Семь цветов радуги - Владимир Немцов

Антошечкина наконец-то снималась в кино! Исполнилась ее давнишняя детская мечта. В картине она играет самую главную роль. Конечно, кто же еще, кроме нее, сможет сыграть роль знатного полевода и настоящего энтузиаста кок-сагыза Степаниды Семеновны Антошечкиной!

Стеша играет свою роль, и словно рождена она только для нее.

Не многим актрисам так повезло в жизни. Сценарий был написан живо и умело. Стеша, знатный полевод, показана не только на поле. Ее снимали в самодеятельном спектакле, там она была донной Анной. Антошечкина выступала в области на всесоюзном совещании таких же энтузиастов, как и она. Девушка на трибуне с се страстной речью и метким юмором надолго запомнится зрителям. Она спорила с весьма осторожным специалистом, который не верил ни в аппараты Филина, ни в возможность создания полноценной машины для сбора семян.

Сегодня Стеша тоже спорит. Она никак не может согласиться с рыжебородым.

Труд в самой своей основе должен быть радостным. Особенно сейчас. И если о своих делах она могла говорить с большой трибуны, не скрывая радостной улыбки, то — уж извините! — на поле у себя она останется такой, как есть.

— Антошечкина! — снова слышится рассерженный голос режиссера. — Можете улыбаться, но зачем вы ходите на носках, как балерина! Отставить! — кричит он.

Замолкает стрекотание аппарата. Оператор в черных очках устало вытирает лоб. Опять придется этот кусок переснимать.

Стеша виновато улыбается и молча возвращается на прежнее место. Проклятая привычка! Почему даже в поле, не на сцене, она старается казаться выше? Ведь она играет себя, Антошечкину, а не донну Анну. Оказывается, до чего же трудна роль, когда изображаешь саму себя. Наверное, будут смотреть эту картину сотни тысяч человек. Ну как же не захочется показаться красивее!

— Приготовились! Начали!

Стеша поправила свою спортивную шапочку и пошла на аппарат, твердо, всей подошвой ступая по земле. Оператор вздохнул, приподнял очки и прильнул к глазку камеры.

— Антошечкина! — закричал режиссер, и ей показалось, что от звука этого громового голоса сдуло ветром полгектара драгоценных семян каучуконосного одуванчика.

— Девушка! Милая!.. — уже молящим голосом причитал рыжебородый, прижимая руку к сердцу. — Да так заболеть можно. Что это вы сразу бросили улыбаться? Ну посмотрите на себя, достаньте ваше обязательное зеркальце… Полюбуйтесь! Да ведь с таким лицом только на зубоврачебном кресле снимаются. Что с вами случилось?

Ничего не могла ответить Антошечкина. Среди листвы она заметила суровое лицо Бабкина. Он как бы с укоризной смотрел на нее.

Стеша не встречалась с Тимофеем после того памятного разговора в день приезда москвичей. Казалось, что юноша избегает ее. На самом деле причины были к тому основательные. Бабкин впервые намекнул девушке о своем истинном отношении к ней. Однако он должен был знать, что никогда не уедет от родных полей полюбившаяся ему Стеша.

«Будь она не только героем, знатным человеком, известным в московских институтах, будь она академиком, и то бы не уехала!» «Человеку у нас просторно», — часто повторяла Стеша слова Анны Егоровны. А вот ему. Бабкину, технику, изучающему погоду, слишком тесно в Девичьей поляне.

Так размышлял Тимофей, наблюдая за Стешей.

О чем думала Антошечкина, мы не знаем. Однако эта случайная встреча вновь напомнила ей, что далеко не всегда можно быть совершенно счастливой.

Вадим изумлен! Солидный Бабкин — и вдруг ведет себя так непристойно. Увидев, что Стеша его заметила, Тимофей крепко схватил руку товарища и потащил его за собой.

Напрасно Димка противился и отбивался. Бабкин рассерженно сопел и тащил упиравшегося друга подальше от «одуванчикового поля».

Тимофей еще как следует не обдумал, что он скажет Стеше при новой встрече. А вдруг девушка его окликнет, — съемка может кончиться в любую минуту.

Две недели Бабкин думал об этом, и все время у него было такое чувство, словно он блуждает в темноте и не видит ни малейшего проблеска впереди.

«Напрасно, напрасно… — думал Бабкин, кусая запекшиеся губы. — И зачем только я приехал в Девичью поляну!»

— Зайчишка… зайчишка, — презрительно шипел Вадим, все еще оглядываясь назад. Ему очень хотелось посмотреть продолжение съемки. До чего же хороша была там одна девушка в голубом передничке!

— Девчонок испугался, — хрипло бурчал он, поправляя бинт на горле. Но стоило ему взглянуть на Тимофея, на его скорбное лицо, как он тут же пожалел о сказанном.

Всю дорогу до самого колхоза Вадим только и думал, как бы помочь товарищу. Сейчас он понял, что тут дело не шуточное. Как это он раньше не догадался?

«Такова печальная истина, — размышлял он, искоса поглядывая на молчаливого Бабкина. — Стеша никогда не переедет в Москву, так же как Тимофей в Девичью поляну. Значит, не совсем еще устраняется противоположность между городом и деревней. Горожанину Бабкину нечего делать в колхозе! Вот куда все упирается! А если решить эту проблему иначе? Пусть Тимка и Стеша живут в Девичьей поляне, вроде бы как на даче. Каждое утро Тимофей будет спешить на аэродром, садиться в очередной рейсовый самолет и уже через час вылезать в Москве. А почему бы нет? — спрашивал себя Вадим. — Ездят же дачники на работу. Некоторые по целому часу в электричке сидят».

Он подсчитал, сколько времени Бабкин потратит в оба конца. Выходило что-то около шести часов. Это бы и ничего, но когда Вадим перешел к меркантильной стороне дела, то пришлось почесать в затылке. Ежедневный воздушный транспорт обошелся бы молодым супругам в такую кругленькую сумму, что их пришлось бы колхозникам взять на свое иждивение. «А если Тимка купит себе спортивный самолет, — продолжал размышлять Вадим, — то, наверное, это дело обойдется дешевле. Но кто знает, какой из Бабкина получится летчик?»

Вадим сам готов стать летчиком, только бы помочь другу. Но что толку от этих наивных мечтаний? Все равно ничего путного не придумаешь.

Друзья зашли на диспетчерский пункт. Расторопный паренек по прозвищу Кузнечик, опутанный шнурами телефонов, кричал что-то в трубку, одновременно следя за вспыхивающими лампочками на щите.

— Мотоцикл или машину? — спросил он, не оборачиваясь, и тут же нажал зеленую кнопку.

Друзья из скромности попросили мотоцикл. Через минуту под окнами затрещал мотор. Бабкин надвинул по самые брови новую кепку, купленную в колхозном универмаге, и сел за руль. Вадим устроился на багажнике.

«Ну какой из него летчик? — думал он, смотря на неуверенные движения Бабкина. — На мотоцикле и то чуть в канаву не вывалил».