Черный ксеноархеолог - Юрий Валерьевич Максимов

Ничего не будет. В душе моей распространился лед. Не терпелось поскорее покинуть «Отчаянный», что я и сделал. Здесь все было пропитано атмосферой предательства и смерти. И чудовищных неудач, при воспоминании о которых погасла искорка радости от новости, что Герби можно починить. Возможно, Зигмар ошибается и на базе скажут иначе.

Когда я вышел из шлюза, стало легче. Вот Ванда, пышущая энергией даже когда стоит, а там, чуть дальше, матросы, копошащиеся у истребителей, и мичман, извергающий на них потоки заковыристой брани… Я словно выбрался из душного подземелья на свежий воздух. Вернулся туда, где жизнь бьет ключом, где происходят судьбоносные события, в которых я что-то значу и могу приносить пользу. Туда, где я начал жизнь с чистого листа и пока еще не облажался.

– Поработать ртом хочешь? – спросила Ванда. – Время обеда.

– Ага.

Мы направились в кают-компанию. Мой прежний звездолет остался позади – молчаливый и безжизненный.

В этот раз помещение было заполнено. За столами среди множества людей в белой форме выделялся бородатый человек в черном.

– У вас есть священник? – спросил я, когда мы пробирались к свободному столику.

– Да. Капеллан. Как и на каждом корабле флота.

Я вспомнил, что вчера она показывала мне часовню на плане.

– Его зовут отец Варух, – добавила Ванда.

– Ты ходишь на службы?

– Только на обязательные церемонии. В начале полета, в конце и на День Поминовения. А что?

– Да так… Просто необычно смотрится.

– Ты по-прежнему неверующий?

– Я… – Вопрос застал меня врасплох. – Не знаю. Все сложно.

– Бог либо существует, либо нет. Что тут сложного?

– Ну, вера – это ведь не просто признание того, что Бог существует. Это определенные отношения с Ним. Доверие Ему.

– А ты не доверяешь?

– Скажем так, я пока не готов к серьезным отношениям с Богом. И не уверен, что это мое. Но иногда я молюсь. За прошедший год мне всякое довелось повидать, и порой без молитвы было никак.

– Понимаю.

– Правда? Ты тоже скорректировала взгляды? – поинтересовался я, вспомнив, что раньше Ванда говорила о себе как о неверующей.

– Да, пожалуй, хотя до молитв у меня не дошло. На дежурствах бывает много свободного времени, чтобы подумать. Я думала о том, что у каждого базового стремления человека есть то, что способно его удовлетворить. В случае голода – пища, жажды – питье, любознательности – знание и так далее. Как ни крути, но невозможно отрицать, что стремление к бессмертию, преодолению смерти – одно из самых базовых в человеке. А значит, должно быть то, что его удовлетворяет. Вечная жизнь. И Тот, Кто дает ее. Но на этом я пока остановилась. К серьезным отношениям с Богом тоже пока не готова, в этом смысле я сказала, что понимаю тебя.

– Забавно: ты веришь, но не молишься, а я не верю, но молюсь…

– Из нас двоих мог бы получиться один нормальный верующий.

Посмеявшись, мы переключились на другую тему – что будет после того, как «Благословенный» достигнет станции связи.

– Мы получим указания, куда тебя доставить. И доставим.

Когда наш совместный обед уже близился к концу, я сказал:

– Еще раз спасибо за помощь с Герби. Я должен тебе ужин, но не знаю, как вернуть долг? Неужели здесь, в этой кают-компании? Или на корвете есть что-то особенное?

– Возможно. Приходи сегодня в двадцать часов на шестую палубу, каюта двести шестьдесят два.

– Хорошо! Там какой-то ресторан?

– Моя каюта. Посидим, как в старые добрые времена.

Ванда улыбнулась и встала из-за стола. Но перед этим, произнося последние слова, она так посмотрела мне в глаза, что от ее взгляда меня бросило в жар…

Я потерял покой. Вернувшись в каюту, пытался какое-то время работать на планшете, но не удавалось сфокусироваться. Наконец, бросив это, я стал возбужденно ходить из угла в угол.

Как в старые добрые времена! Имела ли она в виду наши разговоры у костра, или же… не только разговоры? Что, если…

Нет, конечно. Она офицер Космофлота, я – матрос, и мы уже давно не подростки. Речь идет лишь про ужин. И все-таки ее взгляд…

Нет, мне показалось. Ничего не будет, мы просто поболтаем. Да я и сам не хочу ничего такого. Никаких приключений. Я женат.

Однако полчаса спустя я пошел в душ.

«Какое убожество. – Голос Гемелла сочился презрением. – Это так ты хранишь верность жене?»

– Я просто принимаю душ. Впервые за несколько дней. Да и вообще… Возможно, я уже вдовец.

«Значит, так ты несешь траур по умершей супруге?»

Мои слова, произнесенные вслух, больно кольнули сердце. Стало стыдно. Как будто я хотел, чтобы Лира оказалась мертва. Нет, конечно нет!

– Успокойся. Я не собираюсь делать ничего аморального. Просто ужин со старой подругой.

«Не просто подругой. Не просто ужин. Откажись».

– Но я ведь уже обещал. Если не приду – окажусь лжецом. А врать грешно, не так ли?

«Тогда начни разговор с рассказа о жене».

– Может быть, так и сделаю!

Выйдя из душевой кабинки, я попытался вернуться к работе. Готовился к будущим допросам, как дядя Филип посоветовал. Делал шпаргалки по основным вехам нашего годичного путешествия.

Сосредоточиться было сложно. За последние месяцы моя жизнь стала совершенно асексуальной. Отчасти благодаря этенулу, отчасти благодаря Лире, отчасти благодаря погружению в интересную работу. Как будто эту сторону человеческой жизни просто выключили во мне. И я чувствовал себя прекрасно! Не было ощущения ущербности или нехватки чего-то. Мне правда было хорошо.

Но теперь словно что-то повернуло во мне этот рубильник в обратную сторону. И сексуальность не просто напомнила о себе, а нахлынула, резко заполнив душу и тело, принеся беспокойство, желание, томление… И необходимость все это подавлять.

Возможно, все-таки стоило принять этенул.

«Еще не поздно».

С минуту я обдумывал это. Вернуться на «Отчаянный»? А могу ли я туда заходить без разрешения дяди Филипа? Здесь корвет Космофлота и куда попало матросы не ходят. Нет, не пойду. Да и не нужно мне это. Конечно, неожиданно проснувшееся либидо доставляет беспокойство, но ничего такого, с чем бы я не сталкивался ранее. Я взрослый человек и могу держать себя в руках.

Вспомнилось, как мы лежали с Лирой рядом и она грустно сказала: «Я понимаю…» Словно ушат холодной воды вылили на меня. Внутреннее пламя погасло. Земля снова стала твердой под ногами.

Ничего не будет. Это просто ужин, не более. Я люблю свою жену.

После некоторых размышлений мне пришлось задать страшный вопрос:

– Гемелл, я не был объективен в тот момент. Скажи, как по-твоему – Лира была жива,