Сказки о воображаемых чудесах - Кинг Стивен

Сказки о воображаемых чудесах

Составитель Э. Датлоу

Благодарности

Мы бы хотели поблагодарить Дэниела Браума, Дейва Хинчбергера, Джейкоба Вайсмана, Джона Джозефа Адамса, Джон Кесселя, Джорджа Скизерса, Колин Келли, Элеанор Лэнг, Чарльза Тэна, Горда Селлара и Ричарда Боуса за их советы и поддержку.

Введение

Что же такого особенного в кошках? Почему они с такой легкостью пробираются на страницы книг? Уже вышли в свет многочисленные антологии историй о кошках (а иные сборники даже в нескольких томах). Кажется, нет другого животного, которым были бы столь одержимы писатели самых разных жанров. Мистика, хоррор, научная фантастика, фэнтези — кошки проникли всюду.

Принято думать, что человек одомашнил кошачьих по чистой случайности. Возможно, именно поэтому они кажутся загадочней других зверей и писать о них интересней. Собаки выражают свои чувства довольно прямолинейно; люди считают их преданными, послушными и веселыми. Прирученные раньше всех прочих, эти существа успели превратиться в некое подобие человека. Но кошки — другое дело. Они все еще остаются в доме чужаками. Делают, что взбредет на ум, и ходят сами по себе. Неудивительно, что за ними закрепилась недобрая слава созданий мрачноватых, эгоистичных и таинственных.

Говорят, что люди делятся на собачников и кошатников. Мне довелось побывать в обеих ролях. В детстве у меня был восхитительный кокер-спаниель, с которым мы «исследовали» леса неподалеку от дома. Не припомню, чтобы мне часто попадались кошки, и знала я о них тогда всего ничего: они ловят и поедают мышей в странном мультике про фермера Грея, который я смотрела в детстве, — немом, черно-белом и очень примитивном. А еще моя тетка, жившая на западе Германии, имела обыкновение засыпать нас письмами о проделках своей кошечки. Так вот эта кошечка постоянно попадала в переделки с соседями из-за своей любви к охоте на птиц — а с ней и сама тетка.

Своей же собственной кошкой я обзавелась, только переехав в Манхэттен. Мне она досталась от соседки по комнате. Та, не успев въехать, тут же приволокла двух котят, а потом сбежала из Манхэттена и оставила мне одного из питомцев: родители не позволили ей вернуться в Энн-Арбор с обоими животными. Так я внезапно стала обладательницей кошки, а вскоре к ней присоединилась еще одна, постарше (дожившая до двадцати трех лет!). И вот в моей жизни тоже появились мертвые и умирающие птицы. Дело в том, что окна моей комнаты выходили на крышу, вот на этой-то ограниченной территории и бродили мои хищники.

С тех пор у меня всегда водились кошки. Или это я у них водилась?

Истории, что вы встретите здесь, были собраны по крупицам из антологий, журналов и сборников; большинство из них написаны в период между 1980 и 2009 годами, а некоторые (вроде отрывка из Льюиса Кэрролла и работ, авторами которых являются Джон Кроули и Стивен Кинг) — в конце 1970-х. В некоторых рассказах кошки предстают героями, в других — злодеями. Тут есть домашние кисы, тигры, львы, мифические полукошки, люди, превратившиеся в кошек, и кошки, обернувшиеся людьми. И все это в жанрах научной фантастики, фэнтези, мистики или хоррора. Есть даже одна история, которую вполне можно отнести к поп-культуре. И да, несколько прелестных котяток.

Я уже редактировала антологии, посвященные кошкам. В 1996 году вышел сборник «Финт хвостом» («Twists of the Tale»). В нем, по большей части, содержались рассказы жанра хоррор, три из которых вы увидите и на страницах данного издания.

И даже Рай мне будет царством пустоты…

А. Р. Морлан

Не бывает никаких обыкновенных кошек.

Если вам случалось не так уж давно проезжать по Литтл-Иджипт там, где южный Иллинойс переходит в Кентукки, то за три-четыре часа пути вы могли увидеть на придорожных сараях… ох, ну, скажем, пять или шесть рисунков, рекламирующих жевательный табак от Катца. Да, в свои лучшие годы Хобарт Гёрни был человеком занятым. Теперь же, коль кто-нибудь вздумает полюбоваться на его работы, то придется ехать на машине или лететь в Нью-Йорк, и там, если повезет, можно застать одну из его передвижных выставок. Да и то лишь в том случае, если организаторам удастся раздобыть страховку; Гёрни был кем-то вроде Джексона Поллока в мире сарайной живописи; он рисовал всеми красками, что попадались под руку, и стремился как можно раньше расправиться с заказом, чтобы потом побыстрее получить оплату. А поэтому с этими кусками стен приходилось носиться так, будто они были творениями из хрупких леденцов и паутины, а не просто гнилой древесиной, с которой чешуйками отслаивается краска. Я слышала от кого-то, будто для уцелевших работ Гёрни применяются те же методы консервации, что и для останков, откопанных в египетских гробницах. Вот что воистину пришлось бы старине Хобарту Гёрни по нутру (как он любил выражаться).

И дело тут не столько в захоронениях, сколько в самой египетской тематике. Ведь Гёрни не просто зарабатывал на жизнь, рисуя вывески для жевательного табака от Катца (можно и не упоминать, что занимался он этим большую часть своей жизни); он жил ради своих «кошек Катца».

Ради них он и умер. Впрочем, это совсем другая история… о ней вы не прочтете ни в одной из книг, под завязку набитых репродукциями вывесок, что Гёрни рисовал на сараях, и не услышите в передачах о его жизни и творчестве на каналах PBS или Art & Entertainment. Тем не менее история эта может посостязаться с любой из тех, что рассказывают о котопоклонниках-египтянах… особенно потому, что Гёрни не считал своих кошек божествами, но все-таки любил их. И потому, что они любили его в ответ.

Когда я впервые встретила Хобарта Гёрни, мне он показался одним из тех старичков, что встречаются почти в любом захудалом городишке в глухой провинции. Все вы их видели: пожилые, низкорослые, в длиннющих брюках, которые вдобавок широки им в поясе, а потому держатся на подтяжках или затянуты ремнями так туго, что обладатель их едва может дышать. Спины их похожи на плавный изгиб буквы «С», плечи сходятся над ключицами… Ну, те самые старички, которые носят слишком чисто выстиранные бейсболки или, может, береты с пушистыми помпонами. И не важно, как часто они бреются: все равно пергамент их щек вечно припорошен щетиной в несколько миллиметров длиной. Они шаркают и замирают на краю тротуара, а потом, все-таки сойдя вниз, останавливаются и стоят в глубокой задумчивости. Таких стариков попросту не замечаешь, пока они не харкнут мокротой прямо под ноги — не по злобе, нет! Просто в их годы люди действительно поступали так, совершенно не задумываясь.

Я как раз настраивала выдержку на фотоаппарате, когда услышала, как он шумно откашлялся и сплюнул всего в паре шагов, тем самым лишив меня способности сконцентрироваться. А ведь был один из тех дней, когда облака непрестанно снуют туда-сюда, то загораживая солнце, то открывая его. Из-за этого менялось количество дневного света, падающего на разрисованную стену сарая, которую я пыталась сфотографировать… Не задумываясь, я обернулась и сердито буркнула:

— Простите, пожалуйста… Я тут как бы пытаюсь настроить камеру…

А старик просто продолжал стоять, чуть ли не по локоть засунув руки в карманы брюк. Тонкая струйка темной табачной жижи цеплялась за его колючий подбородок, а бледно-голубые глаза с пристальной мягкостью смотрели на меня из-под козырька кепки. Потрескавшиеся губы подрагивали, словно он тщетно пытался заговорить со мной, и наконец старик произнес:

— Ни одна уважающая себя кошка не захочет позировать… Вам придется типа как подкараулить, пока они на вас не глядят.