Хранитель секретов Борджиа - Молист Хорхе

– В этой жизни мы во всем зависим от Провидения, – тихо произнесла Анна чуть позже. – Нам не дано знать нашу судьбу, а жить без риска невозможно. Но, независимо от этого, мы можем жить в соответствии с нашими убеждениями. Покупайте эту книжную лавку. Здесь у нас есть друзья и семья, и я уверена, что мы будем счастливы в Барселоне так же, как в Риме.

– Ваши слова да Богу в уши.

Жоан разомкнул объятие, чтобы посмотреть в глаза жене. Она нежно улыбнулась ему, и он поцеловал ее.

На следующий день сделка была заключена, и книжная лавка перешла в собственность семьи Серра. Жоан, который в ожидании прибытия своей семьи работал над проектом перестройки, продемонстрировал планы, разложив их на столе в мастерской Элоя.

– Такой будет новая книжная лавка Серра, – сказал он, с гордостью расправив грудь.

Анна уже была знакома с некоторыми деталями перепланировки по письмам, которые Жоан присылал в Италию, а также обсуждала их с Педро и Марией, которые высказали свои соображения. Понадобилась еще пара дней, чтобы прийти к окончательному соглашению. После этого были наняты рабочие и книжная лавка закрылась на ремонт, который велся также и в соседнем с лавкой доме, снятом семьей Серра. В лавке по-прежнему сохранялись два входа – один с улицы Эспесьерс, а другой с улицы Парадиз; в помещении планировалось обустроить внутренний салон, похожий на тот, что был в римской лавке. На нижнем этаже, как и в Риме, должны были находиться мастерская и типография, а подвал предназначался для склада. На верхнем этаже располагались комнаты для всей семьи, которые распределялись между ее членами так же, как и в римском доме. На самом верху, на последнем этаже, был обустроен скрипториум с двумя столами для переписчиков; все остальное пространство предназначалось для складского помещения.

Жоан пригласил Абдуллу жить вместе с ними и работать в скрипториуме, переписывая тексты и переводы.

– Я уже очень стар, Жоан, – ответил мусульманин. – Мое зрение часто подводит меня, а рука подрагивает. Я мало чем смогу помочь тебе.

– Я совершенно противоположного мнения, учитель. Возможно, ваши зрение и твердость руки уже не те, что раньше. Но вы-то сами не изменились. Научите наших детей тому, чему в свое время научили меня.

– Мы, старики, становимся ворчливыми. Боюсь, мне уже станет не хватать необходимого терпения.

– Я только прошу вас продолжать работать в скрипториуме так же, как вы работаете у Бартомеу. Я дам вам подмастерье в помощь. Вся остальная молодежь нашей семьи днем будет работать в книжной лавке или ходить в школу, а перед ужином подниматься к вам в скрипториум.

– Чему, по вашему мнению, я должен научить их?

– Рассказывайте им о книгах, о свободе, о других странах, о разных языках и наречиях, о жизни… Научите их писать вашим потрясающим каллиграфическим почерком. Поведайте им о том, что вам пришлось пережить. Обо всем, чем вы когда-то поделились со мной.

Старик задумался.

– Ты был особенным, Жоан. Лучшим из моих учеников.

– Вы помните, как рассказывали мне, что книги, как и люди, имеют тело и душу?

Абдулла утвердительно кивнул.

– Я и сейчас так думаю. И под душой понимаю как эмоции, так и интеллект.

– Так вот, дети – это книги с чистыми листами, книги, которые еще только предстоит написать. Напишите книги наших детей своим великолепным каллиграфическим почерком. Помогите им выковать твердый и достойный характер, передайте им вашу мудрость.

Мусульманин сложил руки как для молитвы, закрыл глаза и долгое время молчал. Жоан не торопил его. Он хорошо знал своего учителя.

– Вам прекрасно известно, что я раб Бартомеу. И я не могу самолично принимать столь важные решения.

Жоан улыбнулся.

– Я уже поговорил с Бартомеу, и мы пришли к соглашению. Бартомеу готов немедленно предоставить вам свободу, если вы этого захотите.

– Я не хочу ее. Это ненастоящая свобода, я хочу оставаться рабом, как и прежде.

– Вам не кажется это странным? – озадаченный ответом старика, спросил Жоан. – Я всю жизнь боролся за свободу, а вы ее отвергаете.

– Существует много разных форм рабства и разных видов свободы. Будучи рабом, я могу продолжать исповедовать мою религию. Если бы я стал свободным человеком, то меня заставили бы стать новообращенным. И таким образом я стал бы уязвим перед инквизицией, которая преследует ложных новообращенных. Очень противоречиво, не правда ли? Кроме того, я должен буду сам заботиться о своем обеспечении, месте проживания и пропитании. Сейчас это делает мой хозяин. Заботы и страхи также порабощают человека. С хорошим хозяином я более счастлив, чем если бы обладал ложной свободой.

– Неужели вам не хочется стать свободным, чтобы вернуться в вашу родную Гранаду?

– Если бы где-то существовала Гранада моей молодости, возможно, я и пожелал бы этой свободы, чтобы насладиться ее красотой, прежде чем покинуть этот мир. Но той Гранады уже нет, сейчас она находится под игом захватчиков – так же как и мусульмане, которые там живут. И я не думаю, что Католические короли выполнят обещания, данные ими, чтобы добиться сдачи города. Я предчувствую трагедию. И предпочитаю возвращаться в Гранаду в мечтах. Каждую ночь перед сном после вечерней молитвы я думаю о ней и о тех временах, когда я был счастлив рядом с женой и сыном. И на некоторое время ощущаю себя свободным и счастливым.

– Переезжайте в мой дом, Абдулла, даже если вы хотите оставаться рабом, – продолжал настаивать Жоан. – Бартомеу согласен с этим: вы снова станете жить в книжной лавке, а мы все сделаем для того, чтобы вы были счастливы.

Анна очень обрадовалась, когда Жоан сказал ей, что гранадец принял его предложение и полон предвкушения снова работать в книжной лавке. Она также с пониманием отнеслась к тому, что Бартомеу собирался подписать документ, удостоверяющий передачу права собственности. Она прекрасно знала, какое преклонение и любовь испытывал ее супруг к своему учителю.

– Я же говорил вам, что наша книжная лавка в Барселоне будет иметь то, чего ей не хватало в Риме, – сказал ей Жоан, улыбнувшись. – И это – Абдулла. Хотя он и предпочитает оставаться в рабстве.

Анна в свою очередь рассказала новости относительно каталонцев.

– Папа держал Цезаря в заключении в Остии под надзором одного из кардиналов, который должен был предоставить ему свободу после того, как командующие каталонскими войсками передали бы форпосты в Романье его войскам, – объяснила она. – Однако Юлий II собирался держать его в плену и после того, как он сдаст Романью. Но Борджиа вырвался из когтей своих захватчиков, сохранив некоторые крепости под своей властью.

– Я рад, я очень рад! – пылко ответил Жоан. – Юлий II – предатель.

– Как и очень многие из тех, кого мы знаем…

– А где сейчас Цезарь?

– Великий Капитан предоставил ему охранное свидетельство, позволяющее свободно проживать в Неаполе, и сейчас он собирает войско, чтобы вернуть себе герцогство Романья.

– Это вряд ли понравится Папе.

– Рассказывают, что с ним случился один из его приступов ярости, когда он узнал, что Цезарь сбежал на испанской галере.

– Оказавшийся на свободе Цезарь раздражает Папу, и это чувство усилится, если Испания встанет на защиту герцога, – сказал Жоан задумчиво. – Интересно, какие планы у короля Фернандо?

Анна пожала плечами.

– Я не знаю. Знаю только, что Санча, ее супруг Джоффре, кардиналы клана Борджиа и каталонцы, находящиеся в изгнании в Неаполе, встретили Цезаря в порту со всей пышностью, а Великий Капитан дал в его честь большой прием в замке Кастель Нуово в Неаполе.

– Санча и Джоффре живут вместе?

– Нет, они живут отдельно друг от друга, хотя по-прежнему являются супругами.

– Она все еще в любовницах у Просперо Колонны? – В голосе Жоана слышалась неприкрытая ирония.

– Моя подруга Санча Арагонская живет своей жизнью, – ответила Анна, бросив на супруга суровый взгляд. – Принадлежащее ей княжество Сквиллаче обеспечивает ей значительные доходы. Она красива и чувственна, любит книги, пишет хорошие стихи и наслаждается роскошными платьями, балами и мужчинами. Она живет мирской жизнью, но не забывает о своих обязанностях. Санча превратилась в примерную тетку: помогает и заботится о детях семьи Борджиа.