Медные монеты на алтарь предков - Mu Su Li

знал его, Сюань Минь никогда не ложился спать ночью, если он не медитировал, он сидел, скрестив ноги, постоянно поддерживая эту совершенно неукротимую манеру, испуская устрашающую и неприступную ауру.

Но сам Сюэ Сянь находился в процессе исцеления, используя силу кулона с медной монетой, и не мог беспокоиться, чтобы спровоцировать монаха. Итак, вся комната погрузилась в глубокую тишину, и никто из семьи Фан не осмеливался их побеспокоить.

Когда подошло время обеда, Цзян Шицзин и Фан Чэн пришли пригласить их, и когда никто не ответил на их стук, они забеспокоились, что с ними случилось что-то плохое. Но Цзян Шинин превратился в бумажного человечка и просунул голову в щель в двери, чтобы осмотреться, затем вернулся к своей сестре и сказал:

— Давай пока не будем стучать. Если они голодны, они скажут и мы узнаем.

Он не понимал, что именно задумали Сюэ Сянь и Сюань Минь, но это выглядело многозначительным, и он не думал, что они хотели, чтобы их прерывали. Кроме того, эти двое по своей сути отличались от нормальных людей и были не против пропускать трапезу здесь и там.

Семья Фан плохо знала Сюэ Сяня и Сюань Миня — они знали только, что эти двое были культиваторами, и что культиваторы всегда приходили с определенными эксцентричностями, поэтому, чтобы не обидеть, они просто согласились с тем, что имел Цзян Шинин.

Обычно семья Фан ложилась спать до семи часов, но сегодня со всеми посетителями они улеглись только около 9 вечера. Один за другим фонари в каждой комнате погасли, и шепот медленно утих, перейдя в тишину, так что наконец чувство покоя охватило территорию.

Когда Сюэ Сянь, наконец, снова открыл глаза, полночный колокол уже пробил, и все в лагере крепко спали, слегка посапывая. Масло в фонаре наполовину закончилось, а ядро пламени какое-то время не обновлялось, так что свет медленно угасал, как закат.

Но причина, по которой Сюэ Сянь открыл глаза, была не из-за храпа или фонаря, а из-за того, что талисман, прилипший ко лбу, стал горячим.

Поскольку он переваривал кость дракона, Сюэ Сянь уже чувствовал себя покрасневшим, но теперь талисман на его голове становился еще горячее, чем он был — до такой степени, что это действительно начало его беспокоить. Он зашипел от боли и нахмурился, глядя на Сюань Миня, мягко говоря:

— Лысый осел?

Сюань Минь не ответил.

— Лысый осел? Можешь теперь снять талисман? Я не собираюсь ничего делать посреди ночи, — сказал Сюэ Сянь.

Все еще нет ответа.

— Лысый осел???

Теперь Сюэ Сянь почувствовал, что что-то не так. Он позвал снова, затем включил его и сказал:

— Сюань Минь! Перестань притворяться мертвым. Я знаю, что ты на самом деле не спишь.

В тусклом свете фонаря он пристально смотрел на мужчину, сидящего у кровати, и ждал, но Сюань Минь все еще не двигался.

— Ты о…

Прежде чем Сюэ Сянь успел закончить, он внезапно почувствовал, как раскаленный горячий талисман на его лбу ослаб, а затем мягко уплыл с его лица на пол.

Теперь, когда талисман упал, Сюэ Сянь снова мог двигаться. Он немедленно подкатил инвалидную коляску к кровати и нерешительно ткнул Сюань Миня в руку, лежащую на его колене.

Но как только он дотронулся до Сюань Миня, он испугался сильного жара.

Верно — этот талисман принадлежал Сюань Миню, поэтому, если он внезапно начал вести себя странно, он должен был быть связан с самим монахом.

— Эй, лысый осел?

Сюэ Сянь потянулся, чтобы пощупать пульс Сюань Миня, и обнаружил, что пульс был частым и сильным, вызывая у него чувство тревоги.

Была ли другая проблема с родинкой?

Хотя Сюэ Сянь видел только несколько припадков Сюань Миня, он автоматически пошел проверить шею монаха. Но из-за тусклого света вообще ничего не было видно. Сюэ Сяню ничего не оставалось, как подойти ближе.

На этот раз, похоже, не было никаких кровеносных сосудов, выходящих из родинки, но Сюэ Сянь чувствовал себя еще более обеспокоенным…

Температура тела монаха была так высока, что, когда Сюэ Сянь подошел ближе, дымящееся тепло из изгиба шеи Сюань Миня лилось на Сюэ Сяня, принося с собой легкую влажность пота, заставляя и без того перегревавшийся Сюэ Сяня чувствовать себя еще горячее. Жар ударил прямо в голову, и он внезапно почувствовал себя ошеломленным.

Каким-то образом, когда он изо всех сил пытался сфокусировать свое зрение, его взгляд переместился с родинки на шее Сюань Миня на сторону лица.

Может быть, из-за сбитой жары он чувствовал себя вялым, но зрение Сюэ Сяня все еще оставалось нечетким, так что он не был уверен, смотрит ли он на лоб Сюань Миня, или на переносицу, или…

Действительно, монахи были на другом уровне — несмотря на изнуряющую жару, исходящую от Сюань Миня, на его лице не было ни намека на дискомфорт.

Сюань Минь выглядел точно так же, как он выглядел ранее вечером, когда впервые закрыл глаза. Если бы Сюэ Сянь не чувствовал его учащенный пульс и палящего жара, исходящего от его тела, его действительно могло бы обмануть безмятежность монаха.

А теперь, возможно, потому, что на него повлияло собственное нарастающее тепло Сюэ Сяня, или, возможно, это было что-то еще, но пульс Сюань Миня учащался, а тепло в изгибе его шеи становилось все более горячим. Сюэ Сянь лениво наблюдал за Сюань Минем и почувствовал, как его веки начали опускаться — по какой-то причине он больше не хотел двигаться.

Как только мозг Сюэ Сяня был почти полностью затуманен невыносимой жарой, рука, которую он положил на запястье Сюань Миня, чтобы почувствовать его пульс, случайно дрогнула.

Тревожно резкий пульс Сюань Миня внезапно дрогнул, и когда его веки распахнулись, он встретился глазами с Сюэ Сяня.

В этот момент они наклонились так близко друг к другу, что их вдохи и выдохи, казалось, пересекались, заставляя их чувствовать себя невероятно близкими.

Глава 57: Костные нити (II)

Полуоткрытые глаза Сюань Миня, казалось, сливались с тусклым светом фонаря, так что было невозможно точно сказать, куда упал его взгляд — будь то собственные испуганные глаза Сюэ Сяня, или кончик его носа, покрытый каплями пота, или ниже…

Казалось, что между ними опустился массивный невидимая ширма, из-за чего все остальные шумы в мире казались слабыми и далекими, оставив только переплетенные звуки их дыхания; вдох, выдох… их дыхание заполнило комнату, так что внезапно все вокруг них стало узким и тесным, слишком маленьким, чтобы они могли вообще