Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов - Сэмюэл Ричардсон

Во вторникъ на разсвѣтѣ.

Я возвращаюсь на крыльяхъ любви къ стопамъ моей любезной, которыя составляютъ для меня блистательнѣйшій престолъ во вселенной. Я судилъ по ея движеніямъ, что она встала уже съ своей постели. Что же до меня касается; то сколько ни старался; но не могъ въ полтора часа сомкнуть глазъ. Кажется, что я весьма высоко говорю о той матеріи когда имѣю нужду употребить столь низкія выраженія.

Но во всю дорогу, и по нашемъ прибытіи, для чегожъ дражайшая Клариса! ни чего инаго я отъ тебя не слышу, кромѣ вздоховъ и знаковъ прискорбія? Будучи угнѣтаема несправедливымъ гоненіемъ, угрожаема ужаснымъ принужденіемъ, и толико погружена въ печаль по благополучномъ освобожденіи! Берегись… берегись… въ ревнивомъ сердцѣ любовь храмъ тебѣ созидаетъ.

Однако надлежитъ нѣчто уступить первымъ замѣшательствамъ ея состоянія. Когда она привыкнетъ нѣсколько къ обстоятельствамъ, и увидитъ меня совершенно преданнаго всей ея власти; то благодарность принудитъ ее сдѣлать нѣкое различіе, безъ сомнѣнія, между темницей, изъ которой она удалилась, и полученною свободою, которою станетъ наслаждатся.

Она идетъ! Она идетъ. Солнце восходитъ, дабы ее сопровождать. Всѣ мои недовѣрчивости изчезаютъ при ея приближеніи, такъ какъ мракъ ночи при восходѣ солнца. Прощай, Белфордъ! Естьли достигнешь ты хотя до половины токмо моего благополучія; то будешь, послѣ меня, щастливѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ.

Письмо XСV.

Въ среду 11 Апрѣля.

Я начинаю опять продолжать печальную свою исторію.

И такъ когда влекома я была даже до самой коляски; то конечно трудно бы ему было посадить меня во оную, естьлибъ не воспользовался онъ моимъ ужасомъ, ухватя меня обѣими руками. Въ самую ту минуту, лошади поскакали во весь опоръ, и остановились въ Сент-Албанѣ, куда мы прибыли при наступленіи ночи.

Во время пути, я нѣсколько разъ приходила въ безпамятство. Я неоднократно возводила глаза мои и руки къ небу, прося отъ онаго помощи. Боже милостивой! будь моимъ защитителемъ, часто я вопіяла. Я ли ето? Возможно ли! Потоки слезъ безпрестанно лице мое орошали: и стѣсненное мое сердце изпускало вздохи столь же принужденные, каково было и бѣгство мое.

Ужасное различіе въ видѣ и разговорахъ презрительнаго человѣка, которой очевидно торжествовалъ при успѣхахъ своихъ хитростей, и которой въ восхищеніи своея радости, оказывалъ мнѣ всѣ тѣ уваженія, которыя можетъ быть онъ нѣсколько разъ повторялъ въ подобныхъ симъ случаяхъ. Однако почтеніе не со всѣмъ его оставило при такихъ восхищеніяхъ. Лошади казалось летѣли на подобіе молніи. Я примѣтила, что понуждали къ тому довольно верховыхъ; дабы повидимому перебить наши слѣды. Я также обманулась, естьли многіе другіе конные люди, которыхъ я видѣла поперемѣнно скачущихъ по обѣимъ сторонамъ кареты, и которые однако казались отличны отъ его служителей, но были новыми нашими провожателями, которыхъ онъ разставилъ по дорогѣ. Но онъ притворился, будто ихъ не примѣтилъ; и не смотря на всѣ его ласкательства, я такъ негодовала и печалилась, что ни о чемъ его не спрашивала.

Представь себѣ, любезная моя, въ какихъ находилась я размышленіяхъ, выходя изъ коляски, не имѣя при себѣ ни одной дѣвицы, ни другаго платья кромѣ того, которое на мнѣ было, и которое столь мало соотвѣтствовало толико продолжительному путешествію; не имѣя чепчика, повязавши простымъ платкомъ свою шею, будучи уже смертельно утомлена, и имѣя разумъ болѣе тѣла отягченной! Лошади столь покрыты были пѣною, что всѣ находящіяся на постояломъ дворѣ люди, видя меня изъ кареты выходящую одну съ мущиною, конечно меня почли за нѣкую молодую вертопрашку, убѣжавшею отъ своей фамиліи. Я примѣтила оное по ихъ удивленію, перешептываніямъ, и любопытству, которое ихъ привлекало одного послѣ другаго, дабы изъ близи меня видѣть. Хозяюшка сего дома, у которой я просила особливой горницы, видя меня лишающуюся чувствъ, подавала мнѣ различную помощь; потомъ я ее просила оставить меня одну хотя на полчаса. Я чувствовала, что сердце мое находилось въ такомъ состояніи отъ коего могла бы лишиться жизни; естьлибъ начала соболѣзновать о потерѣ. Какъ скоро сія женщина меня оставила; то затворивши двери, бросилась я въ кресла, облилася потоками слезъ, и оными облегчила отягченное свое сердце.

Г. Ловеласъ прислалъ ко мнѣ, прежде нежели я того желала, ту же женщину, которая усильно меня просила съ своей стороны, позволить ко мнѣ придти моему брату, или сойти внизъ съ нею… Онъ ей сказалъ, что я его сестра, и что онъ меня увезъ, противъ моей склонности и чаянія изъ дому одного пріятеля, у котораго я прожила всю зиму, дабы прервать то бракосочетаніе, на которое я склонилась безъ согласія моей фамиліи; и что не давши мнѣ времени взять дорожнаго платье, я на него была сердита. И такъ, любезная моя, твоя чистая и искреннѣйшая пріятельница включена была въ смыслъ сей сказки, которая, поистиннѣ, весьма для меня была прилична, тѣмъ болѣе, что не имѣвши нѣсколько времени силы говорить и смотрѣть, своею молчаливостію и пораженіемъ ясно изъявляла досаду. Я скорѣе согласилась сойти въ нижній залъ, нежели принять его въ томъ покоѣ, въ коемъ я препроводила ночь. Хозяюшка меня туда проводила, онъ подошелъ ко мнѣ съ великимъ почтеніемъ, но съ такою учтивостію, которая превосходила братнюю, даже и въ такихъ случаяхъ, въ которыхъ братья стараются оказывать оную.

Онъ называлъ меня любезною своею сестрою. Онъ спрашивалъ меня, всель я, въ добромъ здоровьѣ, и желаю ли его простить, увѣряя меня, что никогда никакой братъ и въ половину столько не любилъ своей сестры, сколько онъ меня любитъ.

Презрительной человѣкъ! Какъ ему легко было дѣйствительно представлять сіе свойство въ то время, когда я отъ толикой наглости находилась внѣ себя.

Женщина, которая не въ состояніи разсуждать, находитъ нѣкое облегченіе даже и въ самой малости своихъ мыслей. Она никогда не выходитъ изъ круга умъ ее ограничивающаго. Она ничего не предусматриваетъ. Однимъ словомъ, она ни о чемъ не помышляетъ; но я привыкши разсуждать, взирать на предстоящее, изслѣдывать правдоподобія, и даже до возможностей, никакого облегченія не могу получить отъ моихъ размышленій!

Я хочу описать здѣсь нѣкоторую подробность нашего разговора, произходившаго до ужина и во время онаго.

Какъ скоро онъ себя увидѣлъ на единѣ со мною; то униженно меня просилъ, поистиннѣ, голосомъ исполненнымъ нѣжностію и почтеніемъ, успокоить себя и примириться съ нимъ. Онъ повторялъ всѣ тѣ обѣты честности и нѣжности, коихъ никогда мнѣ не оказывалъ. Онъ мнѣ обѣщался почитать мою волю закономъ. Онъ просилъ у меня позволенія, предлагая мнѣ, не желаю ли я послѣ завтра ѣхать къ одной или другой изъ его тетокъ.

Я молчала. Но я равномѣрно не знала и того, что должна дѣлать, и какъ ему отвѣчать.

Онъ продолжалъ у меня спрашивать, не лучше ли мнѣ нравится занять особенное жилище по близости отъ сихъ двухъ госпожъ, какъ я сперва того желала.

Я все еще молчала.

Не имѣю ли я болѣе склонности остаться въ какомъ ни есть помѣстьѣ Милорда М… Въ Беркширѣ, или въ Гравфтвѣ, въ коемъ мы находились. Гдѣ бы я не осталась для меня все равно, наконецъ я ему сказала, лишь бы только вы въ ономъ не были.

Онъ согласенъ, отвѣчалъ онъ, удалиться отъ меня, когда я буду въ безопасности отъ гоненій, и сіе обѣщаніе будетъ свято исполнено. Но естьли въ самомъ дѣлѣ каждое мѣсто для меня все равно; то Лондонъ ему кажется наинадежнѣйшимъ изъ всѣхъ убѣжищъ. Госпожи его фамиліи не преминутъ меня тамъ посѣтить, какъ скоро я пожелаю. Особливо двоюродная его сестра Шарлотта Монтегю съ великою поспѣшностію ко мнѣ будетъ, и составитъ неразлучную мою подругу. Впрочемъ я всегда буду свободна ѣхать къ теткѣ его Лаврансъ, которая почтетъ за великое щастіе видѣть меня у себя. Онъ считаетъ, что она гораздо веселѣе нравомъ его тетки Садлейръ, которая весьма задумчива.

Я ему сказала, что находясь на мѣстѣ, и будучи въ такомъ состояніи какъ я, не надѣясь вскорѣ перемѣнить онаго, я не желала казаться глазамъ его фамиліи; что моя слава неотмѣнно требуетъ, чтобъ онъ удалился; что особенное жилище весьма простое, и слѣдовательно менѣе подозрительное, (потому что не могутъ меня почесть съ нимъ уѣхавшею не полагая, чтобъ онъ не доставилъ мнѣ весьма многихъ удобностей,) было чрезвычайно прилично моему нраву и состоянію: что село столь мнѣ казалось соотвѣтствующее моему уединенію, сколь для него городъ; и что не скоро могутъ узнать, что онъ находится въ Лондонѣ.

Полагая, возразилъ онъ, что я рѣшилась не вдругъ видѣть его фамилію, естьлибъ позволила ему изъяснить свое мнѣніе; онъ просилъ усильно ѣхать въ Лондонъ, какъ въ самое лучшее въ свѣтѣ мѣсто, для скрытнаго житія. Въ провинціяхъ же чужестранное лице тотчасъ возбудитъ любопытство. Моя молодость и мой видъ умножитъ еще болѣе онаго. Посланцы и письма также въ другомъ случаѣ измѣнить могутъ. Онъ занялъ сей домъ въ такой предосторожности; поелику полагалъ, что я соглашусь ѣхать либо въ Лондонъ, которой всегда имѣетъ такія удобности, либо въ домъ, въ которой нибудь изъ его тетокъ, или въ помѣстье Милорда М… Въ графствѣ Дерфортъ, въ коемъ управительница именуемая Госпожа Гремъ, женщина весьма хорошая, и въ свойствѣ почти сходствующая съ моею Нортонъ.