами и нуждались в срочном восстановлении. Поэтому контакт с более развитой самолетно-автомобильной цивилизацией был как нельзя более кстати. Самолет приземлился в самом начале нашей полосы и, покачивая крыльями на застругах, подрулил прямо к нам. Командир самолета – высокий, плотный, седоватый в черном комбинезоне и темных очках коротко представился: «Джон». Подошедший следом за ним второй пилот – еще совсем молодой парень флегматичного вида с рыжими усами – в полном соответствии с требованиями штатного расписания авиакомпании «Bradley», определявшего строгую связь между именами сотрудников летного состава и занимаемыми ими должностями, поспешил сообщить, что он еще просто Джонни. Пока мы знакомились с летчиками, двери салона «Твин оттера» распахнулись, и на лед буквально вывалились Мишель Франко, Джон, Крис и, конечно же, неутомимый Лоран со своей неразлучной кинокамерой. Меня порадовал тот факт, что, несмотря на наши потрепанные и обугленные физиономии, мы были без труда опознаны прибывшими. Это говорило о том, что мы в принципе могли рассчитывать на вполне адекватный прием на Большой Земле. Мишель пустил по кругу бутылку «Picardi» – весьма специфичной анисовой водки, которая, несмотря на всю свою специфичность, мгновенно разошлась, согревая наши озябшие в ожидании души. Сразу же, не дав волшебному напитку окончательно раствориться в нашей загустевшей крови, кровожадный доктор Этьенн приступил в отбору крови у своих еще недавно товарищей по команде. Камера Лорана бесстрастно фиксировала эти леденящие душу подробности, особенно те, где Этьенн мужественно брал кровь у самого себя, используя для этого вакуумные пробирки.

Примерно через три часа один за другим приземлились еще два «Твин оттера». На борту последнего крупными буквами было набрано «CHRONOPOST» – это был долгожданный самолет со спонсорами. И, как оказалось, не только со спонсорами, но и со спонсоршами, причем весьма и весьма привлекательными. Как только самолет, подрулив к нам, выключил движки, из отворившейся двери салона, не дожидаясь установки трапа, на лед буквально посыпались разноцветные фигурки, среди которых мы с нашим заметно обострившимся за два месяца чувством прекрасного легко различили несколько женских. Несмотря на то что в ожидании обещанных подарков мы стояли на пути встречавших мрачной монолитной стеной, это никак не помешало первой из них, наиболее бойкой, безошибочно выделить среди нас счастливчика Этьенна и подарить ему затяжной, как прыжок из стратосферы, истинно французский поцелуй. У меня, не случайно оказавшегося ближе всех к Этьенну (поскольку большинство спонсоров были из Франции, я инстинктивно держался рядом с Этьенном в слабой надежде, что в общей суматохе встречи французы могут принять меня за своего), на какое-то мгновение перехватило дыхание. Я даже забыл о чувстве острого голода, но тут же опомнился и отвел взгляд от целующейся парочки. Все остальные участники экспедиции удостоились вполне дружеских рукопожатий и по-театральному крепких объятий. Вообще говоря, столь резкая смена образа жизни – переход от бродячей к оседлой – незамедлительно сказалась на восприятии окружающего меня мира: появилась какая-то апатия, полное нежелание что-либо делать. Этот бесконечный белый мир, неотрывной частицей которого еще вчера я себя ощущал, сегодня казался чужим, холодным и ненужным. Радость первой встречи с друзьями прошла, и я чувствовал внутри какую-то опустошенность, усугублявшуюся чувством острого голода. Вся происходившая вокруг меня суета: многократное во всех мыслимых и немыслимых ракурсах фотографирование для спонсоров, молниеносно возникавшие и почти так же быстро разрушавшиеся хрупкие мостики случайных диалогов, – не могла поглотить возникшее в глубине души чувство сожаления, что все то прекрасное время, которое мы с собаками провели на ледниковом куполе Гренландии, уже позади и его не вернуть, как не вернуть и то ни с чем не сравнимое чувство предвкушения финала и удовлетворенности от проделанной трудной работы.

Собакам тоже пришлось потрудиться на спонсоров. Для демонстрации удивительных свойств волшебной полимерной пленки «Гортекс», а точнее изготовленных из нее специальных носочков для защиты собачьих лап, мы нарядили всех собак упряжки предводителя в эти ярко-синие носки. Легко было понять нежелание уже практически сутки не кормленных животных подчиниться совершенно необычной для них процедуре примерки. Когда, наконец, несмотря на все старания наших четвероногих друзей освободиться от совершенно лишних с их точки зрения деталей туалета или даже съесть их, носки были надеты, наши гордые и сильные собаки тут же показались меньше ростом и стали походить на участников цирковой программы «собачий бокс». Сразу же после съемок центр ледниковой общественной жизни сместился в сторону самолета, на борту которого был наклеен рекламный плакат «CHRONOPOST». И вот тут-то я впервые на собственном опыте убедился, что знание иностранного языка может, помимо радости живого общения, принести и чисто практическую пользу. Как вы помните, в самом начале апреля, во время нашего очередного предэкспедиционного митинга, на вопрос Этьенна о том, что каждый из нас желал бы получить на финише экспедиции в качестве подарка от спонсоров, я по незнанию и недопониманию имел неосторожность заказать розы. Так вот, настал час расплаты за неосторожно оброненное слово. Правда, до самого последнего момента я все еще верил в чудо, в то, что, может быть, спонсоры правильно оценят мой романтический порыв и откорректируют его с учетом реальной обстановки, да и коварный предводитель перед самым концом экспедиции проговорился мне о том, что сам изменил меру привлечения спонсоров, запросив вместо тюльпанов (предвестников моих роз) красную икру и шампанское.

Увы! Спонсоры вполне адекватно отреагировали на наши запросы. «Кто из вас Виктор Боярский?» – спросила, высунувшись из салона самолета, невысокая хрупкая, несмотря на пухлую