Бледное солнце Сиверии - Александр Меньшов

— Согласна, — кивнула урядница. — Надо в скорейшие сроки перебросить сюда в Сиверию войска Защитников Лиги. Вопрос в другом: кто рискнёт воспользоваться порталом?

Все переглянулись друг с другом.

— Я прямо чувствую ваши с Милой мысли, — добро усмехнулся Альфред. — Типа, это магическая штука, следовательно, эльфам и рисковать.

— Не буду лукавить, — честно признался я. — Это дело нелёгкое. Простые люди… мы… не совладаем ни с порталом, ни с возможными последствиями.

— Ты о чём?

— Здесь на пятьдесят вёрст вокруг только два мага — Люсиль и вы, Альфред. А магическое, как мне говорила ваша ученица, нужно побеждать магическим.

— Ты отдашь своё метеоритное железо мне? — удивилась эльфийка.

— Конечно… Если вы попадёте в Новоград, то вам ничего не грозит…

— А тебе?

Я глянул на напряжённое лицо урядницы. Она внимательно осматривала меня, пытаясь что-то вспомнить.

— Ты же Бор, — начала Мила, бледнея. — Точно, мне Безрадов говорил о тебе. Я вспомнила! Было письмо из столицы! Северянин с Ингоса… Разбойник…

Рука Огоньковой легла на меч, но тут вступился Альфред:

— Спокойнее, друзья. Сейчас не тот момент, чтобы выяснять отношения.

— Ты чего такой довольный? — зло бросила Мила мне, чуть наступая.

— Как быстро изменилось отношение. А несколько дней назад на меня возлагали большие надежды. Так? Неужто за всё время нашего, так сказать, знакомства, я проявил себя в нехорошем свете?

Урядница хмыкнула.

— В предстоящем деле в стойбище орков, — отвечала она, — я бы не желала тебя видеть за своей спиной.

— Это какой-то намёк?

Мила сжала челюсти и чуть наклонилась:

— Ты мне не особо нравишься. Тогдашняя моя слабость… Не думай, что и теперь я поддамся ей.

— Вам лучше иметь сего человека на своей стороне, — заметил Альфред, пододвигаясь ко мне. — Я давно знаком с Бором и…

— Эльфы мне не указ! Вы, ди Делис, берите свою… подружку, и поутру отправляйтесь в Кедровую падь. А с господином Бором мы уж как-нибудь найдём общий язык.

Тут урядница в досаде шлепнула себя по бедру и, резко развернувшись, ушла в избу к своим ратникам.

— Вздорная женщина, — заметила Люсиль. — Никак к ней не привыкнуть… Её покойный комендант тоже не очень любил. Постоянно ругались…

— Оставим её, — бросил чернокнижник. — Не к лицу обсуждать кого-то, если он тут не присутствует.

Я снял с пояса мешочек с метеоритным железом и протянул эльфийке. А потом мы тоже отправились следом за урядницей.

Есть ли оправдание разбойнику, даже если он изменился к лучшему? Неужели, стоит только сказать, что я, мол, теперь не такой, и тут же — щёлк, отношение к человеку мгновенно изменилось?

Конечно же! Ты исправился! — Мила сердито хмыкнула. — Ещё бы! А то, что этот разбойник… я не говорю об этом треклятом Боре… а вообще. Что если этот разбойник загубил чью-то жизнь? И, может, не одну.

Дело было прошлое… Но Огонькову словно преследовал какой-то рок. Раз от разу в её жизни всё рушилось… И, дело не в этом северянине, не в Боре. Он просто стал напоминанием о прошлом…

Как было когда-то хорошо в Умойре.

Я, наверное, от того так тепло вспоминаю свой аллод, — часто думалось Огоньковой, — что там прошли детские и отроческие годы. Это самые счастливые годы моей жизни.

Какое будущее у красивой умной девчонки в небольшой деревушке подле Каргалласа? Конечно, же это собственная семья, уютный дом…

Обязательно, — мечталось тогда, — это красивый и работящий муж, который будет безумно любить и свою жену, и деток… А ещё дом. На пригорке… Вон возле той дубравы. Оттуда и на речушку красивый вид. Это как раз наша земля. Родители будут не против, если на этом месте и соорудим домик. Под окном разобью… палисад (Мила почти по слогам проговорила это эльфийское слово).

Она помнила, как на праздник Дня Единения, что был летом на пятый день месяца Святого Арга, её взяли в эльфийскую деревушку на ярмарку. Такой красоты, как там, маленькой девчушке ещё нигде не приходилось видеть.

Поразило обилие цветов. Ухоженные дворики, необычные дома… На окнах занавеси. Ровный невысокий заборчик. Кругом нарядные эльфы… Все улыбаются, здороваются.

А у нас? — Мила с содроганием вспомнила неухоженные поросшие бурьяном улочки. Покосившиеся грязные дома.

Нет, у меня обязательно будет красивый… А на окнах занавесочки в горошек. Муж придёт с поля, а ему на встречу дети… трое…

Замуж вышла весной. Марк — парень высокий молодцеватый. По осени начали строиться. Родители помогали, чем могли…

Дочку решили назвать Ириной. Чёрненькая, как её отец…

Мила стиснула зубы.

Всё дым… туман… Жизнь на Умойре казалась сном. Далёким, в чём-то приятном… Давно это всё было. Даже и не верится… Но неприязнь к тем, кто живёт лишь одним насилием, ничем не истребить. Для них есть только одно наказание — смерть. Будь он кем угодно: человеком, орком или иным созданьем.

Огонькова посмотрела на Бора, который сидел в другом углу избы. Его холодный надменный взгляд, словно затаённый кинжал, пронизывал насквозь.

«Что есть за его душой? Одни разрушения и погибель… Ни на что иное он просто не способен», — урядница опять досадовала, что приходится соглашаться на то, чтобы этот человек оставался с ними, да ещё помогал…

Орки же в её глазах сейчас были ещё большим злом, которое нужно было искоренить… Выкорчевать…. Полностью!

Утром буран только усилился. Не смотря на это, эльфы ушли на восток к предполагаемому порталу.

Огонькова выбралась из дома и долго всматривалась куда-то на север. Никто не видел, что она молилась.

Урядница не дождалась никакого знака, о котором вопрошала богов. Она вернулась в избу и вскомандовала общий сбор.

Путь лежал вдоль реки на северо-запад. Дальше Вертыш делал крутой поворот на восток. Нам предстояло обогнуть горный выступ и продолжать двигаться вдоль склона к стойбищу орков.

Дорога была трудна. Но никто из отряда не жаловался. Все продолжали идти, продираясь сквозь снежные завалы, наперекор злому ветру. Аж к вечеру мы обогнули горы и остановились на ночлег. До стойбища оставалось ещё вёрст пятьдесят.

Припасов взяли не так уж и много. Да и что тут найдёшь в сгоревшей крепости.

— Без разведки нам всё-таки лучше не соваться, — говорили ратники своей уряднице.

Она отчего-то сопротивлялась. Скорее всего, боялась, что стойбище окажется забитым воинами и всё дело загубится на корню. А незнание служило своего рода защитой от этого.

Однако, Мила всё же вняла доводам своих людей, но аж к вечеру следующего дня, когда мы достигли южного края каменистой тундры. Здесь Вертыш разливался по огромной бескрайней равнине, превращая её летом в непроходимое болото с тучами мошкары, а зимой — в бескрайнюю укрытую снегом голую пустыню.