Тайна Богоматери. Истоки и история почитания Приснодевы Марии в первом тысячелетии - Митрополит Иларион
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
человеческая начинает предвкушать радость и получает начало обожения… Ныне открывается запечатленное прежде всех веков таинство, и все получает во Христе переоглавление (ἀνακεφαλαίωσιν)[1128].
Благовещение Пресвятой Богородицы. Фрагмент фрески. 1191 г. Церковь Святого Георгия, Курбиново, Македония
Здесь под змием и ассирийским драконом понимается диавол[1129], а способ, при помощи которого было возвещено о рождении Христа от Девы, описывается как божественная «хитрость», направленная на то, чтобы обмануть диавола. Эта идея восходит к учению Григория Нисского о том, что, приняв на Себя человеческую плоть, Бог обманул диавола[1130]. Использованный термин «переоглавление» отсылает к учению Иринея Лионского о Христе как Новом Адаме[1131]. Термин «обожение» указывает на конечную цель Боговоплощения, наиболее емко выраженную Афанасием Александрийским: «[Слово] вочеловечилось, чтобы мы обожились»[1132].
Предметом настоящего торжества, говорит далее проповедник, является «соединение Бога с людьми, обожение воспринятой Им природы, обновление образа нашего, перемена состояния нашего на лучшее, возвышение и восхождение наше на небеса»[1133]. Эта цель достигается благодаря Христу и Деве Марии, Новому Адаму и Второй Еве:
Отец милосердия обручает человеческую нищету единственному и Единородному Сыну Своему; Гавриил служит таинству и взывает к Деве: «радуйся» (Лк. 1:28), чтобы Дочь Адама, произошедшая из рода Давида, возвратила Собою ту радость, которую потеряла праматерь. Ныне Отец славы милостивым оком взирает на растленное в Адаме естество; ныне Податель милосердия открывает нам бездну всеблагих щедрот Своих. Тому, из Которого, чрез Которого и в Котором все существует, надлежало изменить на милость древний приговор проклятия против нас, славой Своей прославить обесславленное в Адаме естество наше и истиною разрушить тот лукавый совет отца лжи, последствием которого было первое преступление, то есть падение Адамова рода[1134].
Боговоплощение было не просто принятием Богом на Себя человеческого вида, как некоторые говорят, «но движимый человеколюбием и снисходя к людям, Непостижимый, по самой истине, усвоил Себе существо человеческое и обожил в Себе воспринятую Им общую нашу природу». И человеческая природа Христа «не была призраком, так как Он, при неизменяемости Своего Божества, имел истинное тело»[1135]. Здесь опровергаются различные представления о человеческой плоти Христа как призрачной и ненастоящей, возникавшие со времен докетизма II–III веков.
Моисей принимает скрижали Завета. Миниатюра. XI в. Византия — Коллекция Дамбартон-Оукс, США
Однако находит отражение в проповеди и полемика вокруг человеческой воли и человеческого действия во Христе, развернувшаяся в VII веке. Подчеркивается наличие во Христе человеческой воли, но отсутствие конфликта между нею и волей Божией: «…Отцу было угодно послать к нам, осужденным, возлюбленного Сына Своего, чтобы — как имеющий одну волю с Отцом — совершил спасение, предназначенное нам от Отца чрез Него»[1136].
История спасения имеет свою предысторию в Ветхом Завете, говорит далее святой Андрей:
Милосердый Отец, с сожалением воззрев на род наш, уже растленный грехопадением, вспомнил о творении рук Своих и, не хотя видеть нас навсегда погибшими, сначала вручил Моисею письменный закон, начертанный на каменных досках. А так как писанный закон не производил спасительных действий, то Он посылал духоносных мужей, то есть прозорливых пророков, показывавших все правые пути к Богу. И после этого, хотя те, к которым они были посылаемы, закрыв свои чувства, нисколько не сделались лучшими, Творец не презрел нашего естества, но из преблагих и пренепорочных недр Своих послал к нам, недостойным, в конце веков, Сына Своего, равного Себе и по власти, и по силе, и по благости[1137].
После этого длинного богословского экскурса, затрагивающего сердцевинные пункты учения о спасении людей воплотившимся Богом, проповедник переходит к рассказу о Благовещении. Здесь он опирается на Евангелие от Луки, однако расцвечивает рассказ многочисленными подробностями. Так, например, архангел, получивший повеление возвестить Деве о рождении от Нее Сына, перед тем как войти к Ней в дом, останавливается и размышляет: «С чего начать мне исполнение воли Божией? Мгновенно ли явиться в чертоге? Но таким появлением я устрашу душу Девы. Или войти не сразу? Но Отроковица сочтет вход мой тайным. Постучать ли в дверь? Но каким образом? Ангелам это не свойственно… Или просто отворить дверь? Но и тогда, как она заперта, я могу пройти сквозь нее. Назвать ли Деву по имени? Но этим я приведу в трепет Отроковицу…»[1138]
Приветствие архангела превращается в целую серию хайретизмов наподобие тех, которые встречаются в Акафисте, и тех, с которых начиналось Четвертое Слово на Рождество Богородицы:
Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою! Радуйся, орудие радости, которым упразднен приговор клятвы и возвращено право на радость. Радуйся, истинно благословенная; радуйся, препрославленная; радуйся, преукрашенное святилище славы Божией; радуйся, священное жилище Царя. Радуйся, чертог, в котором Христос обручил Себе человечество. Радуйся, избранная Богом прежде рождения; радуйся, орудие примирения Бога с человеками; радуйся, сокровище бессмертной жизни; радуйся, небо — сверхнебесное жилище Солнца славы; радуйся, пространное селение Бога нигде не вместимого, в Тебе одной вместившегося; радуйся, святая девственная земля, из которой неизреченным действием Божиим образовался Новый Адам, чтобы спасти древнего… Радуйся, золотой сосуд, носящий Того, Который усладил манну и источил неблагодарному Израилю мед из камня; радуйся, серафимские клещи таинственного угля; радуйся, умное зеркало созерцательного познания, чрез которое пророки, просвещенные Духом Святым, таинственно видели бесконечное снисхождение Божие к нам; радуйся, труба подзорная, сквозь которую, осеняемые унылой тьмой греха, увидев восхождение грядущего свыше со славою Солнца правды, озарились чудным светом; радуйся, украшение всех пророков и патриархов, и истиннейшая проповедь непостижимых предопределений Божиих[1139].
Оставшаяся часть проповеди представляет собой развернутый диалог между Девой Марией и архангелом Гавриилом. В основе диалога — реплики из Евангелия от Луки, но каждая реплика расширяется за счет дополнительного материала, призванного помочь слушателю более детально представить то, что происходило. Приведем лишь один фрагмент этого диалога:
Смотри, какой разум имеет Дева! Она… сказала Ангелу: «Как будет это, когда
