Сказки о воображаемых чудесах - Кинг Стивен

Но вот он выходит и открывает для меня пассажирскую дверь:

— Я вас отвезу.

Слава Богу, что уже почти стемнело. А в тени булыжников, где притаились мы с Нэтти, и того темнее. Нэтти — котик разговорчивый, но он знает, когда лучше помолчать.

Доктор несколько раз кричит мне: «Я могу помочь!»

Вот уж чего мне не надо, так это помощи.

Наконец он уезжает.

И что теперь? Меня что, будут преследовать? Чтобы схватить сумасшедшую? Стоит ли мне еще о чем-то беспокоиться? И какое им вообще дело?

Буду идти всю ночь. Так безопаснее.

Когда мимо проезжает машина, я прячусь в канаве. С моей тележкой и прочим скарбом это не так уж просто. Но хотя бы машины видно издалека.

Мы доходим до вершины холма. Теперь — и довольно долго, к счастью, — дорога снова будет идти прямо.

Наконец мне приходится остановиться и заснуть прямо здесь, в канаве.

Утром я вижу, что кто-то идет далеко, далеко, далеко впереди меня — я бы сказала, километрах в девяти. Здесь дорога такая ровная, такая прямая, да и деревьев так мало, что видно очень далеко. До следующего холма, как мне кажется, километров восемнадцать.

Часы идут, и я приближаюсь к незнакомцу. Он не останавливается отдохнуть. И я тоже. А что, если он тоже чувствует что-то странное? Чем нас будет больше, тем безопаснее. Ну, для меня, во всяком случае. Может, если доктор увидит, что я не одна… а особенно, что со мной мужчина… он больше не будет меня беспокоить.

От надежды я вся трясусь. Может, есть кто-то еще, кто знает то, что знаем мы с Нэтти. Он не подумает, что я свихнулась.

И вот наконец он присел. Через полчаса я его догоняю, и затем прохожу мимо него, чтобы как следует разглядеть.

Мы оба немолоды. Оба исхудали от долгой ходьбы. Оба загорели на солнце, у обоих обветрились губы. На нас большие шляпы. Я раздобыла свою, когда стала задумываться о том, как буду пересекать пустыню.

Он таращится на меня, когда я прохожу мимо. Ему так же интересно узнать обо мне, как и мне — о нем. Его тележка гораздо больше и прочнее моей. Даже больше похожа на тачку. Он обвязал себя канатом и другой конец прицепил к тележке, чтобы можно было ее тащить. Не удивлюсь, если у него нет палатки. А сверху привязана сковородка. Бьюсь об заклад, ему автостопом прокатиться не удалось ни разу. Слишком много вещей.

Для отдыха он нашел приятное местечко. Там течет ручей, и вдоль берегов даже растут несколько чахлых тополей. Не то чтобы они давали много тени… Под дорогой проходит водопроводная труба на случай, когда в ручье есть вода. Вот там, наверное, он справляет малую нужду.

Я разворачиваюсь и иду назад.

На вид он напоминает деревенского жителя… крестьянина, может… хотя сейчас, наверное, я тоже на горожанку не похожа.

Перед тем как присесть (не слишком близко к нему), я гляжу на небо. Там, на дороге, этого неба — хоть завались.

Я говорю:

— Пока что все в порядке.

Он не снисходит до ответа. И так понятно, что пока все хорошо.

Мы сидим, ничего не говоря, но я не знаю, это неловкое молчание или все-таки ловкое.

Единственным, кто задает вопрос, оказывается Нэтти: «Мяу?»

Когда мужчина встает, чтобы продолжить путь, я следую его примеру. Он не просил меня идти с ним, но от моего общества и не отказывался.

Уже вечер, и то место отлично подходило для ночевки, но он все равно уходит. Может, он пытается от нас отделаться? Некоторые просто не любят кошек.

Он собирается идти всю ночь? Я не решаюсь спросить. Если спрошу, возможно, он скажет мне не идти за ним.

Мы все идем и идем. Ближе к утру он подходит к чахлой рощице. Я стою метрах в тридцати позади него, чтобы не беспокоить. Я падаю прямо у дороги. Можно сказать, в канаву. По крайней мере, тут достаточно уединенно: вдоль дороги растут кусты. Почти как по берегам реки. У меня даже не хватает сил достать нам банку кошачьего корма.

На следующее утро я просыпаюсь поздно. Просыпаюсь от звуков дорожного движения, если только одна машина раз в десять минут может считаться дорожным движением. Мои ноги колет еще больше, чем раньше. Неведомое подбирается ближе.

Я изучаю небо: ни облачка. Деревьев тоже нет, за исключением той купы, где мужчина разбивал лагерь. Теперь он ушел вперед. Прошел уже несколько миль по дороге. Может, ему правда не нравится, что мы преследуем его, но все же уйти я ему не дам.

Мы с Нэтти едим наш кошачий корм и спешим ему вслед. Мы идем быстрее, чем он, ведь ему приходится тащить такую огромную тележку.

Утро стоит чудесное. Вдоль обочин вовсю цветет хризотамнус. Ярко-желтые цветки. Несмотря на грядущее несчастье, я напеваю себе под нос. Необязательно хандрить только потому, что у тебя покалывает ступни, мир полон уныния и нечто грандиозное и ужасное должно вот-вот произойти.

Довольно скоро мы почти достигаем своей цели: до мужчины остается всего-то несколько метров.

Пока он не сказал ни слова.

Но вот и серебристая докторская машина. Его я не ожидала увидеть. У меня не хватает времени не то что скрыться, а даже подумать об этом.

Старик останавливается, поворачивается и смотрит.

Выглядит это так, словно мы и впрямь вместе, словно старик меня ждет.

Я бегу к нему и хватаю его за руку.

Не успел доктор перегнуться через боковое стекло и сказать хоть слово, я выпаливаю:

— Это марафон в поддержку жертв рака груди. Забыла сказать вам.

— Но я могу помочь. Вам обоим.

Но в его машину все равно бы не поместились мы оба вместе с нашими пожитками и Нэтти.

— Не нужна нам никакая помощь.

Что приятно, старик разрешает мне держаться за его костлявый локоть. Я не была уверена, что он разрешит, ведь он постоянно уходил без меня, не сказав ни слова.

А затем он все-таки заговорил:

— Она со мной.

Голос у него хриплый, будто он все время молчит… и мне кажется, что так и есть.

— Почему вы не хотите в наш приют? Помыться? Отдохнуть? Да и сколько вам лет-то? Я бы не хотел, чтобы вас прямо тут хватил сердечный приступ.

Мужчина говорит:

— Мы достаточно молоды, чтобы шагать целый день.

Доктор хватает меня за другую руку — за ту, которой я держу тележку. Нэтти сидит на ней, это его обычное место. Он бьет лапой, и у доктора по всей руке тянутся отличные длинные царапины.

Я выпускаю тележку. Так уж вышло. Она с грохотом летит в канаву и переворачивается. Я бегу к ней, чтобы посмотреть, не поранился ли Нэтти, и старик бежит за мной. А доктор нет. Он смотрит на свои царапины. Что это вообще за врач такой?

Но Нэтти там нет. Я поднимаю тележку: вдруг его придавило внизу. Но потом я вижу, как он мчится по дороге, и поводок волочится за ним. Если бы поблизости было дерево, он бы обязательно на него забрался.

Я должна была догадаться. Кошки такие быстрые. И с ними почти ничего плохого не случается.

Я бросаю тележку в грязи и бегу по дороге за ним. И вот уже машина доктора оказывается прямо рядом со мной.

— Садитесь. Я помогу вам поймать животное.

Животное!

Я снова сбегаю в канаву. А затем и дальше, в кусты.

Доктор сдается и уезжает.

Старик дожидается меня рядом с тележкой.

— Кошки возвращаются, — говорит он.

Мило с его стороны, но моему коту некуда будет вернуться.

Как Нэтти выживет без меня? В таких-то глухих краях.

Это меняет все.

— Вот что мы сделаем, — медленно и спокойно говорит старик своим скрипучим голосом. — Мы пройдем немного дальше и остановимся там, куда, как нам кажется, он убежал. И будем сторожить его, пока кот не отыщется.

Он протягивает мне яблоко. Я уже очень давно не ела яблок, но сейчас мне кусок не лезет в горло. Я откусываю один раз и возвращаю яблоко. Я знаю, что это ценный продукт.

У старика с собой уйма вещей, о наличии которых я и не подозревала. Он достает газовую горелку и заваривает чай. Вот от этого мне и правда легчает. По крайней мере, у меня появляются силы, чтобы пойти искать Нэтти.