Свет обратной стороны звезд - Александр Петров

«Шлемоголовых» не боялись, нет. Просто рядом с ними нужно было внимательно контролировать себя, чтобы не сделать чего-то такого, что могло быть истолковано их начисто промытыми мантрой мозгами как агрессия. Естественно, по доброй воле во внерабочее время люди напрягаться не хотели.

Также народ избегал амазонок. Амазонки — личное подразделение владимирских княгинь, созданное в незапамятной древности, остались такими же необузданными и дикими, как и в те далекие времена.

Ходила злая шутка про то, отчего амазонкам не кладут ножей и вилок — кушать ими они все равно не умеют, но непременно используют не по назначению. Глядя на этих красивых, светловолосых девочек, в это не сильно верилось.

Но это было абсолютной, без прикрас правдой. За похожими на ангелов воительницами тянулась дурная слава неуравновешенных и злобных фурий, пускающих в ход оружие по любому поводу.

Несколько офицеров военной полиции напряженно следили за тем, чтобы все прошло без эксцессов.

Ирина выделялась из толпы. Ее откровенный наряд, цокающие шпильки, красивое тело, медный загар и рыжие волосы обращали на себя внимание. Спутница Максима выглядела штучкой со страниц цареградского журнала мод, неизвестно каким ветром занесенной в запретную зону холодного континента.

Появление гостьи с Гелиоса вызвало неявный, но хорошо заметный для опытного глаза психиатра переполох. Публика бросила свои дела и переключила внимание на Ирину.

Дамы исподволь бросали на нее оценивающие взгляды, амазонки недоброжелательно щурились, мужчины откровенно глазели на нарушительницу местного стандарта. Не реагировали только «шлемоголовые», которые по-сути давно не были людьми.

Обычно ученые дамы одевались в серые и черные цвета, носили длинные юбки или свободные брюки. На ноги они надевали тяжелую обувь вроде туристических ботинок, а верхняя часть костюма, как правило, состояла из наглухо застегнутого френча или толстого свитера под горло с жилетом обычной траурной расцветки.

Кое у кого на плечи были накинуты темные платки или пончо. Волосы старательно красились в черный цвет и распускались по плечам или прятались под бандану, чтобы не дай Бог вызвать ассоциации и с конским хвостом девушки — воина. На нос цеплялись притемненные очки, если там раньше не оказывалась компьютерная гарнитура.

Рядиться в императорскую амазонку имело смысл где-нибудь далеко: на Тау, Кассии, Алой. Но делать это, имея батальон оригиналов под боком — было просто смешным.

Но столь острую, хоть и скрытую реакцию на Ирину вызвало не это. Просто здесь давно никто не старался привлечь к себе внимания, не заявлял, столь наивно и безыскусно, что нуждается в одобрении и поддержке себе подобных.

Максим также догадывался, что кое-кто совершал туже ошибку, что и его начальник, принимая Ирину за сексдроида, которого хозяин из-за избытка дурного, низкопробного остроумия привел на мероприятие и выдает за человека.

Историк увидел, как его приятель Миша, стараясь, чтобы никто этого не заметил, деликатно проверил на своем браслете, не отзовется ли встраиваемый в каждого робота маячок в спутнице Максима.

— Макс, а что, кто-то умер? — несколько растеряно поинтересовалась Ирина.

— С чего ты взяла? — удивился историк.

— Почему все в трауре?

— Так принято, — пожав плечами, ответил Максим.

— И ты мне ничего не сказал?! — с негодованием воскликнула она. — Я же выгляжу как белая ворона.

— Ты все равно бы мне не поверила, — ответил Максим. — А потом, — посмотри. Ты произвела фурор. Теперь много дней будут разговоры про медноволосую богиню.

— Да, — сказала она, — я и представить себе не могла, что в центре Обитаемого Пространства, самом ядре цивилизации народ одевается как в забитой деревне.

— Не путай Царьград и Владимир, — ответил Максим. — И потом. Все эти цветущие девочки и мальчики — в большинстве своем — неимоверно старые существа. За их долгую жизнь было много всего: людей, событий, мыслей.

— Иными словами, этим их не проймешь. Ты это ведь хотел сказать? — спросила Ирина.

— И это. А больше то, что тут люди мало нуждаются друг в друге.

— Как же вы можете так… — с досадой произнесла она. — А впрочем, наверное, как везде. Просто у нас в провинции это не так заметно. Скажи, что заставило этих моральных развалин принести свои задницы сюда?

— А разве я не сказал? — удивился Максим.

— Нет.

— И ты поехала неизвестно куда, неизвестно зачем? — поразился он.

— Ты мой мужчина. Куда ты, туда и я, — ответила Ирина.

Максим оторопело посмотрел на нее, пытаясь понять, правду говорит она или издевается. Женщина глядела на него с мягкой чувственной улыбкой, словно предлагая себя всю своему господину и повелителю.

На какое-то мгновение для Максима все воронье сборище пропало, растворилось в улыбке спутницы. Он ошалело потряс головой, стряхивая с себя наваждение.

— Тут показывают древние фильмы, ну плоские движущиеся картинки доисторических времен. Мероприятие закрытое, только для своих. Собирается институтская элита, рободелы, строители. Бывают ностальгирующие личности из цареградского дворца. Иногда просмотры изволит посещать сам джихан.

— Ты часто здесь бываешь? — с уважением поинтересовалась Ирина.

— По правде говоря — в первый раз, — пряча смущение за усмешкой, ответил Максим.

— Все когда-нибудь бывает в первый раз, — не стала иронизировать по этому поводу она. — Главное, чтобы не в последний. На этих показах только смотрят?

«Атавизмы, атавизмы», — подумал Максим, чувствуя, как ему приятно исходящее от женщины восхищение.

— Обычно тут решаются все серьезные вопросы. Теоретически можно улучшить карьерное положение.

— Максим, это же здорово. Постарайся использовать эту возможность.

«На кой мне это нужно», — подумал Максим.

— Хорошо, — сказал он, с улыбкой. — Пошли, уже можно.

Максим с Ириной уселись под балконом левой стороны, в темном уголке подальше от экрана.

Очень скоро тягомотина с посадкой закончилась, и в зале погас свет.

Максим, по долгу службы, изучил немало обработанных при помощи современных технологий исторических материалов. Но настоящий фильм, причем так, как его могли видеть далекие, доисторические предки смотрел впервые.

С самого первого кадра стало ясно, что видеоряд состоит из множества неподвижных картинок. Хотя частота смены изображений была оптимизирована под современную, глаз историка отмечал заметное подергивание экрана.

К этому добавлялась недостаточная резкость изображения и слабая цветовая насыщенность — следствие старинной технологии образования цвета.