Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы - Ольга Власова

В различных формах онтологической ненадежности («поглощении», «разрыве» и «окаменении») другой человек и внешняя реальность переживаются как преследующие, угрожающие, убийственные для «я». При этом «я» отказывается от своей собственной автономии и индивидуальности, но этот отказ является средством ее скрытой охраны, а симуляция болезни и смерти становится средством сохранения жизни. Этот отказ необходим для экзистенциального выживания и в то же время ведет к экзистенциальной смерти. Человек попадает в порочный круг. Он боится уничтожения собственной субъективности (хотя она почти уничтожена) и одновременно пытается уничтожить индивидуальность и субъективность другого как потенциально опасную. Он пытается отгородиться от угрожающей внешней среды и погружается в пустоту своего внутреннего мира. Но с отрицанием онтологического статуса реальности и бытия других уменьшается собственная онтологическая безопасность. Чем сильнее защищается «я», чем больше оно разрушается, угроза для «я» со стороны других людей растет, и «я» приходится защищаться еще с большей силой. Само «я», а не другие личности или внешняя реальность, губит и уничтожает себя.

Позиция онтологически неуверенной личности – это вхождение в «состояние небытия» с целью сохранить бытие. Р. Д. Лэйнг и Д. Г. Купер трактуют шизофренический психоз как метанойю, процесс перерождения и обретения человеком своей истинной сущности. Лэйнг заимствует этот термин у К. Г Юнга, который, в свою очередь, берет его из Нового Завета. Метанойя в антипсихиатрии – это своеобразное перерождение, воскрешение. Психоз при этом становится одновременно испытанием и возможностью обретения своей истинной сущности.

Фактически в антипсихиатрии безумие – это деструктурирование отчужденных структур существования и реструктурирование менее отчужденного способа существования. В этом менее отчужденном способе существования человек становится более ответственным, он способен говорить своим голосом, а не голосом других. Крайней пусковой точкой метанойи, пути из «от себя» в «к себе», является состояние максимального отчуждения от своего действительного переживания (которое Купер называет «eknoia»). Это состояние «нормального» члена общества, подчиняющегося всем его требованиям. В то же время это состояние отчуждения от непосредственных желаний, действий, «тела для себя». Это «хроническое убийство» своего «я».

Процесс деструктурирования бытия, метанойи, может быть запущен во многих случаях: в крайних состояниях психоза, под воздействием психотропных веществ и др. Это выход за пределы своего «я». Купер указывает, что если в состоянии отчуждения человек существует «исходя из» разума, то при таком процессе он начинает существовать «рядом с» разумом, но не в его пределах[1262]. Это отход от пассивности, активная реализация различных проектов бытия, поворот к собственному опыту, внутрь себя, а также активное открытие себя миру. Человек теперь готов отказаться от собственного «я», от ограничений конечного Эго, он движется к бесконечности.

В момент деструктурирования бытия имеет место союз экстатической радости и полного отчаяния, который является непременным условием дальнейших изменений. По сути, в данном случае Лэйнг и Купер и описывают процесс движения от сущего к ничто. Психическое заболевание для них – это выход за пределы бытия в небытие. В этом тезисе и содержится понимание психического заболевания как одного из путей постижения смысла существования, как этапа на пути экзистенциального совершенствования. По их мнению, ничто как источник нашего бытия нельзя назвать, ничто можно лишь пережить. Это переживание ничто бок о бок идет с переживанием бытия и освобождает от подавления, неистинности, нецелостности. Это единственная возможность «великого освобождения». Но это освобождение проходит через тягчайшее и невыносимое переживание разрыва, пограничной полосы между бытием и небытием.

После «встречи» с Ничто следует обратный процесс: 1) от внутреннего к внешнему; 2) от смерти к жизни; 3) от движения назад к движению вперед; 4) от бессмертного вновь к смертному; 5) от вечности к времени; 6) от самости к новому Эго; 7) от космической эмбриональности к экзистенциальному возрождению. Такой процесс Купер называет реструктурированием. Если деструктурирование является отрицанием социального, отчужденным способом бытия, реструктурирование – это отрицание деструктурирования и, следовательно, отрицание отрицания. Реструктурирование ведет не к нормальности, а к здравомыслию. В здравомыслии в преобразованном виде сохраняются элементы прежней нормальности, которые облегчают выработку стратегий защиты от неизмененного и вызывающего страх мира. Финальную точку метанойи Купер называет «anoia (antinoia)». Это процесс активного взаимодействия между автономным «я» и «я и миром». Это трансцендентное состояние. Но здесь возникает проблема, каким образом включить свое «преобразованное» существование в непреобразованный мир, говорящий, к тому же, на другом языке. На это и нацелено реструктурирование.

Метанойю – перерождение посредством ничтожения – Лэйнг и Купер сделали центральной терапевтической стратегией в организованной ими экспериментальной коммуне «Кингсли Холл» (эксперимент проходил в 1965–1967 гг.). Тем самым теория нашла свое воплощение в практике: ничтожение превратилось из возможности в необходимость, из философской категории в терапевтическую и главным образом социальную стратегию.

§ 6. Америка

Необходимо отметить, что, несмотря на все необходимые условия, в Америке экзистенциально-феноменологическая психиатрия в своем изначальном смысле широкого распространения не получила. На основании европейского экзистенциального анализа и школы гештальт-психологии возникла ставшая чрезвычайно популярной в XX в. экзистенциальная, или гуманистическая, психология.

Проникновение экзистенциально-феноменологической психиатрии в Америку свзано с выходом сборника «Экзистенция», выпущенного Ролло Мэйем в 1958 г.[1263] Именно поэтому Мэя называют отцом американского экзистенциального анализа. В этот сборник входили статьи Гебзаттеля, Минковски, Штрауса, Бинсвангера и Куна, разделенные на две части: «Феноменологическая психиатрия» и «Экзистенциальный анализ». После выхода этого сборника в широкий обиход в англоязычных научных кругах вошел термин «экзистенциальный анализ». В дальнейшем в терапевтическом и скорее психологическом ключе его идеи развивали как сам Мэй, так и Эрвин Ялом, Джеймс Бьюдженталь и др.

В 1960 г. в Чикаго Джордан Шер основывает «Журнал экзистенциальной психиатрии», в 1964 г. в связи со сменой редакторов он был преобразован в «Журнал экзистенциализма». Через год, в 1961 г., стало выходить «Обозрение экзистенциальной психологии и психиатрии», которому предшествовал журнал «Экзистенциальные исследования». Все эти издания стали местом публикации переводов и работ экзистенциальных аналитиков.

Весьма любопытным в своих идеях и неизвестным в России исследователем, развивающем идеи психиатрического экзистенциального анализа в Америке является Томас Хора (1914–1995). Выходец из Венгрии, в 1945 г. он эмигрировал в Америку, где развивал свои идеи и работал частным психотерапевтом.

Основываясь на идеях Хайдеггера и Бубера, Хора выдвигает предположение о том, что экзистенциальный анализ имеет общие с религией установки. Психически больной человек понимается им как человек, который переживает жизнь особым образом, он специфически отвечает на стимулы внешней среды и на внутренние потенциальные возможности. По его утверждению, принятие онтологической перспективы во взгляде на человека, приводит к встречи с Тайной бытия.

«Это означает, что психотерапия здесь соседствует с религией»[1264], – пишет он. В психическом заболевании человек страдает, поскольку находится в дисгармонии с фундаментальным Порядком Вещей. Сама возможность такой дисгармонии обусловлена грехопадением Адама и Евы. Психопатология с онтологической точки зрения, по мнению Хора, – это едва слышимый голос экзистенциальной совести, которая напоминает человеку, что он отделился от подлинного основания существования. Человек нарушил гармонию с миром, а заболевание напоминает ему, что существует установленный закон.

Психотерапия в этом случае обеспечивает ту среду, которая актуализирует экзистенциальную жизнь пациента, благодаря которой он учится быть открытым для подлинного бытия, принимая «святую ненадежность». Эта «святая ненадежность», или экзистенциальное беспокойство, является, по убеждению Хора, тем пунктом, в котором пересекаются психотерапия и религия. Он пишет: «Здесь и экзистенциальная психотерапия, и религия сталкиваются с задачей помочь человеку признать „положение человека“ и через подлинное принятие преодолеть его отчаянье и отделение от мира и таким образом достигнуть подлинного существования, онтической завершенности»[1265].