Чародей - Джин Вулф

Орг подобрался ближе ко мне, и я понял, что он собирается схватить Ури, как только она попытается пуститься в бегство.

— Вот вторая моя просьба. У граф-маршала есть книга, написанная в Эльфрисе.

Ури явно удивилась.

— Я хочу, чтобы ты выяснила, может ли он читать означенную книгу и есть ли у него какие-либо связи с Эльфрисом.

— Я постараюсь, господин. Я выясню все, что сумею.

— Хорошо. Вот третий, и последний вопрос. Он состоит из двух частей. Когда я ложился спать, кто-то предупредил меня, что среди подарков, привезенных Вистаном, есть один волшебный предмет. Это была ты?

Она кивнула:

— Я всегда стараюсь услужить вам, господин.

— Почему ты не задержалась, чтобы сказать мне больше?

— Я боялась. Как… как всегда, господин.

— Боялась магии?

Она помотала головой:

— Вас, господин.

— Магическими свойствам обладали все дары, мне преподнесенные? Или только один?

— Вы задаете вопрос, ответ на который уже знаете, господин.

— Значит, тебе не составит труда ответить на него и тем самым спасти свою жизнь.

Гильф поднял голову и недоуменно взглянул на меня.

— Только один, господин. Шлем. Вы сами знаете.

— Но я не знаю, чей это дар. А ты знаешь?

— Да, господин. Шлем отдала вам Борда. Я сама видела.

— У тебя есть предположения, зачем она сделала это?

— Нет, милорд.

Я внимательно вгляделся в лицо Ури, хотя мне редко когда удавалось понять по нему, лукавит она или нет.

— Совсем никаких?

— Никаких, господин. Мне попытаться выяснить?

— Не сейчас. Я надевал шлем, но ничего не произошло. Ты знаешь, в чем его секрет?

— Нет, господин, — помотала головой Ури. — Я сообщу вам, коли узнаю.

— Он внушает тебе страх?

— Да, господин. Как и вы.

Я пристально посмотрел на Орга, пытаясь сказать взглядом, что он не должен причинять никакого вреда Ури. Когда он вроде бы понял меня, я наклонился к мешку и вынул из него старый шлем. Когда я выпрямился, Ури яростно вырывалась из рук Орга. Я велел ей успокоиться и надел шлем.

Орг держал в своих объятиях существо из пламени и грязи, из навоза и горящей соломы, из полусгнивших потрохов, какие можно вынуть из нутра козы, сдохшей неделю назад. Гильф зарычал, словно видел точно такую же картину; и сам он был псом из чистого золота, с сердоликовыми глазами.

Через несколько дней после ночи, когда я видел яростно извивающуюся Ури в объятиях чудовища, сотканного из живых червей, открылся турнир. Означенный промежуток времени не представляет особого интереса. Ури я позволил обратиться в бегство, как только снял шлем. Тогда я не стал надевать его снова и не позвал Ури еще раз. Коли по ходу повествования мне придется обратиться к тем дням, я опишу их при необходимости.

Первый день турнира отводился боям на дубинках между простолюдинами. Я мог бы принять участие в состязании и испытывал великое искушение сделать это. Если бы я поддался искушению, право моего участия в поединке на пиках и в рукопашном бою подверглось бы сомнению. Но я (как и прочие рыцари) предпочел с интересом наблюдать за происходящим. В замке существовал обычай — выставлять вероятного претендента на победу против заведомо слабого бойца — второго среди лучших (по мнению помощника герольдмейстера) против новичка и так далее.

Таким образом, первый тур, в котором все пары сражались одновременно, закончился очень быстро — и тем более быстро, что участникам состязания не разрешалось надевать никаких доспехов, кроме кожаной куртки и кожаной шапки. Во втором туре каждая пара бойцов сражалась поодиночке; причем при составлении пар учитывалась последовательность, в какой одерживались победы в первом туре: боец, одержавший победу первым, сражался с бойцом, одержавшим победу последним, и так далее. В бою на дубинках главное значение имеют скорость и проворство, поэтому ни одна схватка не затянулась надолго; но все равно некоторые поединки длились больше времени, чем потребовалось бы на то, чтобы оседлать норовистого коня. В двух случаях противники долго не решались вступить в ближний бой. Оба раза слуги помощника герольдмейстера клали на землю вокруг них кольцом веревку, за которую не позволялось заступать и которую постепенно стягивали, ограничивая площадь арены, покуда один из них не падал наземь, сокрушенный ударом противника.

На второй день проводились состязания между пешими лучниками. Будь у меня тетива Парки, я бы легко одержал победу. Я не стал победителем: хотя и выступил неплохо, несколько моих соперников показали лучший результат. Один из них отобедал в обществе короля Арнтора и королевы Гейнор, но не я.

На третий день состоялось состязание между верховыми лучниками. Мы стреляли по мишени, сплетенной из соломы, в которой стрелы крепко застревали, но наконечники оставались целыми. «Яблочко» на ней обозначалось золотой краской, и попасть в золото (такое выражение употреблялось) значило показать наилучший результат. Каждый всадник скакал к мишени во весь опор и пускал стрелу, когда хотел. Те, кто не пришпоривал коней, теряли очки, но многие намеренно выбрали тихоходных лошадей; Я скакал на Облаке и мог бы поразить стрелой ласточку, стремительно пролетевшую над двором. Хотя я несся галопом, моя первая стрела попала прямо в золото, и зрители восторженно взревели и зааплодировали. Когда мы неспешной рысью возвращались обратно на исходную позицию, я услышал десяток голосов, осведомляющихся насчет рыцаря с драконом на щите, и ответ Вистана: «Это рыцарь его милости герцога Мардера, сэр Эйбел Редхолл, а я — его оруженосец».

Во второй раз я опять поскакал во весь опор, и моя стрела снова попала в золото. На сей раз не раздалось никаких одобрительных возгласов, но над двором повисла тишина, казавшаяся громче любых рукоплесканий.

В третьем своем выстреле я нисколько не сомневался. Первым и вторым я попал в золото. Теперь у меня появилось ощущение, будто я не состязаюсь, а просто упражняюсь в стрельбе из лука; и Облако испытывала такое же чувство.

Третье попадание в золото казалось неизбежным. Сегодня вечером я буду сидеть за одним столом с королем Арнтором, передам послание от Дизири, расстанусь с ней (многолетняя разлука, отмеченная десятью тысячами поцелуев) и отправлюсь к Вальфатеру умолять предоставить мне возможность вернуться к возлюбленной, зная, что сто лет моего отсутствия покажутся ей в Эльфрисе всего лишь парой дней. Я поскакал к мишени — и моя тетива лопнула.

Я отдал Вилу тетиву, которую он украл у меня, и попросил другую у одного из лучников его милости. Я не стану повторять здесь все упреки, которыми я осыпал себя в тот день. Я с десяток раз говорил себе, что мне ничего не стоило раздобыть новую тетиву для турнира, что мне вообще не следовало расставаться с тетивой Парки, и многое, многое другое. Но какой толк в подобных самобичеваниях? Никто не попал в золото трижды, но трое попали по два раза и по одному разу в черное. Они обедали с королем и королевой, но опять не я.