Пришедшие из мира имен - Леся Соколова

— Иди, я справлюсь.

Я ушел, оставив Герта в процессе дематериализации сидящим за столом с прижатыми ладонями к его поверхности. Время от времени он поднимал одну руку и наблюдал, как ручейки каплями стекают с кончиков пальцев.

Сразу после окончания представления начнётся свёртка здания с последующим перемещением. Нужно освободить верхний уровень для других запланированных целей. Завтра большинство актёров, включая живущих здесь, разъедется в отпуск. Я вышел на улицу: больше половины зрителей покинули нас сразу после выступления Герта. Остались только зануды смотреть пьесу, основная задача которой гармонизировать и успокоить пространство после эмоционального шквала, вызванного предыдущим выступлением. Анцимун сворачивает освободившиеся кресла, не выходя из мастерской, а я собираю использованные генераторы.

С облегчением я отметил, что Милианы нет на сцене, а её роль исполняет дублёрша. Не сомневаюсь, что моя бывшая подружка просто виртуозно исполнила Зависть, являясь её естественным воплощением, а дублёрша — просто безликое подобие по сравнению с ней! Суматоха последних суток начисто вытерла из моей памяти Милиану и вчерашний инцидент с расставанием.

Представление окончилось, толпа хлынула в проходы. Протискиваясь против течения, я пытался делать свою работу. Прошло не менее двух часов, прежде, чем мне удалось всё убрать и вернуться домой. Меня не удивило наличие стены, иллюзорно отделяющей наши квартиры. Я решил, что Герту нужно побыть одному и отдохнуть, как следует.

Я тоже очень устал, неимоверно утомился, просто смертельно!

Но, не сложилось…

Мне показалось, что я только что закрыл глаза, проваливаясь в сон ещё до того, как голова достигла вожделенной подушки. Входящий вызов, ворвавшись прямо в сон, заставил покинуть драгоценный отдых:

— У нас новая жертва, — с другого конца соединения на меня серьёзно смотрел Яромир.

— Сейчас я буду, — потягиваясь, я убеждал себя в том, что мне это не снится.

— Не нужно.

— Хорошо, тогда я высплюсь и с утра займусь этим, — я уже повернулся на бок, пытаясь вернуться обратно в сон. Я так устал, что не смог пойти в спортзал или библиотеку из моего сна.

— Это твой друг Герт, — до меня не дошел смысл сказанного, я попытался прервать связь, уверенный, что уже сплю, но Яромир не позволил мне сделать этого. Он повторил фразу несколько раз, используя разные сочетания слов прежде, чем я понял, что он имеет в виду.

— Чушь! Герт не может быть жертвой, он спит в соседней комнате. К тому же, он дерётся не хуже, чем я и сумел бы защитить себя.

— Если бы он этого хотел…

Сон покинул меня окончательно, я рванулся сквозь стену, но Герта не оказалось на кровати, в санузле, в зале… Я побежал в гостиную, гулко тупая по опустевшим коридорам. Боль, поселившаяся во мне несколько дней назад, говорила мне о том, что это правда, но я не хотел верить и пытался найти лицо своего друга, заглядывая в глаза немногочисленных обитателей гостиной, которые ещё не легли спать и продолжали веселье на празднике под названием «Прощание после закрытия сезона».

Неумолимая правда продолжила наступление: внезапно все цвета стали блекнуть, а свет пригасать, погружая гостиную в унылую монохромность. Пигментацию удалили из всех материальных предметов на уровне центрального узла здания. Пирующие умолкли. Всем известно, что цвет убирают в знак траура. Я несколько раз видел такое явление, когда депигментируют отдельный этаж или всё жилое здание, провожая кого-то из пожилых соседей в иной мир, в знак уважения к этому человеку.

Люди начали перешептываться, входить в сеть, кто-то пошел переодеться в траур. Несколько лиц с тревогой или сочувствием повернулись в мою сторону. Я бегом вернулся в квартиру:

— Я хочу увидеть его! — Яромир, обычно немногословный и краткий, ждал меня на том конце соединения.

— Тебе стоит запомнить его живым.

— Я должен видеть Герта.

— Ты отстранён от расследования, как заинтересованное лицо и возможный свидетель. Все материалы будут доступны тебе впоследствии. Думаю, твой друг пожертвовал собою, чтобы помочь тебе.

— Ты знал заранее! — я вспомнил его разговоры о моих близких.

— Это была одна из многих вероятностей.

— Почему?! Ты! Не! Сказал! Мне?

— Чем более развит человек, тем больше и разнообразнее Вероятностей ему доступно. Сообщая ему об одной из Возможностей, мы лишаем его права на Выбор, зацикливая только на этой единственной Возможности.

— Он добровольно расстался с жизнью?

— Думаю, это так.

— Зачем?

— Мне очень жаль, ты сам обо всём узнаешь, ведь он сделал это ради тебя. Я не могу вникать в то, что предназначено тебе! — Яромир отключился.

Всё ещё не веря в происшедшее, я попытался вспомнить, о чём мы говорили в последний раз: достойный венец карьеры. Герт уже принял решение, а я вложил свой смысл в эту фразу и, даже, не попрощался с ним. Не сказал, как он мне дорог, как я сожалею, что отталкивал его, я так восхищаюсь его мастерством! В последний раз мы говорили о незначительном: ванная, одежда, контейнер с биомассой, который я смогу забрать из отсека йётона для одежды. Я открыл этот самый отсек и рассеяно взял в руку подвижный контейнер, всё ещё хранящий тепло его тела. Ерунда, йётон снимает информацию, а температуру имеет сама биомасса.

 Что осталось от Герта? Использованную одежду он сразу аккуратно загружает в отсек утилизации, чтобы из соседнего достать точно такую же новую. На глаза попались мечи в контейнере. Герт ревниво запрещал прикасаться к ним без особой необходимости или ради забавы. Я взял в руку тяжелый предмет, раздувая ноздри попытался ощутить запах Герта на рукоятке, но пахнет только металлом.

Какое это теперь имеет значение?

На меня напала разрушительная ярость, я начал крушить и ломать всё вокруг, приходя в неистовство от того, что снабженные алгоритмом самовосстановления предметы интерьера, никак не хотели ломаться, а их обломки быстро стягивались друг к другу.

Помню, как кто-то без спроса вошел в квартиру, я попытался напасть на непрошенного гостя, но был отброшен к дальней стене силовой волной и вырубился от удара.

Глава 4

1.

Страшная реальность не отступила, несмотря на забытьё. Я очнулся посреди бушующего океана в полном одиночестве, стоя по пояс среди волн, накрывающих с головой. Очевидно, всех уже смыло водой прежде, чем я сюда вышел. Моё сердце остановилось, залитое водой, но почему-то я ещё дышу и живу. Меня объял ужас от того, что я могу вот так с остывшим сердцем торчать здесь целую вечность полностью одинокий, в то время, как все другие уже в лучшем мире. Всех их Создатель принял к себе, и только я один почему-то оказался на периферии.