Пришедшие из мира имен - Леся Соколова

 Она одета нарочито заинтересовано, тщательно, настолько, что это портит её естественную диковатую красоту с некоторой пышностью форм, где нужно. Эта тщательность выдаёт её происхождение, подобно надписи н лбу большими люминесцентными буквами: «Я из Кслантеналы». Милиана истязает лицо Купелью Нефризы ежедневно, заявляя при этом, что её черты лица и яркость от природы.

 Купель Нефризы — чаша, в которую опускают лицо. Особый состав полей, биологических существ и мелких роботов подтягивают, массажируют, наносят краску, удаляют или вставляют волоски и так далее, меняя лицо до неузнаваемости. Впервые я увидел это орудие пыток в костюмерной Минунзу. Но никогда не думал, что женщина может проходить через подобную процедуру каждый день! Неужели глупышка думает, что я хоть немного обращаю внимание на это место (лицо) у неё!

— Что это значит!? — решительно начала наезд Милиана, — я уже несколько дней пытаюсь связаться с тобой…

Всё это время я удалял шеренги непринятых вызовов в виде разъяренных или плачущих фигурок Миланы, до сегодняшнего дня, пока не заблокировал её полностью. Обычно, в таких случаях человек становится невидимкой, его невозможно найти среди миллионов других.

— Послушай, Милиана, между нами всё окончено. После завтрашнего выступления я уеду отсюда, будет лучше, если и ты тоже не возвратишься в Минунзу.

Понадобилось несколько минут для того, чтобы до неё дошел смысл сказанного.

— Но, почему? Что я сделала не так?

— Тебе известно, ЧТО ты сделала. Теперь и я тоже знаю, какой ценой тебе достались наши отношения. Кстати, они ничего не значили для меня, ты была всего лишь одной из многих.

— Ты ничего не можешь знать! Я бы поступила точно так же снова и снова, никто не будет стоять между мной и тобой! — Милиана рыдала, её ярость сменилась отчаянием, — я не могу без тебя!

Она попыталась преодолеть барьер, но не смогла и тяжело осела на пол, а затем бессильно упала, всхлипывая:

— Ты слышишь меня? Я не могу без тебя жить, дышать, спать. Моё сердце может биться только рядом с твоим.

Я просто ушел, не позволяя ей побежать за собой, развернув установленным генератором ещё одно поле в виде невидимой стены. Она беззвучно билась об эту стену, когда я уходил, не оглядываясь.

Завтра наступило.

Имеется в виду день Пранаи, именно в её свете эффекты выглядят объёмными и фантасмагоричными, а не плоскими, как днём Синона. Я не сплю уже много часов подряд, как и многие другие сотрудники Минунзу, если бы не нитрон, уже свалился бы с ног, вырубился и валялся посреди коридора спящим. Все переступали бы через моё тело и наступали на руки, не замечая: театр захватила лихорадка перед грандиозным шоу закрытия сезона.

 Как сумасшедшие, люди заполняют узкие коридоры, одни несутся в сторону костюмерной в одном нижнем белье, другие орут что-то через всю сцену. Летает мусор, с которым не справляется стандартный режим уборки. Если включить экстремальный, то мелкие назойливые роботы могут переработать всюду валяющиеся реквизит или часть костюма, идентифицировав его, как чуждый предмет. Появилось много постороннего народу: родственники и просто сочувствующие, практиканты, особо фанатичные поклонники и охрана, сортирующая весь этот народ. Звонкое напряжение заполнило атмосферу, пространство готово вспыхнуть эмоциональной катастрофой от малейшей искры.

Я ещё раз проверил всё ли в порядке в зрительном зале. Несмотря на то, что до начала ещё целый час, почти все места помечены «занято». Со вчерашнего дня потенциальные зрители через сеть резервируют места, хотя обычно свободных мест навалом. Принято устанавливать дополнительные оптические поля для нежданных гостей, сегодня я рад, что не схалтурил и распихал генераторы на перспективу. Уже сейчас развёрнуто на несколько сотен мест больше, чем обычно.

 Публика уже стягивается.

То тут, то там мелькают нитроны, теперь видимые мне светящимися полосами во время старта или торможения с последующей материализацией. Высший пилотаж — оставить устойчивую во времени форму в данной точке пространства с последующим вхождением и синтезом материй. Выглядит это вполне тривиально: висящие в воздухе кресла или стоящие на парковке автомобили, ожидающие своих хозяев.

 Редко какой театр собирает такое огромное количество зрителей одновременно. Мне известно, что все они придут, оторвавшись от сна или важных дел, насладиться виртуозным и непредсказуемым мастерством моего друга. Я бегом помчался в квартиру, чтобы помочь ему собраться и поддержать морально.

— Что случилось? — Влетев в зал, я застал Герта, в распахнутом халате, спокойно сидящим за столом. Оперев подбородок, свободной рукой он ялозил пальцем по столу, размазывая лужицу разлитой воды. Обычно уже за несколько часов до начала шоу, он нервно мерял зал, развернув синхронную голограмму сцены и заполняющегося народом зрительного зала, или сидел свернувшейся пружиной при полном марафете, настраиваясь на свой выход. Сейчас он голый, распатланный и совершенно не готовый, как будто бы его не ожидают несколько тысяч зрителей.

— Никак не могу выбрать цвет…— Сквозь сон промямлил Герт, утративший вдруг всю свою резкость, превращаясь в прежнее, вызывающее сочувствие тощее создание среднего пола.

Я вник в йётон: ни один процесс не загружен, на созидание сложного сценического костюма для Герта нужно минимум два часа. Такой вопиющей безответственности я не ожидал от него!

— Ты всегда выходишь в одном и том же цвете уже много лет! — я подошел и энергично встряхнул его, пытаясь поднять.

— Я бы вмазал тебе, но поберегу силы. Руки убери! — рассеяно улыбнулся Герт, — сегодня я не хочу так, как всегда! Имею на это право?

Он явно капризничает. Спектр четырёхмерного света Пранаи имеет шестнадцать основных объёмных цветов, а не восемь, как у плоского трёхмерного Синона. Обычно Герт выходит на сцену в тикуандо: холодно — кислом, с металлическим привкусом гладком цвете без посторонних вкраплений, тяжелыми каплями спадающем вниз. Модель костюма каждый раз новая, а цвет один и тот же с самого первого выхода на сцену.

— Ты заболел, или тебя поплющило двумя несовместимыми гравитационными полями?

— Куда торопиться, до выхода ещё целых два часа? Знаешь, эти наши йётоны — барахло полное, вчерашний день, устаревшая технология создания человеческой одежды. Так многое поменялось за период моего творческого кризиса. В костюмерной Минунзу новое оборудование, там уже всё готово для меня, осталось только цвет выбрать.

— Я могу выбрать цвет! — с Гертом не всё в порядке, я чую это, но не могу не на чём поймать конкретно.