Семь цветов радуги - Владимир Немцов

Вороненок, — ее и до сих пор все так величали (за глаза, конечно), нашла, наконец, свое призвание. Выбрала и она свой цвет радуги! Училась в городе, стала ветеринарным техником и вдруг заскучала. Оказывается, больных нет, редко когда в пустующих стойлах появится подходящий «научный объект», как говорит Сергей. Однако за последнее время Сима оживилась. По ее предложению в колхозе открыли зооферму. Купили тридцать черно-бурых лисиц; и теперь Вороненкова, как говорится, «по совместительству» осваивает новое хозяйство. За высоким забором построили несколько вольер и выпустили в них, прямо надо сказать, не особенно симпатичных зверьков.

В первые дни Симе приходилось лечить только свои искусанные пальцы. Ее питомцы не болели, плодились, исправно линяли и по своей невоспитанности больно хватали хозяйку за руку, когда она приносила им мясо.

Вороненкову Вадим застал за работой. Наконец-то Симе выпал счастливый случай показать свое искусство. Старшая коровница Фрося, которая сейчас стояла посреди комнаты с заплаканным лицом, привела на ветпункт свою знаменитую рекордсменку Зойку. Корова оступилась и повредила себе ногу.

Зойка, привязанная в станке, сейчас недоверчиво смотрела карими глазами на то, как тоненькая девчонка в белом халате разводит странное пойло в очень маленьком ведре.

Сима размешивала гипс и морщила свой тонкий птичий носик. Еще бы, от ее искусства зависит многое! Корову должны были везти на сельскохозяйственную выставку — и вдруг такая незадача!

Трудно работать Симе. Чуть не все пальцы у нее перевязаны. Руки совсем не слушаются. А тут еще Ванюша Буровлев пришел, сел в угол и глаз с нее не сводит. Но что поделаешь, не может Сима ему сказать, что посторонним нельзя заходить в операционную. Он, во-первых, помог привязать «пациентку», а во-вторых, сидит, как полагается, в халате и не мешает.

Вадим тоже старался не мешать. Он вошел почти неслышно. Буровлев приложил палец к губам и взглядом указал на Симочку. Багрецов остался возле шкафа с медикаментами, покорно ожидая, когда на него обратят должное внимание. Сима его заметила, но только молча кивнула головой.

«Как искусно она работает, — умилялся Вадим, наблюдая за быстро бегающими перевязанными пальчиками. — Любит она свое дело и всяких этих «млекопитающих».

Наконец гипсовая повязка наложена. Сима приподнялась и, подобрав под белоснежную косынку прядь волос, сказала:

— Утри слезы, Фросенька. Повезешь свою Зойку на выставку.

Фрося шмыгнула носом, достала из кармана платок и вытерла покрасневшее заплаканное лицо.

— Симочка, я тебе так верю, так верю, как ни одному профессору! Ничего не пожалеем для тебя. Ничего! — Фрося решительно тряхнула кудряшками. — Скажу Сергею, каждый день для твоих лисенят молоко будем возить. Хоть десять бидонов. Может, они сыр у тебя едят? — с надеждой в голосе спросила она.

Уж очень ей хотелось сделать подруге приятное. Знала Фрося, что ничего не надо Вороненку, только бы лисенят своих вырастить.

Буровлев не удержался и прыснул. Он вспомнил старую басню о хитрой лисице. Может быть, поэтому спросила Фрося: любят ли звереныши сыр?

Зря смеялся Ванюша, лучше бы тихонько сидел в углу. Фрося не очень любила, когда над ней подшучивали. Особенно сейчас это ей пришлось не по нраву. Людям горе, а ему хиханьки!

Она метнула на парня один из тех внушительных взглядов, которые надолго остаются в памяти. Директор съежился и торопливо запахнул полы халата.

— Симочка, — будто невзначай сказала Фрося, — Буровлев тоже у тебя лечится? Он что, на переднюю или на заднюю ногу хромает? Больно часто я его здесь встречаю…

Лицо бедного директора постепенно приобрело цвет хорошо знакомой ему кирпичной продукции.

Наступило неловкое молчание. Вадиму казалось, что он слышит, как по швам трещит халат на широких плечах Буровлева. Самое неприятное заключалось в том, что действительно Ваня Буровлев почти каждый день заходил после работы к Симе и молча (Каменным гостем) часами просиживал возле нее, наблюдая, как она возится с порошками и лекарствами.

Вадим решил по-настоящему, по-мужски, протянуть директору руку помощи. Не погибать же парню от девичьего острого язычка?

— Послушайте, Буровлев, — сипло проговорил он. — Вы мне рассказывали, что хотели попробовать замостить весь этот двор новыми глазированными плитками, которые осваиваются на вашем заводе. Удалось ли вам, наконец, исследовать грунт? Проверили, какое потребуется количество плиток?

Буровлев не сразу понял этот хитроумный маневр. Он удивленно смотрел на москвича.

— Каждый день приходится ему проверять, — насмешливо ответила за него Фрося.

Девушка охотно верила, что двор ветпункта будет покрыт блестящими плитками, как в ванной комнате, но не потому же здесь ежедневно сидит директор?

— Надо полагать, вы уже испытывали опытный участок на этом дворе? — не обращая внимания на слова Фроси, говорил Багрецов. — Я вполне вас понимаю: всякая исследовательская работа требует наблюдения.

Вадим сказал это без тени улыбки, но растерянный директор все еще не мог понять, шутит тот или старается по-дружески выручить его. Что и говорить, у Фроськи язычок с колокольчиком. По всей деревне раззвонит, где после работы искать директора. Главное, Симочка обидится.

Но Сима имела свое суждение по данному вопросу.

— На самом деле, я никак не дождусь, когда закончатся эти опыты, — сказала она, бросив спокойный взгляд на Буровлева. — Нам совершенно необходимо привести в порядок этот двор. Если вы поможете, то я буду очень благодарна.

— Нет, правда, Симочка? — обрадовано спросил Буровлев. — Что ж вы мне раньше не сказали?

Он позабыл и о тонкой игре своего товарища, о насмешках Фроси и обо всем. Впервые Сима просит его об одолжении. Ради нее он сам готов мостить этот двор и всю эту улицу лучшими глазированными плитками, только бы ступали по ним белые туфельки Вороненка.

— Завтра сразу после работы начнем, — стягивая узкий халат, возбужденно говорил Буровлев. — Всех ребят притащу. Сделаем площадь, как зеркало, хоть на коньках катайся.

Фрося, давясь от смеха, лукаво смотрела на Багрецова. «Ни к чему нам ваша городская дипломатия, — как бы говорили ее глаза: — Зойке и то все ясно». Она похлопала корову по шее, затем обняла и звонко поцеловала в белую звездочку на лбу.

В коридоре послышались звуки, похожие на перезвон стеклянных колокольчиков. Так обычно начинались местные передачи колхозного радиоузла.

— Внимание! Говорит радиоузел колхоза «Путь к коммунизму»! В двадцать часов слушайте сообщение.