Орлеанская девственница_Магомет_Философские повести - Вольтер

К песни XIV

Стихи, связанные с эпизодом о Коризандре, впоследствии исключенные из поэмы.

…Когда по ней стремишь неслышный шаг;Ты захотела, нежная богиня,Чтоб Коризандру просветил мужик:Став нежной и разумной в этот миг,Тебе служить готовая всечасно,Ее душа с тех пор была согласнаОковы лишь достойные носить.Не так ли подмастерье грубоватыйШлифует загорелою рукойРубины, яшму, золото, агаты,Что после носит рыцарь молодой?Приветливо, с уверенностью скромной,Почтительность с любезностью деля,Тая в глазах огонь живой и томный,Она встречать выходит короля,Пленяя стройностью, походкой гибкой,Движеньями, речами и улыбкой;Почтив всех прежде, как заведено,Того, в ком водворился ум Бонно,И всех французов королевской свиты,В которых смелость и изящность слиты,Она почтила также англичан,Согласно с вкусами обеих стран.Кровавый ростбиф, жиром уснащенный,Плумпудинги, вино с холмов ГаронныИм подают; к тончайшим же блюдам,Как нежное рагу, и соус сладкий,И с красными ногами куропатки,Сажают Карла, рыцарей и дам.Она добилась большего и делоТак осторожно повести сумела,Что помириться помогла врагам;И от нее, забыв свои раздоры,Они разъехались без всякой ссоры,Луарою, по разным берегам,Без хвастовства, без ругани, учтиво,Вполне спокойно и миролюбиво.Шандос надменный с чувством торжестваВернул пажа вновь под свое начало.И он и Карл вошли в свои права.Агнеса тихо про себя вздыхала:Любви монаршей преданно служа,Покорная влюбленному владыке,Она не в силах позабыть пажа…Блажен король, доверием великий!Когда был дом избавлен от гостейИ сглажены следы недавней сшибки,Решает Коризандра поскорейИсправить прежние свои ошибкиИ призывает юношей сама,Из-за нее лишившихся ума.

Амур возжаждал справедливой мести;Ей новый выбор делал много чести, —Он был красив и юн, высок и прям;Но к повести пора вернуться нам.Король французов, со своим отрядом…

К песни XVII

В рукописи, найденной среди бумаг поэта, эта песнь, бывшая тогда четырнадцатою по счету и следовавшая за описанием смерти Шандоса, начиналась так:

Тогда пора счастливая стояла,И солнце, задержавшись на пути,Дни удлиняло, ночи сокращалоИ как бы не хотело отойти,Шаги свои нарочно замедляя,От нашего пленительного края.Святой Иоанн, тогда был праздник твой,О первый из Иоаннов, свет пустыни,Когда-то громко восклицавший: «НынеВсем ко спасенью путь открыт прямой!»Предтеча благодати мировой,И агнца непорочного учитель,И вечного крестителя креститель.

Доминиканец набожный решилНемедленно исправить грех безмерныйИ божий храм, который осквернилЗлодей Шандос, омыть от тяжкой скверны.Он заново часовню освятил,Отшельнику велев без промедленьяОтправиться в окрестные селеньяИ объявить, что если человекЖелает избежать мучений адаИ от грехов избавиться навек,То к Бонифацию явиться надо:Блаженство вечное за то награда.

На этот искупительный набатБежит что было сил и стар и млад:Трактирщики, солдаты, горожане,Французы, а за ними англичанеЯвились со смирением сюда,Чтоб во грехах открыться без стыда.Прекрасная Агнеса, сохраняяВсегда в душе своей господень страх,Явилась также на призыв из рая.Большой толпой был окружен монахИ, слушая признания без гнева,Грехи прощал направо и налево.О Доротея! Ты не знала зла,Но за прощением и ты пришла;И Ла Тримуйль, еще худой немного,Явился за тобой в обитель бога.Влюбленные шептали, не таясь,Про сладкий грех, любимый ими нежно,И Бонифаций, набожно склонясь,Их повести внимал весьма прилежно.Вот наконец, прощенье получив,Они пошли на берега Луары,Глядели на крутой ее обрывИ колокола слушали удары.В то время каяться пришел Монроз;Грусть о Шандосе в сердце он принес, —Ему кончина горестная этаВнушила отвращение от света;Глубокою печалью потрясен,Тщету земных надежд провидит онИ, угрызеньем совести терзаем,Витает мыслью меж землей и раем.Один явился он в приют святой.Наш духовник его встречает кроткоВ исповедальне, за перегородкой,И ставит на колени пред собой;Он грешника умильно обнимаетИ жадно повести его внимает.«Мой дорогой, грешили много вы,И вам назначить должен я — увы! —Теперь же маленькое наказанье.Так приготовьтесь же! Моя рука,По телу вашему пройдясь слегка,Настроит сразу вас на покаянье!»Монроз, печален и на все готов,Почтительно открыл отцу святомуДва полушария, белей снегов,Когда-то милые Шандосу злому,И праведную муку в тот же мигОн претерпеть решается без дрожи.Но что с тобою стало, духовник,Когда увидел ты на нежной кожеТри лилии, монаршей славы сад,Чей образ был французу тем дороже,Что украшал ведь он британский зад!Когда-то Карл рисунок сей красивыйЗа козни принял силы нечестивой;Ты, знающий премудрости закон,Ты лучше понял, по чьему веленьюТрех лилий образ был изображенИ послужил Монрозу к украшенью.Охваченный восторгом чистым, тыГлядел на золотистые цветыПо мраморному полю, и ни словаНе мог сказать; от зрелища такогоНе отрывая взгляда, ты стоял,Воздевши руки, и едва дышал.

Поль Тирконель, солдат суровых правил,Как будто знал заране что-то он,К часовне в это время путь направил,Шандосовой судьбою огорчен.Он всей душой французов ненавидел…И на мгновенье замер, недвижим,Когда пажа лежащего увиделИ пастыря, склоненного над ним.Предположил он худшее: наш воинЗло видеть всюду был всегда настроен.Желая заступиться за пажа,Воскликнул он, от ярости дрожа:«Как! Допустимо ль, чтоб монах французскийШандосовым наследством овладел!»Меч обнажив, бежит он к двери узкой.Монроз поднять штаны едва успелИ выпрыгнуть. Чувствительный к угрозам,Бежит доминиканец за Монрозом,От страха чуть не падает, спешит;Его преследует надменный бритт.Тут Ла Тримуйль, заметив Тирконеля,Преследующего духовника,Кричит ему: «Хвастун и пустомеля!Тебе посбавит спесь моя рука!Сразить монаха — чести нет особой!Расправа с безоружными легка!Ты с воином помериться попробуй!Да, я был побежден вчера. Так что ж?Ты силу новую во мне найдешь!»Кричал Тримуйль не громко, англичанинЕго не слышал, гневом отуманен.Был странен Доротее этот вид, —Куда-то друг ее стремглав бежит;И бросилась она за ним послушно.Агнеса наблюдала равнодушноПогоню эту. Точно в чарах сна,Вдруг побежать решила и она.Так в стаде неразумные ягнятаДруг дружку увлекают вдруг куда-то.Был с королем великий ДюнуаНа берегу противном: говорилиОни о мерах нужных, нужной силеДля полного изгнания врага.Поблизости моста, на склоне валаИоанна благородно гарцевала.Случайно вдруг увидела она,Вдали, за противоположным лугом,Шесть человек, бегущих друг за другом,Чем и была весьма удивлена.Еще сильней Иоанна удивилась,Заметив то, что далее случилось:Они исчезли разом с глаз долой.Природа расточительной рукойКовер у края леса разостлала,Не уступавший в свежести нималоЛугам, где, юной силою горда,Резвилась Аталанта иногда.Монроз бежит по лугу, развеваетЕго прическу ветерок, за нимИоанна благосклонно наблюдает;Но вдруг он исчезает, словно дым.За ним стремится Бонифаций. Боже!Как и Монроз, он исчезает тоже.Вот Тирконель; он бледен, разъярен,С него не сводит Дева глаз; но онВдруг пропадает, как и все другие.Доспехи Ла Тримуйля золотыеБлестят, но ах! И Ла Тримуйля нет!Как были вы огорчены, мой свет,О нежная душою Доротея!Но исчезаете и вы, как фея.Прекрасная Агнеса, свежий лугПересекая, тоже тает вдруг.Так тот, кому в Париже быть случится,Увидеть может в опере не разГероев, вдруг скрывающихся с глаз,Чтоб в преисподнюю сквозь люк спуститься.Иоанна ничего не поняла,Молила то Дениса, то осла,Подумала о черте и решила,Что это, верно, колдовская силаИ что она в волшебной той стране,Которую, в счастливом бредя сне,Певец Роланда воспевал когда-то,А вслед за ним прославил и Торквато,Которой церковь, как известно мне,Боялась долго и с чьей мощью злоюСчитались академики порою.Ударив шпорами бока осла,С копьем в руке, направилась ИоаннаТуда, где эти странные делаПроизошли так быстро и нежданно.

Но Дева тщетно скакуна гнала;Остановясь у рокового луга,Он крутит шеей, удила грызет,Брыкается, карачится с испуга,Беснуется и не идет вперед.Животным осторожная природаДала чутье особенного рода;В сравненье с ним наш разум — темный крот,Так и осел увидел богоданныйОпасности, не зримые Иоанной.Он взвился кверху и, быстрей луча,По воздуху благую Деву мча,Легко перелетел лесные чащи.Святой Денис, ослом руководящий,Направил путь крылатого гонцаК воротам многоцветного дворца,Каких не знал и прадед знаменитыйМонарха, покорившего сердца.Иоанна, видя яшму, малахиты,Рубины, золото и мрамор плит,Воскликнула: «Денис! Святая дева!Настало время праведного гнева:Здесь мерзостный живет Гермафродит».Пока она, в воинственной тревоге,Копье подъемля и творя мольбы,Победоносной жаждала судьбы,Король французов ехал по дороге,Сопутствуемый свитой золотой…

К песни XX