Попаданец для драконши - Алиса Рудницкая

поежился и повернул голову вбок, чтобы смотреть на отражение Ласлы искоса, краем глаза.

— А вы не врали, ваше высочество принц Ганс, — проворчал он напряженно. — Такой молодой я тебя, девочка, никогда в своей жизни не видел.

— Но, тем не менее, всегда относился ко мне как к маленькой, — с грустной улыбкой сказала королева. — Сказки мне все рассказывал. Может, ты их и забыл уже, а я — помню.

Ласла поймала мой удивленный взгляд и покачала головой — потом, мол, все, не сейчас. Мне ничего не оставалось, кроме как пожать плечами и, отъехав в сторонку, постараться расслабиться.

— Ну, и какая же была твоя самая любимая? — по губам Норлейва пробежал, как рябь по воде, улыбка, и тут же пропала.

— Сказка про волчьего сына, — сказала Ласла, а потом спросила меня. — Не помнишь ее, Ганс? Хочешь, перескажу?

— Хочу, — настороженно кивнул я.

— Родилось темной ночью, в грозу, у волчицы трое волчат, — вздохнув, начала Ласла. — Двое — самые настоящие волки, пусть и слепые щенята. Третий же — какой-то странный. То ли лис, то ли волк, то ли еще какая-то зверушка. Посмотрел на него волк-отец и сказал — что ж, не будем грызть его до поры до времени. Пусть он и уродец, но зато у него будет выбор, кем быть. Захочет быть волком — станет волком, захочет лисом — станет лисом, а захочет — не станет ни тем и ни другим, останется серединкой. Прошло время, подрос волчий сын и решил, что хочет быть волком. И стал он, как он о нем говорили, волчее всех волков. А почему? Потому что у него был выбор. Ведь только сделав выбор и отринув лишнее, можно стать чем-то настоящим.

Норлейв закрыл глаза на добрых три секунды, зажмурился, но тут же снова их открыл, тяжело дыша. Видно, ошейник не только усмирял эмоции, но и не давал ослушаться приказа.

— И вот где этот волк оказался, — беспощадно продолжила Ласла. — В темнице, связанный, исхудавший и растерявший свою браваду. Был волк… но сейчас я вижу перед собой шакала.

— Совсем ты нюх потеряла, девочка, — покачал еле-заметно головой Норлейв, а потом вдруг расплылся в блаженной улыбке. — Нет… сейчас я, пожалуй, более волк, чем за всю свою жизнь. И хорошо. Лучше умереть волком, чем падальщиком-шакалом.

— И с чего же ты волк? — ехидно спросила его Ласла. — Я вот вижу пред собой отощавшую дворнягу.

— Смейся-смейся. Но тот, кто алчет красной, горячей крови, не может зваться шакалом. А я ее алчу как никогда в жизни.

— Не моей ли часом? — поинтересовалась Ласла. — Хотел съякшаться с врагом, взбаламутить и так полубезумного гречневого короля, раскрыть ему какие-нибудь тайные ходы замка Лэд чтобы он отправил еще одну партию убийц?

— Нет, — пожал плечами шакал. — Ласла, подумай сама, зачем мне это надо? Я ненавидел твоих отца, брата и мать, презирал твоего возлюбленного младшего принца, испытывал отвращение к тебе. Да, все это есть. Но я не поднял нож на короля. Не поднял даже зная, что он со своим старшим сыном изнасиловал и свел с ума мою дочь. Я сидел тише мыши все эти годы и не устраивал на тебя покушений, не пришел к тебе с ножом. Да, наболтал я твоему брату о тебе гадостей. Наболтал их всем. А почему? Потому что настоящий волк никогда на сестру волчицу не кинется, какая бы она не была лишаястая. А болтать… болтать мне никто не запрещал. Да и смотри как вышло — благодаря твоему братцу я нашел себе неожиданно цель для охоты. Снова встал на волчий путь.

— И на кого же это ты решил поохотиться? — осведомилась Ласла елейным голосом.

— На Хего Шора, — сказал, облизав хищно губы, Норлейв. — Как думаешь, тебе бы понравился вид его насаженной на пику головы?

Я хмыкнул, услышав знакомое имя, а Ласла растерялась. Так звали гречневого кронпринца. Я наводил о нем немного справки после нашей прошлой с шакалом встречи. Мне было интересно понять, почему Ласла добрых пятьдесят лет была с ним обручена, но замуж так и не вышла. Ничего толкового я так и не узнал. Сестра, поморщившись, охарактеризовала его как ненавистного подонка и больше я из нее и слова вытащить не смог. Лука же эту картину дополнила тем фактом, что Ласла обещала гречневому королю сократить уплату дани с десяти лет до пяти, если он отдаст ей на растерзание сына. Из всего этого я заключил, что Хего Шор с королевой сделал что-то такое, за что женщины мужчин не прощают — изнасиловал. И, судя по тому, сколько они ходили помолвлены, не один и не два раза. От одной мысли об этом мне хотелось самому до него добраться и голыми руками придушить.

Впрочем, я не исключал варианта, что все было не так плохо. Может, они были и в нормальных отношениях, но он ее бросил? Или изменял? Кто ее, Ласлу, знает…

— Вот ты думаешь сейчас, — продолжил шакал, воспользовавшись заминкой, — что я тут переметнулся на твою сторону, решив сохранить свою жалкую шкуру? Допустим. Но и я не могу тебе верить, девочка, полностью. Вдруг зеркало волшебное, и в нем отражается то, что ты хочешь, чтобы там отражалось. Я еще плох в магии, мало что умею. К слову, она стала настоящим подарком для меня, беглеца…

— Ты понимаешь, что мне придется тебя вздернуть? — спросила через силу Ласла. — Понимаешь, что предателя, дезертира, пустившего в замок убийц, не получится просто упечь в тюрьму до конца жизни?

— Понимаю, не дурак, — согласился Норлейв. — И я, кажется, вполне к этому готов…

Ласла прикусила заусенец, что меня немало удивило. Видеть, как всегда серьезная, правильная королева грызет собственный палец было странно. И я… черт меня дернул открыть рот.

— Ваше благословение… — буркнул я.

Даже Норлейв удивленно перевел на меня глаза — всего на секунду, а потом снова, тяжело дыша, впился глазами в отражение Ласлы. Сестра же уставилась на меня, прищурилась, будто пытаясь залезть мне в голову и понять, что там творится.

— Не знаю, что там с ним, но я лишь немного поседел, — пробормотал Шакал, а потом добавил торопливо. — Ласла, не знаешь ли ты, случайно, как это было у твоих родственников?

— Это происходит за считанные дни, — задумчиво потерла подбородок королева. — Сколько тебе, шакал?

— Сто семьдесят, — пожал плечами Норлейв.

— Значит, дракон все еще не отвернулся от тебя, — пробормотала Ласла, а потом повернулась ко мне, будто приняв какое-то решение. — Как думаешь, что нам с ним сделать? У меня есть идея, но… мне хочется