День цветения - Ярослава Кузнецова

Лицо у преступника находилось где положено. Только это было не лицо Адвана Каоренца, а какое-то совершенно постороннее лицо. Гиротское, да. Но лет на двадцать старше.

Растянул Арамел его знатно. Во вторую позицию. Почти навесу, без упора, без поддержки. Вывернуться нереально. Как в паутине. Убийца чуть-чуть разлепил глаза, без всякого выражения взглянул на меня и снова сомкнул веки.

— Стой, кто идет? — бодро донеслось из коридора.

— Капитан королевской гвардии. Пропустите, — В дверь протиснулся, гоня перед собой духовитую волну перегара, Герен Ульганар. Увидел меня и нахмурился, — Рейгред? Что ты тут делаешь?

— Смотрю, есть у него лицо или нет, — отрапортовал я.

— Посмотрел? А теперь иди. Спать иди.

— Господин Ульганар, а вы когда отсюда пойдете, сейчас?

— Позже.

Он приблизился к козлам, не сводя напряженного взгляда с растянутого преступника.

— Я подожду вас, можно?

— Хорошо, только в коридоре.

Он ведь не только ваш бывший подчиненный, господин Ульганар, он бывший ваш друг. Пришли поговорить по душам? А предварительно приняли на грудь для храбрости.

Как трогательно, Боже мой!

— Господин Ульганар, он смотрит так страшно…

— Не бойся, пойди в коридор, постой там с ребятами. Я скоро выйду.

— …я спрашиваю: "Кто ты?", а он как взглянет… страшно… и молчит! — я подобрался к Герену и сцапал его за рукав, — Смотрит и молчит!

— Успокойся, Рейгред. Пойдем, я провожу тебя.

— Господин Ульганар, спросите его, может он вам ответит?

— Рейгред, я отведу тебя в комнату, потом вернусь, поговорю с ним и все тебе расскажу. Тебе надо поспать. Ты очень возбужден.

Я раскрыл было рот, чтобы продолжать морочить капитану голову, но тут с козел отчетливо донеслось:

— Он тебя делает, Ульганар.

— Ай! — взвизгнул я, — заговорил!

И спрятался за Ульганара. Убийца устало и безразлично глядел на нас из-под опухших век. Герен же гневно воззрился на меня.

— Рейгред, ступай в коридор! — экий твердый тон.

Перегибать палку было чревато. Я попятился.

— Да, да, сейчас… — взялся за ручку двери и Герен отвернулся. Само собой, ни в какой коридор выходить я не стал.

О чем можно разговаривать с распятым преступником, пусть даже и бывшим другом? Герен обошел козлы, повздыхал. Решился наконец:

— Ты… кхм-кхм… я… я должен тебя спросить… — пауза. Он опять побродил кругами, похмыкал, покашлял, — Ответь мне. Только честно. Убийца — ты?

Между прочим, мне это тоже очень хочется знать.

— Я, успокойся, — равнодушно проговорил распятый.

А Герен… как-то сдулся, опал, что ли? Ссутулился, плечи расслабил. Только что был в кулак зажат, а теперь сам себя выронил, из пальцев выпустил…

Пауза. Герен смотрел в пол, убийца — в потолок.

— Кхм, — снова откашлялся Ульганар, — Эдаваргон — ты или твой сообщник?

Убийца смежил веки.

— Почему ты не отвечаешь?

— Что ты хочешь?.. — даже не вопрос.

"Оставьте меня в покое".

Покоя захотел, надо же! Во рву с негашеной известью успокоишься!

— Я хочу знать правду.

— Ну-ну, — засыпает совсем.

— Что "ну-ну"? Ты опять издеваешься?

Молчание.

— Ты будешь отвечать или нет?!

Тусклый взгляд выбрался из вялых век, переполз на меня. Герен резко обернулся.

— Я сказал — вон отсюда!

Ах ты, крику сколько! Я шмыгнул за дверь и тотчас приник к полуоткрытой створке.

— Эй, ты что творишь? — возмутился кто-то из Арамеловых парней.

— Тс-с! Допрашивает! — я поспешно подмигнул в обе стороны, насильно привлекая сторожей в сообщники, — Разговорил убийцу-то, капитан наш!

А капитан тем временем задавал следующий вопрос:

— Почему ты позволил захватить себя? Я ведь думал, ты не вернешься…

— Ты не поймешь, — мрачный голос убийцы.

— Объясни мне, дураку такому.

— Зачем? Что произошло, то произошло. Этого довольно.

Ага, значит вовсе не Ульганар такой гениальный. Просто убийца практически сам сдался.

— Ты не доделал дело… да? — в голосе надежда, опаска. Словно ответ имеет какое-то значение.

— Не знаю.

— Эрвел, Рейгред, Альсарена… ты не тронешь их? Ты оставишь им жизнь? Я хотел сказать… ты позволил арестовать себя, когда они…

— Отдохни.

— Не понял?

Еще одна пауза.

— Со мной — все, — брезгливо объявил распятый, — Тебе эта правда нужна?

— Как "все"? — не оступал Ульганар, — То есть, конечно, все… но почему?

— Они мне не отвечают.

— Кто? Неуспокоенные?

Очередная пауза.

— Не принимают жертв? — продолжал допытываться Герен, — "Все впустую"… О-о! Ты ошибся? Это были не Треверры?

Раскатал губу, капитан. Мельхиорова рука, издалека видно.

— Треверры. И сперва все шло как следует. А потом… потом я перестал их видеть. Они не пришли. Конец.

Очередное долгое многозначительное молчание.

— Действительно, не понимаю, — пробормотал озадаченно Герен, — Извини…

— Паучонок прав. Нет лица.

Паучонок? Это, вероятно, я. Лестно, братцы. Хоть он меня и просчитал. Тогда кто же паук? Аманден? А Мельхиор? Паучище?

— Ты работал один?

— Право было моим. Больше никого не осталось.

Значит всю работу он провернул без чьей-либо помощи. И Имори ошибся — старый и молодой убийцы слились в одного человека. Подобного качества маски я не только никогда не видел, я о таком не слышал. Может, все-таки подвох? Игра? Но зачем? Мотылька бы сюда, он бы проверил. Впрочем этот странный человек умудрялся обманывать даже эмпата.

— Последний вопрос, — Геренов голос возле самой двери. — Почему ты ждал четверть века?

Почему, действительно?

— Готовился. Зря. Я бы сделал это и пятнадцать лет назад.

Переоценил, выходит, возможности Треверров. Хм, хоть четверть века о нас думали, как о всесильных. И на том спасибо.

— Все? Иди отсюда, Ульганар.

Я отскочил, и дверь отворилась. Герен рассеянно кивнул сторожам и двинул по коридору в сторону лестницы. Обо мне он забыл.

Отец Арамел

— Позови свою госпожу, мальчик. Скажи, что я жду ее в Ладараве, в ее комнате.

— Сейчас, святой отец, — он сорвался с места и помчался по коридору.

Я вернулся в наш импровизированный "штаб". Ох уж мне эта госпожа! Да одной трети того, что я нашел в твоей комнате, маленькая ведьма, достаточно для приговора. Неужели выученница господина королевского советника способна быть настолько беспечной?

Не верю. Скорее, на самом деле улик было гораздо больше, а это — то, что осталось. То, что ты не успела спрятать. Ахтора, ишь. Писательница. Интересно, кстати, чьи это пометки в твоей книжке? Не настоятельницы ли Бессмарага? Впрочем, неважно. Поудобнее устроился на табурете.