Проект особого значения - Владимир Николаевич Васильев

class="p1">Я начал водить сваркой по полу, рядом с дырой, в надежде понять, как это делать. Дуга появлялась на секунду. Потом на две. Потом я начал видеть, как под электродом плавиться металл, стекая в прожженную ванночку.

Ну, вроде что-то получается. Я точками прихватил пластинки, чтобы они не ерзали. Начал обваривать, аккуратно, медленно ведя расплавленный металл, стараясь закрывать все щели, что образовывались. Для первого раза неплохо. Вот только проверить вряд ли сейчас выйдет. Дыра была большая, размером с ладонь. Неудивительно, что воздух вышел так быстро.

– Что ж с тобой делать-то? – смотрел я на обгоревший кабель.

Выяснять его происхождение и за что он отвечает, не очень-то и хотелось. Сварить его не выйдет, запаса у него тоже нет. Я примотал его к другим кабелям, в надежде, что он больше на свалится, и побрел наверх.

– ИСП, верни питание.

Лампочки загорелись, и кромешная темнота рассеялась. Стало немного комфортнее. Стекло шлема начало запотевать, и кислород в скафандре начал кончаться. У меня осталось минут двадцать.

– Когда сможешь нагнать кислород в корпус корабля?

– Синтез кислорода занимает от четырех до восьми часов.

– Ладно. Проведи проверку систем. Что обесточено?

Минута молчания сменилась треском электронного голоса.

– Связь.

– Но я же мог связаться с МакКреем?

– На данный момент используется УКВ.

– Расшифруй аббревиатуру.

– Ультракороткая волна. Действие связи лишь в видимом диапазоне.

Я добрался до мостика. Там есть воздух, и я смогу продержаться еще немного. Даже, если я на секунду открою дверь, ИСП сможет нагнать туда нового кислорода.

– ИСП, открой, и как только я окажусь внутри, снова герметично закрой.

Дверь скользнула, в разные стороны, и я ввалился внутрь. Тяжелый скафандр я поднять уже не мог. Дверь лязгнула позади, и я извернулся, начав расстегивать свою скорлупу. Выход был на спинной пластине, а места внутри хватало, чтобы изогнуться и самостоятельно выбраться из тяжелого костюма.

Воздух. Он тут есть. Я полной грудью вдохнул его. Просторная комната, полная воздуха. Вот она, разница в давлении. Даже в скафандре было не так хорошо. Теперь нужно дождаться, когда система нагонит воздух в весь корабль. Иначе это будет корабль-призрак и смысла чинить его не было. Надеюсь, моя сварка будет держать атмосферу. Вроде все заварил.

– Эй, вы спите что ли? – кричал я в пространство мостика.

Тишина.

– Есть тут кто? – ну не зря же я так старался.

Никого.

Я начал бродить между компьютеров и панелей управления, но в основном зале людей не было. Даже лежащих между оборудования. С задней стороны мостика, по ходу движения, в два этажа располагались каюты некоторых членов экипажа. Выше, третьим этажом, были покои капитана этого корабля.

Вот там-то они все и лежали. Мирно уснув в обнимку на большой просторной капитанской кровати. Все восемь человек. Я приложил ладонь к шее первого попавшегося, и даже через антикинетический костюм, все понял.

Эти люди уже не проснутся.

* * *

– ИСП, открой разгрузочный шлюз. Я лечу домой.

– Отказано. Доступ к элементам целостности и герметичности корпусов колонистов имеет лишь капитан МакКрей, командующий флотом. До особого распоряжения или смены статуса миссии.

– Установи связь.

В переговорнике захрипел голос отца, уставший, сонный. – Слушаю! Винсент, ты?

– Да. Открой шлюз. Я возвращаюсь.

Огромная пластина оттопырилась в сторону соседнего корабля. Я бросил коробку с магнитным жумаром, и она вновь повисла в незримой линии магнитной сцепки, склеивающей корабли воедино.

Глава 5

Человеческая оболочка

Я наконец-то дома. Последний раз я был здесь пару месяцев назад. Там, далеко за пространством моего родного корабля, осталась стальная скорлупа «Канады 01», пустая, безжизненная. С одной стороны, я рад, что большинство ликвидаторов успело улететь до разгерметизации. Однако, те кто там погиб, погибли очень глупо.

– Винсент, че ты там все пишешь? – обратился ко мне отец, бесшумно вошедший в комнату.

– Дневник веду.

– Капитанский?

– Типа того. Тренируюсь. Ты же должен делать ежедневные записи.

– Ну как сказать. Последнее время я их веду. Но обычно нет. Смысл писать одно и то же?

– Вот и я так же. Недавно начал.

Отец немного помялся в проходе, не давая ИСП захлопнуть створки дверей. Чем-то встревожен? Нет, скорее обеспокоен.

– Пойдем, – наконец-то выдал он, – надо поучаствовать в совете капитанов. Хочу, чтобы ты посмотрел на старый состав. При тебе уже будут другие люди.

– Без проблем. Пойдем.

Совет проходит на мостике. За большим круглым столом. Через окно каюты я наблюдал за голограммами стариков очень часто. Но участвовать меня еще не приглашали. Немного волнительно, пусть я и буду, всего лишь, стоять за спиной отца.

Сотня голограмм лиц. Они становились то больше, то меньше, перехватывая своими словами внимание системы, заставляя их увеличивать на фоне других. Шум и споры не смолкали, но стоило только МакКрею сесть за стол, как голоса стихли.

– Капитан Тат, – обратился мой отец в сборище электронных лиц, кружащих над круглым столом, – отчет системы показал, что вы используете разгрузочную секцию не по назначению. Объяснитесь!

ИСП вырвала из кучи одно лицо. Такое же старое, как и у МакКрея. Это капитан корабля «Норман Эмпайр 01».

– При всем моем уважении, капитан МакКрей, – голограмма начала двигаться, – я не впущу этих людей на борт. От них идет такой радиационный фон, что они представляют угрозу для членов экипажа.

– Вы не отрицаете тот факт, что держите в разгрузочной секции людей?

– Никак нет. Считаю, что это полностью оправданная мера.

Лица начали перешептываться, слегка увеличиваясь в размерах. Отец громко вздохнул и все тут же затихли.

– Впустите их на борт! Радиационное заражение в скором времени пройдет.

– С какой стати? – возмутился Тат. – Ваши решения поставили под угрозу экспедицию. Сколько погибло? Десять? Ах, нет. Двадцать человек. А сколько погибнет из тех, кто вернулся?

– Прекратите, Тат!

– Ну уж нет! Если бы я был капитаном всего флота, то отцепил поврежденный корабль, не сбавляя скорость. Мало того, что мы потеряли людей и ресурсы, так мы еще и скорость потеряли. ИСП сказала, что разгоняться до крейсерской мы будем двадцать лет!

– Вы ставите под сомнение мое решение?

– Да. Ставлю. Сто кораблей, по сорок человек. Двадцать лет разгона. Восемьдесят тысяч человеческих лет. Кто вернет эти годы жизни? Брось мы «Канаду», мы бы не перешагнули за допустимые потери.

– И что Вы предлагаете?

В воздухе повисла тишина. В отличие от Тата, мой отец понимал, что человек – это расходный материал. Лучшее, что он может сделать – помочь выполнить миссию. Настоящую ценность представляют те, кто еще не родился. Даже я – всего лишь инструмент. Мы не занимаемся наукой или искусством. В этом нет смысла. Мы рождаемся, чтобы лететь, и умираем, чтобы наши потомки продолжали лететь.