Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так каких же «двух пижонов из “Креста и полумесяца”» имел в виду Высоцкий? Скорее всего, В. Потапенко и А. Черняева, поскольку они написали следующее: «Видимо, в погоне за такой популярностью клуб в нынешнем году провел два “колоссальных” мероприятия — выступление Владимира Высоцкого и ленинградского молодежного ансамбля электроинструментов “Лира”». Сравним: «Передали ахинею с околесицей, / Обзывая меня “Русский Голиаф”».
Но этим не ограничивается пародийная связь стихотворения «Два пижона из “Креста и полумесяца”…» и особенно «Песенки про метателя молота» с серпом и молотом, то есть с главными символами советского государства.
В воспоминаниях сотрудника НИИ точных приборов Леонида Беленького, по приглашению которого Высоцкий дал концерт в московском кинотеатре «Арктика» 28 декабря 1968 года, есть такой эпизод: «В машине он достал листок бумаги и обратился со словами: “Значит так. ‘Известия’ обещали прислать корреспондента. Вдруг чего хорошего напишет. Поэтому спланируем показательную программу, а недельки через две подыщите какой-нибудь ДК, и я спою там все, что захотите”. На том и остановились. По дороге Володя спросил: “Как тебе новая ‘Песня о двух автомобилях’? Вроде требует доработки”. Я ответил: “Да нет же. Хорошая и так”, и предложил добавить в список “Песню о новом времени”. Он сказал: “Раз попросил, включу. Мне она самому нравится”. Я разошелся и в шутку добавил: “А про метателя молота нельзя?”. Рассмеявшись, Высоцкий рассказал анекдот: “Одного метателя спросили: ‘Как тебе удалось так далеко бросить молот? ’ А тот ответил: ‘Это что! Дали б серп — запустил [бы] еще дальше ”’»[852].
В подобном же контексте серп будет упомянут в стихотворении 1976 года, где речь пойдет о скульптуре «Рабочий и колхозница»: «Я юркнул с головой под покрывало / И стал смотреть невероятный сон: / Во сне статуя Мухиной сбежала, / Причем — чур-чур! — колхозница сначала, / Уперся он — она, крича, серчала, / Серпом ему — и покорился он».
Стоит также сказать несколько слов о рисунках Михаила Златковского, сделанных в качестве иллюстраций к песням Высоцкого. С самим поэтом Златковский познакомился в 1975 году и тогда же подарил ему первую серию плакатов: «Бывало, ВВ в сердцах бросит: “Вот черт, а я только-только нащупал такую же тему. Но теперь — нет… ты уже все сказал” (это про “знамя-лабиринт”), но чаще: “Э, почти как у меня… вот, только что закончил, дарю первое исполнение…” (“Homo sapiens…”)»636
Некоторые из этих плакатов были откровенно антисоветскими: 1) серп и молот, перевязанные колючками из черной проволоки; 2) красная звезда, изображающая стоящего человека, все конечности которого перемотаны (метафорический образ несвободы, имеющий аналогию в «Балладе о гипсе»: «Вот лежу я на спине, / загипсованный, / Каждый член у мене — / расфасованный»); 3) Сталин в военном мундире и шутовском красном колпаке с прорезями для глаз. На колпаке изображены пятиконечная звезда с серпом и молотом.
А вышеприведенный анекдот объясняет поведение лирического героя в «Песенке про метателя молота»: «Эх, жаль, что я мечу его в Италии! / Я б дома кинул молот без труда. / Ужасно далеко, куда подалее, / И лучше — если б враз и навсегда!».
В этом и заключается секрет успеха героя, о чем его спрашивают корреспонденты: «Так в чем успеху моего секрет?! <…> Сейчас кругом корреспонденты бесятся». В таком контексте логично предположить, что у Высоцкого серп и молот символизируют советскую власть, которую он хочет «забросить куда подалее», а в «Штангисте» (1971) герой собирается «с размаху штангу бросить на помост»/37.
Он вверх ползет — чем дальше, тем безвольней, -
Мне напоследок мышцы рвет по швам…
Кто «он», если герой поднимает штангу? А дело в том, что эта штанга персонифицирована в образе противника лирического героя, который говорит о ней как о другом человеке. К тому же не только герой называет штангу «он»: «И со своей высокой колокольни / Мне зритель крикнул: “Брось его к чертям!”». Но любопытно, что призыв «Брось его к чертям!» (что герой и сделает, но лишь после того, как поднимет штангу) совпадает с его собственными советами тем, кто начинает такую борьбу в стихотворении «Два пижона из “Креста и полумесяца”…»: «И сказал я им: “Товарищи, внимание! / Взявши в руки копья, диски всех систем, / При метаньи культивируйте желание / Позакидывать их к черту насовсем!”». [853] [854]
Отметим также, что строка «Мне напоследок мышцы рвет по швам» и особенно ее черновой вариант «Но рвет мне сухожилия по швам» /3; 334/ восходят к началу «Охоты на волков»: «Рвусь из сил и из всех сухожилий». Но если здесь лирический герой рвется, чтобы уйти от смерти, то в «Штангисте» — чтобы одолеть врага в единоборстве: «Еще одно последнее мгновенье — / И брошен наземь мой железный бог. / Я выполнял обычное движенье / С коротким злым названием “рывок”».
Обратимся к черновикам «Штангиста».
У строки «А смысл победы до смешного прост» имеется вариант: «Но мой секрет на удивленье пр<ост>» (АР-8-99), — который представляет собой ответ на вопрос из «Песенки про метателя молота»: «Так в чем успеху моего секрет?».
В обоих случаях секрет героя заключается в том, чтобы «с размаха штангу бросить на помост» и зашвырнуть молот «куда подалее».
Другой черновой вариант «Штангиста»: «Лежит противник — ты над ним: красиво!» /3; 335/, - получит развитие в стихотворении «Не однажды встречал на пути подлецов…»(1975), где герой также разделается со своим врагом: «Но теперь я доволен: ах, как он лежал, / Не дыша, среди дров!». А основная редакция «Штангиста» предвосхищает еще одно стихотворение 1975 года — «В забавах ратных целый век…»: «Повержен враг на землю — как красиво!» = «И счастье понимал он так: / Турнир, триумф, повержен враг». Кстати, в «Штангисте» речь тоже шла о турнире и триумфе: «Такой триумф подобен пораженью», «Штанга, перегруженная штанга — / Мой партнер на первенстве страны» (АР-8-100, 102), как и в песне «Про любовь в Средние века»: «Но сам король
