Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории - Ричард Матесон

— Ну да, я это и хотел сказать, — отрезал Том. — Просто оговорился. Разумеется, одиннадцать пятнадцать, дураку понятно. Одиннадцать пятнадцать. Часы плохие. Цифры слишком близко стоят. Надо их выбросить. Вот…

Том сунул руку в карман жилета и вытащил золотые часы.

— Вот это часы, — с гордостью произнес он. — Показывают точное время уже… шестьдесят лет! Вот настоящие часы. Не то что эти.

Он с презрением бросил часы Лэса на стол, они упали циферблатом вниз, и стекло треснуло.

— Следи по этим, — быстро сказал Том, чтобы скрыть смущение. — Они всегда идут точно.

Он избегал взгляда Лэса, смотря вниз, на часы. Рот его сжался, когда он открыл заднюю крышку и взглянул на фотографию Мэри. На снимке ей было чуть за тридцать, прелестная, с золотистыми волосами.

Слава богу, ей не нужно проходить эти тесты, думал он, хотя бы от этого она избавлена. Том ни за что не поверил бы, скажи ему кто-то, что он будет считать удачей гибель Мэри в пятьдесят семь в автокатастрофе, но тогда еще не было этих тестов.

Он закрыл часы и отложил в сторону.

— Давай я возьму твои часы, — сварливо произнес он. — Поищу тебе завтра приличное… э… стекло.

— Все нормально, папа. Это всего лишь старые часы.

— Все нормально, — передразнил Том. — Все нормально. Просто дай их мне. Я подышу тебе хорошее… стекло. Такое, которое не разобьется, не разобьется. Просто дай их мне.

Затем Том выполнял задания с деньгами вроде: «Сколько четвертаков в пятидолларовой купюре?» или «Если из доллара вычесть тридцать шесть центов, сколько мелочи у вас останется?»

Отвечать нужно было письменно, и Лэс сидел, засекая время. В доме было тихо, тепло. Все казалось совершенно нормальным и обыкновенным, когда они вдвоем сидели здесь, а Терри шила в гостиной.

В том-то и состоял ужас.

Жизнь текла как обычно. Никто не заговаривал о смерти. Правительство рассылало письма, и люди проходили тесты, тех, кто проваливался, просили явиться в государственный центр на инъекцию. Закон действовал, уровень смертей был стабильным, популяция поддерживалась на определенном уровне — все официально, анонимно, без криков и сожалений.

Но ведь убивали людей, которых кто-то любил.

— И нечего тебе смотреть на часы, — сказал отец, — Я вполне могу справиться с этими вопросами без того, чтобы ты… смотрел на часы.

— Папа, экзаменаторы будут смотреть на часы.

— Экзаменаторы — это экзаменаторы, — отрезал Том, — Ты же не экзаменатор.

— Папа, я пытаюсь помочь те…

— Хорошо, так помогай же, помоги мне. Не сиди здесь, таращась на свои часы.

— Это твой тест, папа, а не мой, — начал Лэс, гневный румянец вспыхнул на лице. — Если…

— Мой тест, да, мой тест! — внезапно разъярился отец. — И похоже, все вы его ждете не дождетесь? Все ждут этого… этого…

Слова опять подвели его, сердитые мысли громоздились в мозгу.

— Не надо кричать, папа.

— Я не кричу!

— Папа, мальчики спят! — внезапно вмешалась Терри.

— Мне плевать, если…

Том неожиданно замолчал и откинулся на спинку стула, карандаш незаметно выскользнул из пальцев и покатился по скатерти. Том дрожал, впалая грудь поднималась и опадала толчками, руки на коленях неукротимо тряслись.

— Хочешь продолжить, папа? — спросил Лэс, проглотив обиду.

— Я не прошу многого, — бормотал, обращаясь к самому себе, Том. — Не прошу многого от жизни.

— Папа, будем продолжать?

Старик оцепенел.

— Если у тебя есть на это время, — произнес он размеренно, с достоинством. — Если у тебя есть время.

Лэс взглянул на бумаги с заданиями, пальцы быстро переворачивали сшитые листы. Психологические вопросы? Нет, их он задавать не будет. Как можно спрашивать своего восьмидесятилетнего отца о взглядах на секс? Своего сурового отца, самым безобидным замечанием которого было бы «непотребство».

— Ну так что? — повысив голос, спросил Том.

— Да вроде ничего не осталось. Мы уже почта четыре часа занимаемся.

— А что на тех страницах, которые ты пропустил?

— Там почти все касается… медосмотра, папа.

Он увидел, как сжались губы отца, и испугался, что тот снова будет спорить. Но все, что сказал его Том:

— Добрый друг всегда поможет. Добрый друг.

— Папа…

Голос Лэса сорвался. Нет смысла говорить. Том прекрасно знал, что доктор Траск не сможет выправить хорошего заключения о здоровье и в этот раз, как делал это для всех предыдущих тестов.

Лэс понимал, как испуган и уязвлен старик, ведь ему придется снимать одежду и стоять перед врачами, которые будут тыкать в него, выстукивать, задавать оскорбительные вопросы. Он знал, как отца страшит тот факт, что, когда он будет одеваться, за ним станут подглядывать в глазок, делая пометки в карте по поводу того, насколько хорошо ему это удается. Он знал, как боится отец того, что, когда он будет есть в государственном кафетерии в перерыве (а тест длится весь день), на него будут устремлены чьи-то глаза, отмечающие, не уронил ли он вилку или ложку, не опрокинул ли стакан, не закапал ли соусом рубашку.

— Они попросят тебя написать свое имя и адрес, — сказал Лэс, надеясь отвлечь мысли отца от медосмотра: старик всегда гордился своим почерком.

Делая вид, что это не доставляет ему ни малейшего удовольствия, старик взял ручку и начал писать. Я их всех одурачу, думал он, пока ручка скользила по бумаге, оставляя сильные, уверенные линии.

«Мистер Томас Паркер, — написал он, — Нью-Йорк, Блэртаун, Брайтон-стрит, 2719».

— И еще сегодняшнюю дату, — сказал Лэс.

Старик написал: «17 января 2003 года» — и что-то холодное растеклось по его венам.

На завтра назначен тест.

Они лежали рядом, не спали оба. Они почти не разговаривали, пока раздевались, только когда Лэс наклонился, чтобы поцеловать ее на ночь, она прошептала что-то, но он не расслышал.

И вот теперь он развернулся с тяжким вздохом и посмотрел ей в лицо. Она в темноте открыла глаза и тоже посмотрела на него.

— Спишь? — спросила она тихо.

— Нет.

Больше он ничего не сказал. Он ждал, чтобы начала она.

Однако она не начинала, и спустя несколько мгновений он произнес:

— Что ж, мне кажется, все… кончено.

Завершил фразу Лэс тихо, потому что ему не нравились эти слова, они звучали до нелепости мелодраматично.

Терри ответила не сразу. Словно размышляя вслух, она произнесла:

— Возможно, что еще есть шанс…

— Нет, — напряженно оборвал Лэс. — Он ни за что не пройдет.

Слышно было, как Терри проглотила комок в горле. Только не говори этого, думал он, умоляю тебя. Не говори мне, что я повторяю это на протяжении пятнадцати лет. Сам знаю. Я говорил так, только потому что верил, что так и есть.